– Евгений Станиславович, не извиняйтесь. Нинке, конечно, это все ни к чему, а я заинтересована больше вашего, чтобы производство осталось, чтобы все работало. Так что это еще неизвестно, кто, кого, куда втравил.
– Спасибо, для меня это важно, – помедлив, отозвался Евгений, и добавил ни с того, ни с сего:– Ты очень красивая.
Женьку поразили не столько слова, сколько теплота, с которой они были произнесены. Хаустова покраснела от удовольствия и порадовалась, что уже темно и лиц почти не видно.
– Правда? – забыв, как надо реагировать на комплименты, обрадовалась она.
– Истинная.
Душное молчание стало эротичным, Халтурин не прерывал его. Женькина голова отзывалась гулкой пустотой, щеки горели, в этот момент она почувствовала на своей руке горячую мужскую ладонь. Медленно, едва заметным движением, точно опасаясь укуса осторожного и хитрого зверя, освободила руку.
– Прости.
Халтурин опять обернулся к Женьке: хотел понять, как она отнеслась к этому интимному «ты» – поддался внезапному желанию.
– А кто эта женщина, у вас в квартире? – воспользовалась настроением Халтурина Женька.
– Чужая жена. Она завтра уезжает.
– А-а, – протянула Женя, ничего не поняв.
Повисла пауза
Наэлектризованное молчание требовало определенных действий, а действовать Евгений не мог – во-первых, руль не бросишь, во-вторых, появление чужой жены в его доме не прибавляло очков перед этой девочкой. В другой ситуации Евгений бы загнал машину в лесок на обочине, и там уже со смыслом продолжил молчание. Но за «Нивой» тащился «форд» Мелентьевой, к тому же нужно было развязаться с Гретой, потом уже действовать.
– Женя, какое у тебя образование?
– Разве в личном деле не указано?
– Не запомнил, прости.
Вообще-то Евгения интересовало только семейное положение менеджера по кадрам, все остальное было не очень интересно и не задержалось в памяти.
– Техникум наш юридический окончила. Вместе с Нинкой учились, – добавила Женя. Голос дрожал.
– Женя, как ты отнесешься к тому, чтобы в новом составе выполнять обязанности начальника отдела?
– По-моему, для этого нужно высшее образование. В квалификационных требованиях есть условия. Надо посмотреть.
Дорога свернула к заводским воротам, Женька с огорчением отстегнула ремень безопасности: было жаль разрушать только что возникшую близость.
– Если придется учиться, сможешь?
«Зачем? – тут же спросил себя Халтурин, – зачем этой девочке учиться? С ней спокойно, хорошо, она из тех женщин, которые созданы для семьи. Разве не о такой женщине я мечтал?».
– Не знаю. У меня семья, и вообще, сначала вытащите завод.
Халтурин улыбнулся:
– Хм. Кажется, ты начинаешь верить в успех нашего безнадежного дела?
– Я не в дело верю, я в вас верю.
«Нива» подъехала к шлагбауму, охранник посветил в салон, поздоровался, пропуская Халтурина с кадровичкой на территорию. Евгений опустил стекло:
– За нами «форд» подъедет, девушка за рулем, пропустите.
– Понял.
«Нива» встала у крыльца, Халтурин заглушил мотор.
– Давайте заключим договор: если мы победим, вы будете учиться.
«Черт знает, что! – тут же обозлился на себя Евгений. – Чего я хочу от нее? Чтобы стала независимой. От кого? От меня? От какого-нибудь козла? А ты готов отдать ее кому-то? Посмотрим. Ну-ну, посмотри, посмотри», – наступал, уличал внутренний голос.
– Я согласна.
Евгений протянул Женьке руку, она вложила свою, как Тема, и ответила на пожатие. Халтурин перехватил Женькину ладонь, горячие пальцы коснулись запястья. У Женьки голова закружилась от токов, которые побежали по телу, и она пропустила момент, когда губы Евгения коснулись ее руки.
…Сергею Божко вручили решение суда. Уничтоженный размахом потерь, банкир сел в машину и набрал Мелентьеву:
– Нинок, я освободился.
Сказал и усмехнулся. Получилось по смыслу близко: вышел на свободу, откинулся. «Что-то общее все-таки есть между тюрьмой и супружеством», – пришел к философскому выводу Божко.
Нинка с утра сидела на диете Жаклин Кеннеди – бутылка шампанского на весь день и ни крошки еды. Бутылка наполовину опустела, настроение у Мелентьевой было отличным, восприимчивость к юмору – повышенной. Она хихикнула:
– После отсидки?
– Хм, мы с тобой даже думает одинаково, – отозвался приятно удивленный Сергей, – давай отметим это событие.
– Я не могу, я на диете, – загрустила Нинка.
– Вот еще, зачем тебе диета? У тебя все прекрасно.
– Потому и прекрасно, что на диете.
– Завтра сядешь, – внес предложение банкир, – а Нин?
– Хорошо, – Нинка услышала грусть в голосе любовника, ей захотелось подержать Сергея. – Куда ехать?
– Приезжай в наше место.
Когда Нинка прибыла в небольшой, уютный ресторанчик, банкир уже принял на грудь, язык у него развязался, и Нинка услышала печальную историю про то, как неосмотрительный, неопытный, наивный, влюбленный до соплей Божко девять лет назад подписал брачный контракт, а по сути – приговор.
Супруга Божко заявила о выходе из состава учредителей банка, от чего банк зашатался: «ИнвестТраст» учреждался на деньги супруги, точнее, ее отца.
Обманутая жена отсудила у банкира их общий дом (в случае измены мужа дом отходил супруге). Общий счет и два раздельных пришлось делить с бывшей уже женой.
Этого противной стороне показалось мало, адвокат жены предпринял попытку уличить банкира в сокрытии доходов, но Божко отбил эту попытку.
Нинка не проявила ни грамма сочувствия, несмотря на вздохи Сергея и непритворную печаль о деньгах.
– Перестань ныть, – выслушав душераздирающую историю об ушедшей любви, попросила Нинка, – не верю, что у тебя не осталось заначек.
– Остались, конечно, – хохотнул банкир, – но разве это деньги? Нинок, я спокойно смогу купить квартирку или домик на Лазурном берегу или какой-нибудь
ма-а-аленький греческий остров, если запущу один очень выгодный проект. Ты хочешь домик на Лазурном берегу?
– Нет, – взъелась Нинка. Мелентьева была всей душой на стороне супруги банкира.
– Нинок, ты чего?
– Женская солидарность – объяснила Мелентьева, набрасываясь на форель, – вот представила, что у меня такой муж. Захотелось его придушить. Я бы на месте твоей бывшей установила за тобой слежку давно, с первого дня знакомства. Наверняка ты всю жизнь гуляешь от нее.
– Гуляю, – признался пьяненький Божко, – а ты бы не загуляла от нелюбимой жены, в смысле, мужа?
– А на фига женился?
– Папашка у нее крутой. Он и подвел нас к венцу.
– Выбрал для дочери мужа?
– Ага, – кивнул отяжелевшей головой банкир, – выбрал.
– Ошибся, выходит, папаша.
– Ошибся, по-крупному ошибся. Но я был очень аккуратен и осторожен. Это на тебе меня переклинило, Нинок, поверь.
– Верю… всякому зверю.
Нинке поняла, почему совместная жизнь с банкиром начала ее утомлять: ей совершенно не хотелось брать на себя ответственность за случившийся развод и выступать в роли огорода, в который все швыряют камни.
– Сереж, значит, теперь ты съедешь от меня?
– Прогоняешь?
– Отвечай на вопрос.
– Я думал, мы вместе переедем ко мне.
– Куда? На Лазурный берег?
– Нет, на Лазурный берег еще рано, давай пока просто купим дом в хорошем районе. Кстати, ты выйдешь за меня?
Алкоголь притупил реакции, Нинка пропустила реплику и с удивленным видом соображала, послышалось ей предложение или нет.
– Чего смотришь? – Сергей подлил шампанского в Нинкин фужер. – Выйдешь за меня?
– Сереж, давай завтра с утра на эту тему поговорим, – усмехнулась Мелентьева, – на трезвую голову.
– Завтра, так завтра, – согласился Божко под пристальным взглядом протрезвевшей хозяйки «Весты».
…За три последних дня Евгений успел продвинуться только в отношениях с Хаустовой.
Тот вечер, когда жилище Халтурина подверглось настоящему нашествию женщин, закончился непредсказуемым образом.
Приехав с кадровичкой на завод, он вдруг почувствовал вину и невероятную благодарность к барышне, и с нежностью поцеловал ей руку. От руки исходил чистый детский запах. Хаустова вдруг сжалась в комок и отодвинулась.
Распалившийся Евгений с огорчением выпустил Женькину ладошку.
Евгений не понимал, что произошло: вот только что он ощущал желание, исходившее от Жени, и вдруг – какая-то паника.