Любовь Черникова - Точно в сердце

Удовлетворив страсть, я вдруг смутившись, улизнула в туалет. Я не из тех, кто занимается сексом вот так запросто, а потом отряхивается и идет как ни в чем не бывало дальше. Для меня это событие. Потому я и стояла у двери, не решаясь выйти, хотя давно привела себя в порядок. Мучили мысли: что же дальше? Можно теперь считать, что мы встречаемся или нет? Задавать подобный вопрос было неловко до жути. Вдохнув поглубже, набралась храбрости и вернулась в гостиную.

— Я должна была тебе сказать, мнусь, невольно краснея. Прости. Совсем забыла, что сейчас опасные дни.

— Тогда стоит принять меры как можно быстрее.

Позабыв про костыль, Витя вскакивает и с озабоченным лицом тянет меня в спальню. С легким раздражением ожидаю, что сейчас он всучит мне таблетку «Постинора». Оставив мою руку, он дает мне возможность осмотреться, а не бросается к комоду или тумбочке.

— Мило, — усмехаюсь я, отметив приятную глазу гамму и аккуратность обстановки.

Ничего лишнего, а не лишнее — на своих местах. И тут мой взгляд прикипает к странной инсталляции не бежевом покрывале. Начинаю смеяться, обнаружив одну из своих потерянных босоножек на синей диванной подушке. Золотой цвет ремешков гармонирует с оттенком наволочки. Композиция находится в самом центре огромных размеров кровати с мягким изголовьем и количеством подушек как на интерьерной фотографии. Приходится сесть на край, чтобы дотянуться.

— Ну ты и выдумал! Еще бы в рамку оформил и на стену… — осекаюсь на полуслове, потому что с каблука мне прямо на колени что-то падает.

Ловлю, инстинктивно стиснув бедра.

— Что это? — поднимаю двумя пальчиками изящную вещицу.

Матовое белое золото и огромный, по моим меркам, камень. Неужели бриллиант?! Лаконичное и одновременно изящное. Я не фанат украшений, но не могу оторвать взгляд.

— Кольцо, — отвечает Виктор, и я встречаю его взгляд, не понимая, как реагировать и что сказать.

К счастью, он меня спасает:

— Ксюш, выходи за меня?

Голова кружится, хватаю ртом воздух и улыбаюсь, точно диктор новостей при выключенном звуке.

— Можно не буду на колено вставать, все равно красиво не получится, а идиотом себя точно почувствую.

Я вскакиваю, зажав кольцо в кулаке. Осознавая, что никому его не отдам, бросаюсь Вите на шею, разве что не тяну как Голлум: «Моя прелесть!»

— Это значит «да»? — сипит придушенный и слегка впечатанный в стену счастливый жених, едва удерживая равновесие.

— Ой, прости! — отстраняюсь, чтобы не сделать ему больно, и вижу радость в его глазах.

— Как же я тебя все-таки люблю! — Виктор запечатлевает короткий, но крепкий поцелуй на моих губах и тянет меня к кровати. — Дай-ка колечко.

Он осторожно надевает кольцо мне на безымянный палец. Как влитое! Глядя на него, вдруг ощущаю себя… взрослой? Становиться страшно и волнительно, до шума в ушах. И слабо верится в происходящее. Комната дрожит и мутнеет, я обегаю ее взглядом, не решаясь посмотреть в выжидательно глядящие на меня сине-зеленые глаза.

— Но ведь… Ты меня почти не знаешь, мы даже не встречались…

— Как это? Встречались! — возмущается Анвар и с серьезным видом начинает загибать пальцы: — Перед совещанием в «Опен Ворлд Системс» мельком, хотя я тогда тебя толком не запомнил. На страйкболе, на ресепшен в «Ай Ти Экспертс», в моем кабинете — твои ножки так чудесно просвечивали сквозь столешницу, что я не мог ни о чем больше думать, хоть и не подавал виду. Злился от несбыточного желания разложить тебя прямо на нем. Позже, в лифте — там я тебя успел немного потискать, — продолжал глумиться надо мной он. В Ясном и в моем доме, не стану перечислять комнаты — но мне было так хорошо, что я все равно не припомню. Вот как много раз мы встречались!

Ударяю его той самой подушкой, на которой еще недавно стояла моя босоножка, но Виктор ее перехватывает и тут же отнимает, так что подушечная война заканчивается, так и не начавшись толком. Теперь он обнимает меня за плечо и гладит, разжигая во мне знакомый уже трепет.

— Я знаю, что у тебя есть родинка здесь, — шепчет так интимно и касается внутренней части моего бедра. Знаю, какой идеальный твой продольный шпагат.

Упоминание таких интимный подробностей заставляет краснеть.

— Знаю, что ты коллекционируешь фонарики и увлекаешься фотографией, а еще что ты профессионал на работе. Знаю, что ты очень смелая и самоотверженная, и ради другого готова побороть все свои страхи, будь то тьма или верховая езда. Знаю, что до безумия любишь кошек и даже ревную немного.

Каждое «знаю» он сопровождает поцелуем то в шею, то в ушко, то в висок.

— К кошкам?! — усмехаюсь сквозь счастливые слезы.

— Так сильно разрешается только меня любить, — ворчит Анвар, на миг прекратив меня целовать.

— Знаю, что ты честная и ответственная. И слишком добрая, даже к тем, кто этого не заслуживает. А еще ты красивая и нежная. И самая желанная. Моя.

Не знаю, чего мне стоило не разреветься. Пожалуй, спас положение поцелуй в губы, который становился все настойчивее и требовательнее. Я с радостью ему ответила.

Две недели спустя

Я слушала рассказ Анвара и не могла поверить. Оказывается, милаха Пухляков не просто так знал все и обо всех. С легкой руки директрисы он был ее личным доносчиком, собирал данные и на партнеров, и на конкурентов, и на своих же коллег различными способами. Легко втирался в доверие, при том часто оставался незаметным. Это одновременно было его преимуществом и комплексом.

Взращенная девяностыми Мороз ничем не брезговала, и чем грязнее было нарытое Пухляковым белье, тем больше он получал в конверте. К слову, как разраб он был не ахти, зато обладал изобретательным умом и виртуозно пользовался всяческими спецсредствамми и программным обеспечением. Когда его растрясли люди, нанятые с этим разбираться, сразу сдал Доломатова. Именно представительный и такой непогрешимый эрпэ разработал и внедрил в код облака «довесок», а Пухляков отправил в «Ай Ти Экспертс» зараженный дистрибутив с моего ящика.

Теперь-то я поняла, почему от меня поспешили избавиться. Заподозрив неладное, я бы начала копать и обязательно обнаружила бы странности. Зная меня, они испугались, ведь посчитали, что между мной и Добронравовым что-то есть.

М-да, в интуиции им нельзя отказать, хотя они явно опередили события.

Было и кое-что еще, я действительно нравилась Кириллу, мое невнимание его сводило с ума. У него дома обнаружили множество моих фотографий. Причем некоторые из них были сделаны веб-камерой прямо на съемной квартире. Брр! Именно эта одержимость и привела его в тот день в Ясное. Он хотел поговорить, предложить мне руку и сердце или на худой конец работу в своей новой компании, но увидел нас с Виктором, и передумал.

Кирилл утверждал, что раз уж не вышло привлечь мое внимание, то решил снять качественный компромат на Добронравова. Ну а что? При грамотном подходе и правильных ракурсах то и невинный поцелуй на развалинах можно было бы выдать за изнасилование. Что мы там будем он умудрился как-то подслушать. В отличии от меня, он не был настолько суеверным и провел остаток ночи в здании старого пивзавода. Тут, пожалуй, нам повезло. Было бы противно, если бы он пробрался в дом и стал свидетелем нашего «безудержного веселья».

Он видел рассерженную Редди, и отметил, что той плохо. Она шаталась, спотыкалась и что-то бормотала, направляясь к выходу. Потом появилась я, и у Кирилла мгновенно родился план. Решив меня наказать таким образом, а заодно и выручить потом, явившись в образе благородного спасителя, он запер дверь. Моя никтофобия не была для него секретом, и он представлял в каком состоянии меня найдет. Лерку же догнал и вырубил, чтобы слишком рано не привела помощь.

Пять месяцев спустя

Я отложила в сторону очередное собственноручно сделанное приглашение и карандашом поставила отметку в списке. Блажь? Возможно. Но возиться с ними мне доставляло настоящее удовольствие. Я старила бумагу, приклеивала пайетки и ленты, делала цветы. И вот, пришло время вписать вручную имена, чему я и посветила воскресный вечер. Каждое было уникальным. Глядя на такую красоту, оставалось надеяться, что она не отправиться в мусорную корзину сразу после прочтения.

Список мы составляли вместе с Витей, приглашать решили только самых близких, мы оба не хотели слишком пышного торжества. Со вздохом, я проверила, кто еще остался. Глаз зацепился за короткое «Редди».