Записку выбросил в мусор, испытав облегчение, удивление и пустоту одновременно: столько лет потерял, чтобы увести Грету от мужа, и остался в итоге один.
Правда, Халтурин не считал свое одиночество поражением. Ему только тридцать три – возраст Христа, о каком поражении может идти речь? Пожалуй, перезагрузка, да, так гораздо лучше.
Халтурин набрал домашний номер Куколева, взял фарфоровую русалку с кривыми боками, повертел в руке: какой все-таки приятный материал глина – теплый и живой.
К телефону подошла супруга Куколева.
– Здравствуйте, Халтурин беспокоит. Бориса Борисовича я могу услышать?
– Минуту.
Халтурин слышал приглушенные шаги и шелест.
– Слушаю, – раздался бодрый голос ББ.
– Приветствую, Борис Борисыч.
– А, Халтурин? Привет, привет.
– Как здоровье, Борис Борисыч?
– А что это?
– Чувство юмора в норме, значит, все хорошо. Чем занимаетесь?
– Газеты читаю. Что еще может делать пенсионер? Тебе сторож не нужен?
– Если понадобится, я вспомню о вас, – заверил Евгений. – Борис Борисыч, я забыл спросить: вы как на нашу Московскую контору вышли? Кто подсказал?
– Костя Мищук, приятель мой давний. Мы вместе в Институте народного хозяйства учились, только он в Москве женился и остался, а я вернулся домой.
– А-а, понятно, – задумчиво произнес Халтурин, – Спасибо, Борис Борисович.
– А что?
– Да нет, ничего, это не я интересуюсь, это отдел рекламы отслеживает, вот, попросили узнать.
– Да, этих реклащиков развелось, – подхватил немного не в тему старик, – как собак. Ну а у тебя-то как?
– Увидим, недолго осталось.
Халтурин не любил делать прогнозы на публику, и простился с ББ, обдумывая новость.
…Дело по факту избиения Халтурина заведено не было. Халтурин несколько раз звонил, интересовался, как идет следствие, но ушлый следователь всякий раз отвечал:
– Ищем. Пока ничего.
И Халтурин махнул рукой.
Инвестор – вот кто занимал все мысли Халтурина. В Ассоциации рекомендовали его как надежного человека, а он вот, пожалуйста, без всяких объяснений исчез с радара.
Мысли наскакивали одна на другую, разбегались и снова сталкивались. «Какие-то темные силы обложили со всех сторон, – думал Халтурин по пути на работу. – Оказывается, это Мищук меня сосватал Куколеву. Инвестор куда-то исчез. Неужели опять Мищук? Возможно, возможно… Теперь эти пьяные хулиганы… Чьи это люди? А если наедут на всю команду? Отловят каждого в отдельности, изувечат, запугают. Могут и похитить кого-то».
От этой мысли Евгений дернулся, как от электрошока: они в своей конторе и не с таким сталкивались. И целят, сволочи, в самых беспомощных, самых беззащитных! Женя Хаустова! Кто знает, что на уме у этих негодяев?
«Интересно, где отец Артема? Можно на этого парня положиться, если нужно будет увезти Женю, ее маму и Артема куда-нибудь за город на время?», – поглядывая на работающие дворники, гадал Халтурин. Шел мокрый снег, и видимость была отвратительной.
Халтурин несколько минут наблюдал за серебристым «ниссаном», сбросил газ – нет, показалось. Уф, нервы ни к черту. Хорошо бы отдохнуть на островах… С Женей…
Въезжая в заводские ворота, Евгений уже твердо знал, что надо отправить Хаустову в отпуск, о чем и сообщил Женьке без лишних слов:
– Женя, вам нужно посидеть дома, пока здесь все уляжется.
Женька рассматривала осунувшееся, похудевшее лицо топ-менеджера и тихо умирала от любви.
– Евгений Станиславович, я не планировала отпуск.
– Это будет оплаченный отпуск, – заверил Евгений. – Кстати, Женя, а где отец Артема?
По лицу Хаустовой пробежала тень, она с растерянностью уставилась на Евгения Станиславовича.
– Погиб три с половиной года назад.
– Угу, извините – пробормотал Халтурин.
– Ничего, – вяло дернула плечом Женька.
На Евгения нахлынуло острое желание прямо сейчас провести с девушкой романтический вечер, неторопливо раздевать, рассматривать, узнавать и покрывать поцелуями эти совсем еще девичьи плечи, грудь, ноги.
Он смотрел на Женьку таким жадными глазами, что девушка попятилась.
«Плюнуть на все, забрать Женю, отвезти в какой-нибудь пансионат на пару дней, – пронеслось в сознании Халтурина, – или с ней на пару дней не получится? С ней можно только на всю оставшуюся жизнь? Нет, не сейчас. Первым делом – самолеты».
– А в личном деле ничего об этом не сказано, – заметил Евгений.
– Да, я не внесла изменения.
– Женя! – Халтурин не мог больше выносить неизвестность. – У тебя кто-нибудь есть? Мужчина?
Как-то само получилось, что Евгений поймал Женьку за руки.
Женька попыталась вырваться из рук Халтурина, в которых она слабела и тупела, но Евгений перехватил Женьку за талию и прижал к груди, накрыв запахом колючей туалетной воды.
– Евгений Станиславович, нет у меня никого.
«Если бы он меня сейчас увез куда-нибудь на несколько дней, на два, или даже один, я бы раздевала его, рассматривала, узнавала и целовала лицо, руки, грудь…Только он не увезет меня никуда», – сокрушалась Женька.
– Жень, ты давно не была в доме отдыха?
– Ни разу не была, – Женька порозовела, боясь поднять на Халтурина глаза, – а что?
– Если Божко догадается, что вы с Ниной мне помогли, может выкинуть какой-нибудь номер. Давай, я отвезу тебя с мамой и сыном в дом отдыха до суда?
– Ерунда все это, – уверенно отвергла подозрения Женька, – на Нинку можно положиться.
Евгений не хотел говорить Жене, что Божко опасен. Может, кто-то другой, не Божко, какая разница – кто, главное, что опасность существует, а Халтурин не мог допустить, чтобы с этой малышкой что-то случилось.
В присутствии Халтурина опасность казалась Женьке ненастоящей, игрушечной. Да и не было никакой опасности: Нинка никогда не выдаст ее, а Илья Шепель – он вообще-то со странностями, но не болтун. Может, дело в другом?
Женька, как служебная собака, посмотрела на Халтурина: «Зачем меня нужно куда-то отправлять? Я же без тебя не могу».
Откликаясь на тайные Женькины муки, Халтурин наклонился и коснулся быстрым поцелуем.
Женька закрыла глаза, потянулась навстречу, и Халтурин не удержался – приник к подрагивающим, зовущим губам.
…На слушаниях по делу о банкротстве Халтурин прятал улыбку – вспоминал Женин поцелуй. Поцелуй был чистым, почти детским. Халтурин это оценил и теперь чувствовал себя обладателем сокровища.
Нечто похожее он испытал, увидев роспись по фарфору, сделанную юношей-семинаристом. Юноше по болезни дали отпуск, он приехал к родителям и пришел по объявлению к Халтурину.
Евгений, умышленно сгущая краски, рассказал о делах на заводе. Тимофей – так звали семинариста, ответил:
– С Божьей помощью справимся.
И разрисовал чайную пару фигурками ангелов, да так, что, казалось, чашка осветилась.
…Суд огласил решение назначить арбитражным управляющим Каверзева Дмитрия Петровича, а у Халтурина в памяти всплыла последняя встреча с Божко.
Тогда он еще надеялся перетащить на свою сторону банкира.
– Ходят слухи, что ты собираешься снести завод и начать стройку. Ты будешь строить на деньги инвесторов?
Божко скривился, но Евгений не дал себя перебить.
– Я предлагаю привлечь эти инвестиции на завод. Да, сверхприбыли ты не получишь, но три с половиной тысячи рабочих мест и имя завода – это должно компенсировать потери инвесторов.
Моральная сторона вопроса Божко не просто не интересовала, она бесила его.
– Ты слюни подбери и не держи меня за лоха, – рявкнул банкир и похлопал по файлу с реестром кредиторов. – Поверь, ты проиграешь, ты уже проиграл, тебя уже нет. И твоего завода уже нет. Остались формальности.
Незатейливый способ психологической защиты выбрал банкир – нападение. Евгений убрал из глаз насмешку:
– Считай, что я ничего не говорил. Жди, когда завод сможет вернуть тебе кредит.
– Ты! – Божко сжал челюсть так, что, кажется, в крошку стер зубы. – Ты кем себя возомнил? Тебя обяжет суд продать активы и отдать мне долг.
– Давай, подождем решения суда, – спокойно предложил банкиру Халтурин.
– Подождем, – подавив вспышку гнева, согласился Божко.
«Будет постановление суда, тогда можно открытым текстом послать банкира, а пока рано идти на разрыв отношений», – уговаривал себя Халтурин.
И вот теперь, когда суд признал завод несостоятельным, и Божко доиграл до конца роль «дурочки с маком», злость прошла, уступив место апатии.