– Для супермаркета место глухое слишком.
– Вот! – Евгений поднял указательный палец. – Соображаете, Евгения Станиславовна, вы приняты в команду. Итак, подведем итог. Нам известно, что завод кредиторы убирают, чтобы начать на его месте строительство. Это означает, что планировался захват завода. Это криминал, дорогая Евгений Станиславовна. Мне надо знать, что они собираются строить? Коттеджный поселок, жилой многоквартирный комплекс или таунхаусы – что? Нужно хоть одним глазом посмотреть проект. Он привязан к местности? Женя, а ваша подруга не может ради завода пойти на риск и выведать подробности строительства?
– Ради завода подруга пальцем не пошевелит, ради меня может кое-что сделать, но шпионить?… – Женя подняла на Халтурина осуждающий взгляд.
– Девушка, а вы знаете, что промышленный шпионаж процветал во все времена и во все времена ценился очень дорого? – с покровительственным видом сообщил Халтурин.
– Не знаю, и знать не хочу. И говорить об этом с подругой не буду. Хотите – говорите об этом с ней сами.
– Ведите меня к вашей подруге, – поднимаясь, велел Халтурин.
Нинка возвращалась домой другим человеком. Два часа назад это была Нинэль Мелентьева, владелица брачной конторы «Веста», а сейчас… новая Мата Харри, Анна Чапман – кто еще? Других женщин-шпионок Нинка не знала.
Два часа Женькин босс (настоящий красавчик, везет же некоторым), морочил голову Мелентьевой, плел что-то о ментальных и сакральных связях, о земных долгах, о дружбе и высокой жертве. Оказалось, надо выведать у Божко, что собирается строить банк на месте завода. Нинка так напряглась от прелюдии, что вздохнула с облегчением, когда услышала, чего от нее хотят.
Ради подруги Мелентьева готова была на многое, тем более, что ничего сложного в том задании, которое она получила, не было.
Нинка рассчитывала, что банкир уже поужинал к ее приезду, но просчиталась.
– Нет, ну как это назвать? Я тут торчу один, как собака голодный, а тебя где-то носит. Я соскучился, – встретил Божко Мелентьеву и уткнулся любимой в шею, – где была?
– У подруги, – рассеянно отмахнулась Нинэль. – А почему ты не поужинал?
– Я тебя ждал.
– Я поела уже.
– Как? А я?
– Я разогрею тебе ужин, но есть ты будешь один.
– Посидишь со мной?
– Посижу.
Готовясь к разговору, Нинэль переоделась в соблазнительное трикотажное платье леопардовой расцветки с разрезами по бокам, с вырезом, пролегавшим по ложбинке между грудями почти до пупка, и стала похожа на большую дикую кошку. Увидев Нинку в этом наряде, Божко забыл, что он «голодный как собака» и начал исполнять танец совершенно другого представителя животного мира – саламандры.
Мелентьева отвечала на поцелуи, накладывала в тарелку бефстроганов с гарниром, а сама придумывала, с чего начать разговор.
Сергей проявил неожиданную чуткость:
– Нин, что случилось?
– Не у меня. У подруги.
Умасленный мясом и поцелуями, Божко изобразил интерес к судьбе неведомой подруги:
– Что-то серьезное?
– Для кого как. У меня подруга, Женька, – Мелентьева решила начать с краткой биографической справки Хаустовой. – Она вдова. Представляешь, сына родила, муж поехал в роддом и попал в аварию, не доехал.
Нинка замолчала, проверяя впечатление. Ей показалось, Божко проникся этой печальной историей.
На самом деле Божко не очень вникал в рассказ. Абстрактная Нинкина подруга, пусть даже убитая горем вдова, была далеко, а соблазнительная Нинка с вырезами и декольте и не менее соблазнительный бефстроганов – рядом.
Спутав молчание с сочувствием, Нинка продолжила:
– Женя работает на заводе фарфоро-фаянсовом. Завод ликвидируют, всех увольняют, подруга очень переживает.
Божко прислушался.
– Так устрой ее к себе в контору, – набив рот мясом, посоветовал он.
– Да я не об этом. Я о заводе.
– Фарфоро-фаянсовом?
– Да. Ликвидируют. Представляешь, уроды! Три с половиной тысячи человек на улицу выставляют.
– Почему сразу уроды? Обычный передел.
– Беспредел обычный!
– Инвесторы, между прочим, не дураки. Жизнь течет, все меняется. Вчера нужен был завод, сегодня – что-то другое. Продукция завода неконкурентоспособна – выхода нет. Неэффективный собственник уходит, приходит эффективный. Экономика!
– Да кто его искал, этот выход? – Нинка притормозила, поняв, что не туда повела разговор. Этак можно и поссориться, а ей нужен мир в доме, иначе она не поможет подруге. Нинка сменила угол подачи. – Интересно, что там будет вместо завода? Там такое место красивое. Построить бы домик на берегу реки.
Божко улыбнулся, уловив мечтательность в интонациях Нинэль.
– Нин, а ты у меня умная.
– Разве я у тебя? Это ты у меня, с учетом того, что ты у меня дома.
– Я в общем, глобальном смысле.
– Я тоже. Так что решили умные инвесторы?
– Будут строить.
– Что строить? – Нинка опустила глаза, пытаясь унять сердцебиение. Такое плевое задание, а она сейчас спалится.
– Заправку и гостиницу для большегрузных трейлеров. Там федералка, трафик бешеный – каждую минуту по двадцать пять машин мимо проходит. Все транзит. В таком месте завод стоит – ни к селу, ни к городу.
– А кто инвестор?
– Человек один влиятельный, и ваш покорный слуга, – Божко склонил голову в ожидании аплодисментов.
Жидкие хлопки Нинкиных ладошек банкира не устроили, он потащил подругу в спальню.
Удовлетворив инстинкты, Божко прижал Нинку к себе и приготовился вздремнуть, но Мелентьевой рано было успокаиваться. Женькин симпатяга начальник сказал, что ему важно знать стоимость проекта. Ужасаясь собственной дурости и одновременно восхищаясь своей склонностью к авантюрам, Нинка предприняла еще одну попытку:
– Сереж, а я тоже хочу что-нибудь построить. Можно вложиться в проект? Ну, соинвестором или как там это называется?
– Партнер, а партнер, давай спать, – проворчал сонный банкир.
– Ну, Сереж, ну что, тебе деньги не нужны? Вот скажи, сколько стоит проект?
Нинкина ерзала, доставала вопросами, растревожила и спугнула сон. Сергей недовольно заворочался:
– Что за блажь? Ты чего пристала?
– Ну, Сереж, – Нинка прижалась к банкиру всем телом, – я тоже предприниматель.
– И что ты обычно предпринимаешь? – в голосе Сергея послышались игривые нотки.
Нинка поцеловала любовника, вложив в поцелуй как можно больше огня.
– Давай вместе гостиницу там построим, – прошептала искусительница, отзываясь на ласки. – Покажи мне проект!
– Ну, хорошо, упрямая ты моя, завтра приедешь ко мне, посмотришь, – переходя к активным действиям, прохрипел банкир.
…Халтурин не был на заводе только два дня, а казалось – месяц. Гнал Ниву, не разбирая дороги.
За время, проведенное в столице, Евгений успел уйму дел переделать на благо завода.
Отвыкнув от столичных расстояний, разрывался между встречами, консультациями и переговорами. Спал по четыре часа, но все до одной встречи и консультации оказались эффективными. Можно было собой немного погордиться, но Халтурин отложил самолюбование на потом.
Глядя на неровную, в ухабах и заплатках дорогу, Евгений мыслями был еще в Москве, вспоминал, как поднял все связи, вышел на Ассоциацию российских банков, оттуда – на инвестора.
Подъезжая к заводу, Халтурин думал, как расскажет… э-э… кадровичке… – нет, барышне… нет, пожалуй, все-таки Жене… что привез деньги – не терпелось увидеть одобрение в широко распахнутых, круглых, немного обиженных глазах.
Подогнал машину к крыльцу, на ходу щелкнул пультом сигнализации, пружинистым шагом прошел по коридору, распахнул дверь в отдел кадров и застыл, разочарованный.
Хаустовой не было, на ее месте сидела какая-то краля в кудряшках. Белая блузка с воланами, цветной жилет, узенькие брючки и обувь на шпильке.
Краля вскочила навстречу вошедшему Халтурину:
– Евгений Станиславович, здравствуйте, как дела?
Сквозь бледную телесную помаду, прозрачные тени для век и тушь для ресниц проступали знакомые черты.
– Женя, это вы? – не поверил Халтурин.
Пока Евгений обалдело рассматривал преображенную до неузнаваемости кадровичку, Женька розовела от счастья.
– Я, Евгений Станиславович.
– У вас праздник? – Халтурин отчего-то расстроился.
– Нет… Почему?
– Ну, вы так выглядите…
– Нет, просто… Как у вас дела?