Странно. Меня это почти не волнует, похоже, я снова застываю в янтаре. Мне тоскливо без Кирилла, и я не знаю, что с этим делать.

— Кирилл бы не одобрил, — уже мягче, с легким упреком говорит Борис Сергеевич и резкая боль проноситься верх по телу, застывая влагой в глазах. Вслед за ней бегут пузырьки. Делаю глубокий вздох.

— Что же вы, Борис Сергеевич, — наиграно начинаю я, трогая пальцами краешек какой-то папки на его столе. — Так плохо заботитесь о своем коллективе? Пускаете сюда всяких… проходимцев, которые черными глаза ослепляют ваших сотрудниц и доводят их до любовного исступления.

Он заинтересовался. Сел поудобнее и откинулся на спинку кресла, ожидая спектакля.

— Творят тут, что хотят, — я чувствовала, что меня заносит, но остановится не пыталась. Меня все достало!

— Доводят женщин до скотского состояния, — чуть не кричу, вскакивая, и теперь пора брать себя в руки. Минуту просто смотрю на него, медленно опускаюсь назад.

— Между прочим, следующая у него на очереди — Маша, — картинно вздыхаю, кошусь на него одним глазом.

Мне показалось, или он вздрогнул?

— Так что? — мой тон опять меняется и сейчас очень жесткий. — Мужской особи можно делать тут что угодно, развлекаться, оставляя за собой голое пепелище, а у меня нет никакого права даже на попытку исправить весь этот ужас? Я, конечно, неуправляема и неисправима, пощады мне нет, стыд мне и позор и заслуживаю я только самого серьезного наказания, а вот Маша? Ее, может, тоже ему отдадим? Она-то чем провинилась? Тем, что влюблена в самого большого сухаря на свете?

Он молчит, но моя тирада что-то с ним сделала такое, я и сама не совсем понимаю, что. В любом случае я сказала все, а у него теперь много поводов для раздумий, так что просто возвращаюсь в рабочую комнату.

Вечером он подходит ко мне, все уже разошлись, а я до сих пор сижу, заглядывая в темный монитор, так тоскливо! Уволить может, хочет? Пускай, сама я уйти не могу, пока я тут работаю Кирилл пусть на миллиметр, но ближе.

Его слова очень неожиданны и я не сразу их понимаю.

— Извини, — говорит Борис Сергеевич, — мне жаль.


Не знаю, что произошло, но Артур больше не появляется и не звонит. То ли мои слова до него дошли, то ли Борис Сергеевич наконец принял меры, дни текут сквозь мое равнодушие, не оставляя никаких следов. Даже мысли об Артуре, которые раньше вызывали ярость, больше не оставляют ни единого следа на моей крепкой янтарной скорлупе.


А потом наступает последнее утро.

Кирилла нет. Абонент недоступен.

Я иду на работу, и не могу удержатся — кабинет Бориса Сергеевича так близко. Вхожу без стука, он мельком смотрит на меня, изучая бумаги из лежащей перед ним кучи. Он знает, что мне надо!

— Кирилл не приедет? — спрашиваю упавшим голосом. Он быстро качает головой и продолжает делать вид, что занят делами.

Все. Это конец. Кирилл не приедет сегодня, когда луна настолько сильна, чтобы меня поглотить. Он совсем не приедет, никогда. Нет, об этом я думать не хочу!

Собираюсь с силами, чтобы выйти. Тут он рассеяно смотрит в окно.

— Похоже, сегодня будет гроза, — задумчиво говорит Борис Сергеевич и бросает в мою сторону странный взгляд. Миг — и он снова занят бумагами, как ни в чем не бывало.

Я плетусь в свою комнату, день начинается и все, что происходит вокруг, кажется мне каким-то нелепым. Зачем составлять какие-то бумажки, печатать их, звонить по телефону и проверять сохранность продуктов на складе? Ведь ночью все это будет — просто дуновение тухлой скуки, и даже секунды моего внимания не стоит!

Маша зовет меня на обед, сегодня она очень тихая и задумчивая. И ничего не рассказывает, так что мы как будто меняемся местами — кажется, она теперь к семье Черновых гораздо ближе, чем я. Я даже могла бы попросить ее узнать про Кирилла, но понимаю, что это бесполезно.

Полнолуние, он не приедет. Вдруг я думаю, а что мне делать? Что делать ночью, когда ведьма опять перехватит власть, а мама рядом? Надо куда-то уйти, придумать куда. Раньше обо всем думал Кирилл. Но он не приедет…

После обеда я думаю, как и куда уйти ночью. В крайнем случае, просто скажу, что пойду подышать воздухом, а к утру найдусь. Мама, конечно, ночь поволнуется, но что это по сравнению с тем, что она может испытать, найдя в комнате вместо дочери ведьму?

Вдруг, в напряженной тишине, передо мной на столе появляется корзина с цветами. Розы, опять бардовые. В городе что, нет других цветов?

— Это тебе, — говорит бархатный голос. Артур стоит у стола в полном параде — черный костюм безупречно на нем сидит. У него очень спокойное лицо и никакого намека, что он собирается опять что-то вытворить.

— Спасибо, — довольно вяло благодарю, ощущая, как за спиной уже разгораются любопытные взгляды, — надо же, по случаю чего такой парад?

Самой даже интересно.

— Мелена устраивает вечером праздник и очень просит тебя прийти. Ты придешь? — просит Артур.

Отличная возможность уйти из дома! С радостью за нее хватаюсь.

— Конечно!

— Я заеду за тобой в семь, — он пропадает с поля моего зрения, и я вижу, как неодобрительно смотрит на меня Маша. Она подходит ко мне чуть позже, тихонько говорит:

— Слушай, не мое дело, но держалась бы ты от него подальше. Он какой-то опасный, я его боюсь. И помнишь, что было со Светой?

Ах, Маша! Знала бы ты, чего на самом деле надо бояться! С трудом сдерживаю улыбку, может и узнает, если Борис Сергеевич перестанет быть букой и оценит, как хорошо она к нему относиться. Даже немного интересно, что тогда она скажет?

Хотя о чем это я? Похоже, в клане Черновых и, правда, нет места женщинам. Даже вполне нормальным, милым и добрым, таким, как Маша.

В семь машина Артура стоит под окнами, я уже готова. Надеваю платье из темно синего легкого бархата — оно осталось среди немногих вещей, которые я забрала с дачи. Остальные, наверное, так и лежат в квартире Кирилла. В пустой квартире, где его нет.

Хватит! Сейчас у меня другая задача — пережить полнолуние в здравом рассудке и не натворить ничего такого, чего бы не одобрил Кирилл. Весьма непросто, учитывая, что его рядом нет.

— Мне не нравиться этот страшный молодой человек, — заявляет мама, когда я одеваюсь в коридоре. — Почему ты уезжаешь с ним на всю ночь?

— Я еду не с ним, а на праздник к его сестре, — в который раз уточняю, — и какой же он страшный? По-моему, он красивый.

— Это конечно так, но а как же Кирилл? — вырывается у мамы. Ну все, пора бежать, мне не хочется даже начинать этот разговор.

— Кирилл скоро вернется, — говорю с уверенность, которой не ощущаю и быстро выскальзываю за дверь.

К дому Мелена мы едем довольно долго. Хотя небо уже давно серое, видно, что тучи понемногу сгущаются. Я наблюдаю за ними с ожиданием и Артур вдруг подтверждает мои подозрения.

— Мы снова сделали бурю. Для тебя, — его голос дрожит, это очень неожиданно. Резко оборачиваюсь, но он уже опять внимательно следит за дорогой. Машина движется по грязной проселочной дороге как танк, взмывая вокруг себя целые потоки грязи.

Подъехав к дому, выхожу из машины и топаю к воротам. Мелена там, она вся так и сияет, невольно улыбаюсь ей в ответ.

— Я так рада тебя видеть! — чуть ли не поет и надо признать, мне это тоже приятно. На ровной лужайке стоит тот самый стеклянный купол, окруженный уже голыми деревьями, которые теряются среди высоких елей.

Мы ужинаем вчетвером, Мелена так чудно смеется, что сложно ее не поддержать. Владислав периодически оценивающе смотрит на небо, там за стеклянными стенами крепчает ветер. В этот раз все по-другому, буря медленная и тяжелая, недели через две пойдет снег и там, наверху, уже все готово к его созданию, я чувствую.

После ужина Мелена и Владислав куда-то уходят.

— Смотри, что сейчас сделаю, — возбужденно и как-то по-детски говорит Артур, подвигая к стеклу один из стульев. Потом идет куда-то в угол и выключает свет. Остаются только свечи на столе, без которых Мелене и ужин — не ужин.

Стена как будто пропадает, он приглашает меня сесть прямо у стекла. Сажусь, наблюдая, как по улице несется сила. Уже совсем скоро она догонит и меня.

Артур садиться рядом.

— Я хочу тебе кое-что сказать, — серьезно говорит. Мое внимание остается прикованным к небу, но я киваю, давая понять, что все слышу.