Ольга Горовая - Тетрада Величко

Рома же так до конца и не понял, что она серьезно, кажется — все растерянно посматривал на Карецкого, словно ожидая, чтоб Рус подтвердил, а лучше — опроверг слова Кристины. Но соглашался разумным быть. Тоже крепко обнял на прощание. Вообще без каких-то намеков. Тепло и с поддержкой. По-братски.

И, наверное, именно в этот момент Кристина очень ясно поняла, что Кузьма принял и нашел самое верное решение. Даже если исходил из вовсе иных мотивов. Им всем, без малейшего сомнения, стоило идти дальше, оставив прошлое позади. Строить ту жизнь, которую могли бы иметь сейчас уже, не сложись прошлое так, как случилось.

Четыре года спустя

Непонятно было, что заставило ее проснуться. В спальне темно, тихо. И только из-за приоткрытой двери соседней комнаты, где они обустроили пока детскую, падал слабый луч мягкого сумеречного света ночника. Но и сын, похоже, спал. Никто не плакал и не звал родителей. Да и, по-честному, их двухлетний Влад больше предпочитал являться в спальню, подстерегая родителей спящими, и без всяких препятствий забираться в родительскую кровать, рассчитывая на то, что его не заметят, — нежели будил дом криками. Не тот характер. Хитрый маленький стратег. Самое забавное, что несмотря на чуткий сон обоих, зачастую ни Кузьма, ни она сама действительно не просыпались, обнаруживая «лишнего» в кровати по факту закидывания на них сыном рук или ног. Что неизменно веселило и Кристину, и Кузьму.

По правде, она насмотреться не могла на спящего сына. Да и на буянящего тоже. Каждой секундочкой дорожила, каждым таким эпизодом. Настолько старательно и трепетно старалась запомнить все-все: как малыш хмурится, как улыбается, как забавно пытается говорить о чем-то на дикой смеси двух языков. До какой-то пронзительной душевной напряженности и надрыва внутри, когда слезы наворачиваются против воли.

Кузьма в такие моменты частенько посмеивался и шептал ей на ухо:

— Мавка, ты словно глазами его фотографируешь постоянно.

И это неизменно заставляло Кристину смеяться, снимая напряжение. Однако оба знали и понимали, почему это происходит. И на самом деле, Кристина была уверена, что и он ощущает схожее. Как и мама Маша, теперь для всех переименованная в «бабулю» с легкой руки Владки. И ведь это при том, что и самих фотографий со всех возможных ракурсов и любого момента — с головой имелось в телефоне каждого.

Очень хрупкое ощущение счастья и восторга. Бесценное. Как ощущается летнее тепло в конце августа, когда ночи уже холодные, а полудни мягко жаркие, и ты понимаешь, что лето уходит, стоит наслаждаться каждой секундой и мигом его тепла. Слишком многое они все вынесли, чтобы теперь упускать хоть мгновение своей жизни, во всех ее проявлениях.

Хотя, конечно же, не сидели безвылазно дома. Кузьма — так тот, вообще, работал с утра до ночи. Хотя — и Кристина была честна, чтобы это признавать — все равно имел куда больше свободного времени для семьи и отдыха, чем ранее, когда тем же министром его назначили или просто депутатом. Но ей все равно не хватало. Постоянно мало оказывалось. Жадность по нему, наверное, никогда уже из сердца не уйдет, из души не вытравить. Как и страха. Несмотря на то, что уже четыре года жили не в родной стране, и Кузьма только бизнесом занимался вроде — понимала, не все так просто. Редко спрашивала. Больше молча смотрела с вопросом. А он не отвечал. Но и не отвергал ее опасений.

— Наслаждайся тем, что смогли получить, мавка, — просто просил Кузьма в такие мгновения. Сдержанно, голосом, в котором добавлялось хрипоты от попытки сковать и не выдать ей чего-то лишнего, Кристина понимала. — Просто живи.

И она следовала этому совету любимого настолько, насколько подобное в принципе было возможно.

Правда, Кристина еще и за работой скучала сильно. Нет, не просила и не пыталась где-то здесь устроиться, да и времени не было. Забот хватало. Однако часто ночами снились операции, и наркоз, и пациенты… Посмеивалась, обсуждая это с Русом в переписке или когда созванивались. Винилась, что ее трудоголизм перешел в латентную стадию, несмотря на старания «завязать». Карецкий неизменно поддевал и смеялся. Хотя и он теперь пахал куда меньше. Появилось чем и кем себя и вне работы занять, чему Кристина была несказанно рада.

Она же занимала себя изучением языка, на что ранее все никак времени не хватало, а теперь и выбора не имелось — легче жить, если можешь понять, о чем окружающие говорят. Выбирала дом, они с мамой Машей его обустраивали, потому как Кузьме совершенно некогда было еще и этим заниматься. Тоже с каким-то непростым весельем замечали друг другу, что очень надеются — это будет последнее их жилье, которое ремонтируют и обставляют. Понятное дело, не своими руками, однако пора уже и осесть в одном «семейном гнезде». Потом с беременностью вообще не до работы было. И не сказать, что тяжело протекала, нет. Нормально. Хорошо даже. Но со своими нюансами, обусловленными совершенно непривычным в этом вопросе для нее подходом здравоохранения другой страны. Над этим они также посмеялись с Русланом. Как и над тем, каким образом реагировал на эти особенности Кузьма.

— Хорошо, когда можешь всех послать и обязать следить за здоровьем и состоянием жены по привычному сценарию. Зато ему так проще, — заметил Карецкий, когда Кристина начинала стонать, что ее задушат гиперопекой, тогда как других беременных даже на профосмотры никто особо не принуждает являться. — Ты же — не все. Да и вспомни, как его гоняла к нам постоянно. О, и кто в его палате ночевал три недели? — заломил бровь Рус, не выказав ей и доли сочувствия.

По-честному, когда Карецкий узнал, что там никто настолько рьяно не стремится по максимуму сохранить беременность любой ценой на первых этапах, как в родной медицине, оставляя это все же на усмотрение «природы» — то и сам горячо одобрил подход Кузьмы.

— И правильно твой муж все делает! — категорично заявил он Кристине, когда она пожаловалась, что ее в принудительном порядке отправили в частную клинику.

А врачей данного учреждения, практически в таком же обязательном порядке, «убедили» очень внимательно за ее здоровьем следить. Хотя у Кристины ни одного симптома или жалобы не имелось! Все совершенно благополучно протекало. Но Кузьма не был бы собой, если бы не перестраховался, игнорируя ее мнение. Он пропустил мимо ушей даже неоднократные упоминания о том, что она сама врач и сумеет понять, если что-то пойдет не так, в конце концов! Но и глядя в темные глаза любимого, полные затаенной тревоги и тех же «демонов прошлого», что самой Кристине душу терзали, прекращала спорить. И смиренно ездила на все осмотры, которые и Кузьма посещал вместе с ней.

Сейчас Кристина была вновь беременна. Да, она намеревалась в полной мере стребовать с мужа все обещания, которые он давал ей на протяжении жизни!

— Что хочешь делай, и как хочешь, — не раз с лукавой улыбкой дразнила она Кузьму, — но в этот раз должна быть девочка.

И он делал… Да еще как! В общем, не так уже важно становилось, какого именно пола окажется будущий ребенок — она самим процессом наслаждалась на всю катушку. Да и потом, они оба знали, что просто ребенку будут счастливы. Лишь бы здоровый. Как и Влад. Однако, судя по УЗИ, которое она прошла две недели назад, Кузьма все-таки умудрился свое обещание выполнить.

Устав крутиться с боку на бок, и признав, что сон пока к ней не идет, Кристина села в кровати. Кузьма, вроде бы крепко спавший до этого момента, тут же сел.

— Куда? — хрипло со сна, но из-за этого не менее строго, потребовал муж ответа.

— В туалет, — Кристина закатила глаза, пользуясь темнотой спальни.

— Я с тобой, — проигнорировал сарказм, который все равно уловил, начал подниматься.

— Родной! — Кристина против воли рассмеялась, хоть и говорили шепотом, чтобы Владика не разбудить через приоткрытые двери. — Я в ванную иду, которая вон за той дверью, — указала ему в другой угол комнаты. — Что со мной случится? Спи лучше, совещание же с утра, — напомнила о его графике.

Но на Кузьму не подействовало. Он уже встал и обошел кровать, протягивая Кристине руку, чтобы помочь подняться.

— Ничего, я подстрахую, вдруг на пороге надо будет поддержать, — помог ей встать.

Кристина опять закатила глаза, не удержалась. Этот «порог» — пять сантиметров не наберет. И она о нем прекрасно помнила. Но по опыту прошлой беременности, да и этой уже — точно знала, что с мужем спорить — гиблое дело. Все равно сделает так, как сам считает правильным.