– Я не могу взять тебя с собой, Джейни. Это было бы несправедливо. Насколько я понял, тебе они разрешают остаться, – произнес Сембур, отводя взгляд в сторону.
– Нет! – вскочила я. Нижняя губа тряслась так, что мне трудно было говорить. – Нет, Сембур, нет, я не согласна!
Он выпрямился на стуле и окинул меня изумленно-негодующим взглядом:
– Что? Верить ли мне своим ушам? Вы сделаете то, что вам скажут, и все!
– Нет! Нет, на этот раз – нет, Сембур, я просто не могу, – я одновременно и злилась, и была в отчаянии. Мои стиснутые в кулаки руки были прижаты к груди. – Я не останусь дома с Качке, если ты собираешься отправиться в такое путешествие. Один ты не дойдешь, Сембур. Ты… ты погибнешь!
Внезапно он улыбнулся. То была добродушная улыбка, которая не появлялась у него на лице уже на протяжении недель, проведенных нами вместе с караваном.
– Я уже достаточно пожил, Джейни, так что ничего особенного не случится, если я и в самом деле отправлюсь на тот свет где-нибудь там, в горах. Разве может солдат умереть лучше, чем вот так – верхом в седле, идя вперед?
Я подошла к нему, опустилась на колени на коврик рядом с его стулом и взяла Сембура за руку. Минутный страх прошел, и теперь я испытывала спокойную решимость.
– Сембур, я ведь сказала тебе, что Рильд собирается взять меня в монастырь. Вот что произойдет, если ты оставишь меня здесь. Они обреют мне голову, напялят на меня монашескую одежду, и я буду с утра до вечера зажигать благовония перед идолами, или что еще там у них делают монахини. Я буду несчастной всю мою жизнь, Сембур.
Он жевал мундштук трубки и то и дело проводил рукой по своим коротко остриженным волосам.
– Все верно, Джейни, но я чувствую себя в тупике. Что бы я ни сделал, так или иначе тебе будет плохо. Ломаю голову над тем, какое зло будет меньшим.
– Послушай меня, Сембур. Мне пришла в голову хорошая мысль. Если мы уйдем в ближайшие два дня, то мы сможем пройти через перевалы и добраться до Магьяри. Там мы знаем несколько торговцев, так что совсем чужими себя чувствовать не будем. Дальше. Возможно, этот иноземный демон обнаружит, что Ло-бас торгуют с Магьяри, и сообразит, что мы ушли туда, но из-за зимы не сможет отправиться туда за нами в ближайшие четыре-пять месяцев! А за это время мы сможем решить, куда нам лучше идти. Когда иноземный демон придет туда за нами в следующем году, нас уже там не будет!
Я продолжала говорить очень быстро, напомнив Сембуру, что люди земли Бод ужасно скрытны. Иностранец, пытающийся узнать у них, куда мы отправились, наверняка ничего не добьется. Мы же сможем перемещаться из одного места в другое между Ла-цзу и Лхасой вдоль большой реки Цангпо без всяких сложностей, потому что народ земли Бод пользуется там лодками из кожи и бамбука.
К моменту, когда я истощила весь запас своих аргументов, у меня даже перехватило дыхание. Сембур внимательно смотрел на меня, и, к своей радости, я заметила в его глазах огонек.
– Ты умница, Джейни. Соображаешь куда лучше старика. Я даже помолодел, слушая тебя.
Что бы он теперь ни говорил, мне стало понятно, что я победила. Он меня не оставит. Испытывая огромное внутреннее облегчение, я спросила:
– Как ты считаешь, Сембур, когда нам лучше отправиться?
Он потер подбородок.
– Надо взвесить все «за» и «против», Джейни. Этот малый может не появиться еще несколько недель, но может прийти и завтра. Потом, погода. Чем раньше мы перейдем через перевал, тем лучше, но чем больше времени потратим на подготовку, тем легче в итоге будет переход. Так что давай дадим себе три дня. Этого более чем достаточно, чтобы купить пару яков и остальное, что нам может понадобиться.
Он легонько сжал мою руку, поднялся, подошел к очагу, взял длинную кочергу и, используя ее как рычаг, сдвинул камень, скрывавший наш тайник – большую яму, четыре ладони в ширину и восемь в длину. Там в бумажнике хранились какие-то бумаги Сембура, патроны для его винтовки, большая кожаная сумка со всеми нашими деньгами и старая банка из-под табака.
Мы посчитали деньги, добавив к ним то, что заработали благодаря последнему каравану, отложили сумму, которая, по моему мнению, требовалась на покупку двух яков, и вернули остальное на место. Сембур открыл старую банку из-под табака, и, опустившись рядом на колени, мы оба смотрели на ее содержимое. Я поняла, что наконец-то вижу драгоценности своей матери. Там была пара серег в виде золотой капли с большим красным камнем посредине, кольцо с тремя квадратными большими камнями зеленого цвета, золотая брошь, напоминающая по форме павлиний хвост, в который были вставлены шесть бриллиантов. Две ячейки в броши были пусты, и я догадалась, что раньше в них, как и в других, были бриллианты, но Сембур продал их, когда дважды отправлялся на юг в Индию, чтобы добыть для нас денег.
– Целое состояние, если вести такую простую жизнь, как мы, – тихо сказал Сембур. – Беда, что пришлось портить такую брошь, но я не отважился продавать ее целиком.
Вдруг он содрогнулся, словно увидел призрак, и быстро закрыл коробку крышкой.
– Здесь все драгоценности моей мамы, Сембур?
– Только часть. Некоторые из ее вещей.
– Наверное, было красиво, когда она их надевала.
– Джейни, она была самой красивой дамой из всех, кого я видел.
– Ты всегда вздрагиваешь, когда заглядываешь в эту коробку?
– А я вздрогнул? Да, наверное. Это просто… воспоминания.
– Должно быть, они очень печальные. Рассказал бы ты мне обо всем.
– Возможно, скоро я так и поступлю. Для своих лет ты очень взрослая.
Он принялся складывать сумку с деньгами, патроны и драгоценности обратно в яму. Закончив, он водрузил камень на место и поднялся, отряхивая колени.
– Теперь принеси мне Святую Библию и почитай-ка мне ее полчасика перед тем, как ложиться спать.
Когда я доставала в спальне из маленького комода около кровати Святую Библию, мне пришла в голову одна идея. В доме было уже очень тепло, и я крикнула: – Подожди минутку, Сембур.
В течение секунды я сбросила шаровары и тунику. Достав из-за маленького занавеса, с перекладины, на которой висела моя одежда, сари, купленное мне Сембуром в подарок во время его поездки на юг три года назад, я невольно залюбовалась им. Оно было из ало-золотого шелка, самая восхитительная вещь из всего, что у меня было.
Я завернулась в него, как учил меня Сембур, подоткнула конец, взяла Святую Библию и вернулась в гостиную. Сембур с отсутствующим видом глядел в огонь, не поднимая на меня глаз, пока я не опустилась на подушку напротив него. Когда же он заметил меня, то лицо его странно исказилось, став почти испуганным. Шумно выдохнув, он сказал:
– Боже, мне показалось даже, что я свихнулся. Будто увидел, что передо мной с книжкой в руке сидит твоя мама. Ты прямо ее копия.
– У-у-у, тогда я, должно быть, красивая! Ты говорил, что она была красивой.
– Не задавайтесь, юная леди. Вспомните историю про гадкого котенка, которую я вам рассказывал. Вот кто вы пока. Может, со временем вы и превратитесь в лебедя, но не будьте в этом слишком уверены.
Я хихикнула, потому что давно рассталась с надеждой стать чем-нибудь, кроме гадкого утенка. Год назад, во время поездки в Магьяри, я выторговала там увиденное в одной из лавок зеркало. Оно было вполовину моего роста, и мы натерпелись, пока довезли его до дому, но сейчас оно висело в моей спальне. Когда я принималась изучать свое отражение, настроение мое неизменно портилось. Мои густые, черные волосы были подстрижены под горшок, лицо было странного цвета – даже не такое бело-розовое, как у Сембура, а просто бледное, бледнее, чем у кого бы то ни было в Намкхаре. Глаза были странной формы, лоб был большим, а нос был узким вместо того, чтобы быть широким и плоским.
Одно время я ходила совершенно несчастная из-за своей внешности, но постепенно привыкла к ней и перестала расстраиваться. Когда Сембур сказал, что я – копия мамы, я понимала, что все дело только в том, что я надела сари.
В Святой Библии мне больше всего нравилась книга, называвшаяся «Екклезиаст». Я мало что понимала в ней, но слова, казалось, были полны волшебства. Произносимые вслух, они напоминали доносившийся издалека звук больших труб Галдонга. По моему телу пробегала дрожь, в горле вставал комок и начинало щипать глаза. Но сегодня я чувствовала себя слишком усталой для встречи со столь сильными магическими словами, поэтому спросила: