Любовь Черникова - Точно в сердце

Комната с татами в этом доме действительно есть. Отбросив в сторону грубые циновки, он кладет меня на вполне себе мягкое покрытие пола, что-то вроде мата или матраса. Скорее всего это было что-то современное. Нависая надо мной, подозрительно щурится и спрашивает:

— Читаешь мои мысли?

Его взгляд кажется мне неоднозначным, будто он собирается судить меня за преступление и одновременно вожделеет.

— Просто фантазия, — шепчу, заливаясь краской.

— То есть ты представляла, как мы занимаемся любовью? — он так смотрит и улыбается, что я закрываю глаза не в состоянии ответить на этот вопрос.

Его пальцы пробегают по краю лифа, будто невзначай касаясь возбужденно торчащего соска, и я вздрагиваю, едва не шипя сквозь зубы.

— Скажи. Я хочу это слышать.

Звучит точно приказ, а не просьба, и это заводит. Он разводит мои ноги в стороны и прижимает меня к полу бедрами, давая ощутить степень собственной готовности. По телу пробегает волна дрожи. Но он замирает и ждет.

Наконец, я сдавленно выдаю:

— Да.

— Да что?

— Да, я представляла, как мы занимаемся любовью. И не раз.

Вот теперь поцелуй получается совсем настоящим. Он пьет мою волю, лишая дыхания. Доводя до полуобморока. Платье давно собралось на талии, кружевные трусики отброшены в сторону и висят на композиции из сухих цветов в напольной вазе. Одни босоножки все еще держатся на своих местах благодаря застежкам.

— Только не рви! Мне нечего будет надеть, — читаю намерение в его потемневших от страсти глазах.

Он стягивает его и отбрасывает куда-то в сторону. Приподнимается, разглядывая разложенную меня, с видом художника, оценивающего шедевр. Вынимает несколько шпилек, освобождая волосы и спрашивает неожиданное:

— Можно я тебя свяжу?

Видя мою заминку с ответом, поясняет:

— Нет, я не из этих ты не думай. Просто момент подходящий. Душа кочевника просит.

— Может, все же в другой раз, — отвечаю я, соизмерив свою степень раскованности.

— Как скажешь.

И все же он это делает. Дотянувшись до трусиков, заводит мои руки наверх и символически фиксирует, шепча:

— Ты сама определяешь степень собственной свободы. Только ты.

Принимается ласкать остро торчащую к потолку грудь. Не сдерживая стоны, я извиваюсь под его ладонями. Никогда прежде и ни с кем я не знала подобного возбуждения. Каждый сантиметр кожи, что оголенный провод. Каждое прикосновение точно замыкает цепь удовольствия, откликаясь во всех чувствительных местах разом. Я не в силах больше ждать.

— Пожалуйста!

Откликнувшись на этот призыв, он быстро стягивает джинсы вместе с трусами и входит в меня. Сразу и весь. Легкая боль, мгновенно перерастает в ослепительную вспышку наслаждения. Потрясающее чувство растянутости и наполненности, сбивает дыхание… Волна превращается в цунами, которое уже не остановить. Кричу и бьюсь в сладких конвульсиях стискивая его собой снова и снова. Вырываю руку, чтобы обхватить его за шею, прижаться грудью. Кожа к коже. Почувствовать своего мужчину всем телом.

У меня небольшой опыт, я не подозревала раньше, что так бывает. Оргазм разбивает меня на тысячу осколков, на звезды новой галактики. Освободив руки, обхватываю его шею, чтобы оказаться ближе, прижаться теснее. Анвар тоже на грани и не собирается притворяться стоиком. Да и незачем. Он стонет, изливаясь горячим семенем, я чувствую это. Потрясающе ярко, не думала, что такое возможно вообще. Меня тут же накрывает новая волна.

— Ну вот, я думал сочтешь меня скорострелом, — смеется он мне в шею.

— Ничего, я свое успела получить, — усмехаюсь в ответ, представляя двух ковбоев, традиционный звук губной гармошки и перекати-поле на пустынной, раскаленной солнцем улице Дикого Запада.

— Жарко.

Анвар скатывается с меня, оставив тоскливое чувство пустоты, и мы так лежим некоторое время.

— Прости, я увлекся, — он проводит ладонью по моему влажному бедру.

— Хорошо, что у меня безопасные дни.

— Ну раз так, продолжим.

Куда деваются лень и расслабленность? Он тут же подскакивает и легко, точно игрушечную ставит меня на четвереньки. Мои руки снова оказываются смотанными трусиками, и приходится лежать с оттопыренной попкой, что одновременно стыдно и возбуждающе. Его требовательные пальцы и губы гуляют по моему телу, на этот раз он все же доводит до конца то, что я прервала вначале. Его язык вытворяет такое, что я и не могла представить.

— Ты потрясающая! Такая сладкая, — шепчет он.

Пошлостями и языком он доводит меня до грани, и снова, входит весь, давая разрядку, для которой хватает нескольких движений. Но на этот раз, он ко мне не присоединяется, а освобождает руки, переворачивает на спину и принимается двигаться.

— Надеюсь, это закономерность. Мне нравится, намекает он на мои скорые оргазмы.

— Ты читер! — вяло ругаюсь я между всхлипами и стонами. — Признавайся, что ты со мной делаешь?

— А как, по-твоему, это называется? — он продолжает вбиваться в меня.

Я не считаю нужным отвечать, вместо этого тянусь и целую его.

Ночь так и проходит. Мы перебираемся на второй этаж в его комнату. Он несет меня на руках, точно опасаясь, что я убегу или исчезну.

На миг мне вдруг показалось, что вижу Редди в дверном проеме одной из комнат, Анвар отвлек поцелуем, но когда я пыталась увернуться. У той двери больше никого не было. Впрочем, в коридоре стоял полумрак, темноту рассеивали лишь споты у пола. Скорее всего это связанная и с кляпом во рту моя бедная совесть предприняла отчаянную попытку воззвать к здравому смыслу, но я не в силах собственными руками разрушить счастье, что испытываю. Завтра. Все завтра…

— Что с тобой? — Анвар посмотерл в ту же сторону, что и я.

— Мы точно одни?

— Абсолютно.

— Мне показалось… — я осеклась, не желая прямо сейчас говорить о Редди.

В конце концов, если бы это была Рыжая, вряд ли она стала бы прятаться. Скорее в этот момент она уже спускала бы меня с лестницы.

— Кошки. Топают иногда как слоны. Кошмар, и то тише ходит.

Он отворил дверь и внес меня в комнату. Сделав небольшую передышку, мы снова занялись любовью. Почти до самого утра не могли насытится друг другом, удивляясь собственным возможностям, узнавая много нового друг о друге и о самих себе, и заснули, когда за окном уже рассвело.

Проснулась от грубого тычка в плечо и распахнув глаза вздрогнула. Надо мной возвышалась Лера, и в ее странных зеленых глазах плескалась такая ярость, что мне стало нехорошо. Резким жестом она прижала к губам палец, призывая к тишине, и я невольно обернулась на Витю, в которого для меня превратился за эту ночь Анвар.

Рыжая тем временем отошла к двери и нетерпеливым движением руки требовала следовать за ней.

Все. Кончилось мое счастье. И кончилось самым ужасным образом.

Всеми силами оттягивая роковой момент выяснения отношения, я вылезла из-под тонкого одеяла. Виктор безмятежно сопел, не почувствовав моего движения. Кондиционер мы не стали включать, ограничившись открытыми окнами. Но ему явно было жарко. Во сне он откатился на другую половину кровати и лежал, раскинув руки и ноги, занимая большую часть пространства. Я залюбовалось его идеальным телом, разворотом плеч и расслабленным, немного трогательным выражением лица. Очень хотелось нагнуться и поцеловать его, но побоялась разбудить.

Редди из комнаты уже вышла. Вряд ли здесь речь шла о такте, но, наверное, следует быть благодарной, что она не вытащила меня из постели за волосы, с нее бы сталось. Быстро натянув изрядно помятое желтое платице и трусики, порадовалась, что не забыла их вчера прихватить. У двери я снова притормозила и, послав воздушный поцелуй чужому парню, выскользнула наружу, аккуратно притворив дверь за собой.

Лера ждала в коридоре. Едва не трясясь от ярости, она прошипела, брызгая слюной:

— Прочь из моего дома, шалава! Чтобы я тебе не видела больше рядом с моим мужем!

Не помню, как бежала вниз по лестнице, как прямо босиком выскочила наружу, как проскочила двор, даже не вспомнив о Кошмаре. Как вылетела на тихую по случаю раннего утра улицу. Сориентировавшись, побежала в сторону коттеджа, где праздновали вчера свадьбу. Лишь повернув за угол, остановилась. Прижалась к каменному забору спиной, сползла вниз, обдирая плечи. Мир подернулся мутной пеленой, слезы обожгли щеки и оставили мокрые пятна на желтой ткани платьица.