…Перед праздниками телефоны брачной конторы молчали, и Нинка с Аллочкой листали журналы и обсуждали предстоящее бракосочетание Мелентьевой.
Утром, накануне Дня народного единства, в судный, по выражению Божко день, Нинка вместе с колечком из белого золота с брильянтом в 0,25 карата за такую цену, что и выговорить страшно, приняла предложение выйти замуж.
– Нин, я тебе должен признаться: я ревнивый, – облегчил чистосердечным признанием душу Сергей, – просто не исчезай из поля зрения, чтобы я не сомневался на твой счет, и все будет нормально. Держись у меня на глазах. Хорошо?
Нахмуренные брови, складка у рта – это была угроза! Нинка прониклась, обняла Сергея.
– Если у тебя нет других недостатков, считай, мы договорились.
– …Ни в коем случае не покупай платье в нашем салоне для новобрачных, – учила Аллочка начальницу, – эти гады подержанные наряды сэкондхэндовские выдают за новые.. У меня подруга кассиршей там работает, рассказывала. Так можно чужую судьбу притянуть.
– Да ты что! Придется ехать в столицу.
Дело кончилось тем, что гуманная Аллочка отпустила начальницу домой, а сама осталась закрывать собой амбразуру.
Нинка устроила плотный шопинг и так увлеклась, что опоздала к ужину.
– Где была? – на пороге пригвоздил вопросом Нинку Сергей.
– На работе, а потом по магазинам прошвырнулась.
Мелентьева скинула пальто, разулась и прошла в гостиную. Нинка чувствовала себя в безопасности: ревность Божко, столкнувшись с невинным и уверенным в своей невинности взглядом карих глаз, испарится без остатка…Но произошло что-то страшное – Божко влепил Нинке пощечину:
– Не ври!
Нинка от удара качнулась, не устояла на ногах и приземлилась на диван.
– Сереж, ты что?
Лицо пылало, на щеке проступила пятерня.
– Где твоя подруга? – рявкнул Божко.
– Дома, наверное, а почему ты спрашиваешь? – Нинку сковало предчувствие катастрофы.
Красный от злости Божко надвигался, сжав кулаки:
– Откуда у Халтурина оказались копии проекта? Он в суд передал документы, а в них – копии. Откуда?!
– А я откуда знаю? – еле выговорила Мелентьева, но взгляд взбешенного банкира выдержала.
– Ты стащила у меня проект! – Перекошенное лицо Сергея внушало скорее отвращение, чем страх, к тому же Нинка не осознавала всех последствий провала шпионской миссии.
– Да пошел ты!
Нинкина голова чуть не сорвалась с плеч от обрушившейся пощечины. В ушах раздался тонкий писк, в глазах потемнело и Нинка, сложившись пополам, сползла с дивана.
Очнувшись, Мелентьева полежала, прислушиваясь. Ни звука не услышала, потрогала скулу – поняла, что жить будет, поднялась, выглянула из комнаты – никого. Божко ушел, бросив ее без сознания на полу.
– Скотина! – Кусая губы, Нинка вышла в прихожую, дернула дверь – не заперта. Нинка закрылась на все замки и позвонила Женьке. Гудки сменяли друг друга, Хаустова не отвечала.
Давно Мелентьевой не было так плохо. И это в день собственной помолвки, накануне небольших каникул по случаю Дня народного единства! Только на Сахалине, когда она уговаривала своего первого мужчину, Николая, вернуться в Москву, а Николай заявил, что никуда не поедет, останется в Поронайске, а она может катиться, если хочет, но на него пусть не рассчитывает – денег не даст.
Родина Николая – красивая сдержанной, местами нищей красотой, была родиной красной рыбы. Нинка рыбой не была, уехала туда, где люди живут. До сих пор саднило от воспоминаний, думала, хуже не бывает, – оказалось, еще как бывает! Не так она хотела провести этот день, видит бог, не так…
Нинка доплелась до кухни, налила коньяку в чайную чашку и выпила, как воду – залпом. Повторила. «Ничего, Нинэль Мелентьева и не такое выдерживала, и пошли они все», – уговаривала она себя.
Тепло разлилось по телу, произошел странный процесс замещения: коньяк – внутрь, слезы – фонтаном – наружу. Нинку, которую никогда никто с детских лет не видел в слезах, затрясло от рыданий. Рыдая и размазывая тушь, Мелентьева набросила куртку, натянула ботфорты, схватила ключи от машины и захлопнула дверь квартиры.
…«Форд» несся по городу на угрожающей скорости – мелькали освещенные ночные улицы. Нинка ехала на автопилоте, сама не зная куда. Уже через несколько минут Мелентьеву тормозил гибэдэдэшник.
В течение ближайшего получаса молоденький сержант установил степень алкогольного опьянения отвязной дамочки и забрал документы, выписав квитанцию на штраф.
Нинку пошатывало не столько от алкоголя, сколько от стресса. Лохматая, избитая, жалкая, несмотря на рост и качественные шмотки, Мелентьева поймала такси, села, забилась в угол салона, как одичавшая кошка, и поняла, что нет плеча, в которое она могла бы сейчас уткнуться и всласть выплакаться.
Из близких людей у Нинки была только Женька, но она не отвечала.
Да и разбавить горе Мелентьевой подруга не могла – Нинка считала заблуждением теорию о том, что подобное лечится подобным.
Решение посмотреть в глаза человеку, который так круто подставил ее, пришло само. Мелентьева назвала таксисту адрес Евгения, и машина полетела в новый микрорайон.
Евгений только успел снять пиджак и стоял в белоснежной рубашке и галстуке перед телевизором. Была у Халтурина такая привычка – первым делом включать в пустой квартире телевизор, создавать эффект присутствия.
Начались новости, когда прозвенел звонок в прихожей
Нинка привалилась к дверному косяку и на мгновение забыв о неприятностях, уставилась на Халтурина. У подруги неплохой вкус, подумала она. Евгений мужик что надо – хоть сейчас на подиум.
– Что-то с Женей?
Евгений впустил Мелентьеву и вспомнил, что Нина ничего не может знать о Хаустовой – последние три дня Женя с семьей находилась в доме отдыха в ста километрах от города.
– Нет, со мной.
Нинка стащила ботфорты сорок первого размера, забросила на вешалку куртку, протопала в комнату и рухнула на диван:
– Выпить есть?
– Конечно
Евгений достал из холодильника водку, поставил перед Нинкой рюмку, два соленых огурца, хлеб, колбасу и сок.
– Профессионально, – оценила натюрморт Мелентьева, – а почему рюмка одна?
– Я не пью.
Нинка фыркнула:
– Ты не поверишь – я тоже практически не пью. Водку пьют либо от разочарования, либо с горя. Раньше у меня ни того, ни другого не было, а теперь и то, и другое. Неси вторую рюмку. – Нинка щелкнула пальцами, как купец в трактире.
– Не пью, – повторил Евгений с такой внушительной интонацией, что Мелентьева не посмела настаивать.
– Будь здоров! – Нинка молодецки хлопнула сто граммов, захрустела огурцом и сморщилась – жевать было больно. Повернула пострадавшую щеку к Халтурину:
– Видишь?
Евгений присмотрелся: левая сторона Нинкиного лица явно отличалась от правой.
– Что это с тобой?
– Это меня Серега приложил. За проект, – внесла ясность Нинка. – Так что теперь думаю: какая дура, почему я его бесплатно тебе принесла?
– Сколько ты хочешь?
Мелентьева стоически доела огурец и с жалостью посмотрела на Евгения:
– А я не деньгами, я натурой возьму.
Халтурин видел, как в глазах Мелентьевой загорается злость.
– Теперь тебе жениться придется на мне.
Евгения не удивил визит Мелентьевой. В его богатой опытом жизни ликвидатора бывало и такое – подсылали девочек. От всех других связей его спасала одна – связь с Гретой. Теперь его спасет Женя.
– Тебя послал Божко?
– Ой, как верно сказано! Послал, – радостно кивнула Мелентьева, – только не к тебе, а гораздо дальше. Бросил он меня из-за этого вонючего проекта. Ты, паршивец, оказывается, сделал копии и предоставил их суду? На фиг было меня подставлять? Никому верить нельзя!
– Нин, пойми, для меня это был самый быстрый способ получить проект. Но у партнера Сергея тоже есть экземпляр, и я мог договориться с ним, а не с тобой.
– Да, но ты обратился ко мне, а не к какому-то партнеру! Кстати, кто он?
– Его я не знаю, – развел руками Халтурин и опять ощутил неясную тревогу, будто приблизился к краю пропасти, – а тебя знаю. Ты не переживай, Сергей к тебе вернется, вот увидишь. Остынет и вернется. Кто это сказал: «Вспыльчивые, они отходчивые»?
– Брагинский с Рязановым сказали, – мрачно просветила Халтурина Нинка. – Спасибо, лучше не надо. Меня бабуля учила: если мужик один раз руку поднял на женщину – все, будет держать ее вместо боксерской груши. Но ты не уходи от темы, друг мой. Я уже раструбила о свадьбе, так что придется тебе моим женихом стать. Так-то вот.