К. А. Линд - Только между нами

Лиз передернула плечами из-за очевидной лжи, но все равно это было не так плохо, как если бы она сообщила Хайдену, что переспала с Брэйди. Она продолжила отвечать на письмо.

Поездка в Вашингтон звучит здорово. А что после окончания семестра? Я думаю, что освобожусь в конце июля, если это подходит тебе.

С любовью,

Лиз задумалась. Наверное, так писать неправильно. Она стерла последнюю фразу и написала другую:

Всего наилучшего,

Лиз.

Нажала «Отправить» и стала ждать ответа. Она потратила слишком много времени, отвечая на письмо, и совершенно упустив из вида, что профессор в данный момент читала лекцию. С ее стороны было несколько грубо написать все, что она хотела бы сказать, при этом не выходя за границы дозволенного. И она решила, в конце концов, написать все как можно короче, насколько это было возможно.

Лиз не знала, сколько времени пройдет, прежде чем получит ответ, но она не собиралась писать ему на занятиях. Она ждала, но ответ не приходил, поэтому она, наконец, сдалась и больше внимания уделила лекции профессора Майрес.

Как только закончилась лекция, почтовый ящик показал полученный «конвертик».

Лиз, да, я преувеличивал. Я попытался порыться в сети, но это бессмысленно. Спаси меня от меня самого. В конце июля. Я бы уточнил последние выходные июля, так что не передумай. Возвращайся к работе!

Хайден Лейн

Главный редактор.

Лиз ярко улыбнулась и даже рассмеялась над его последним замечанием. Хайден хотел увидеть ее в округе Колумбия, и он возьмет выходной. У нее появились планы провести с ним выходные. Бабочки стали порхать у нее в животе, ее мечты пробудили что-то и расцвели внутри нее.

Скорее всего, это казалось более реалистичным, чем Брэйди.

Профессор Майрес закончила урок и начала собирать свои вещи. Лиз и остальные ученики в классе последовали ее примеру. Лиз закрыла компьютер и засунула его обратно в рюкзак. Ей предстояло проделать большую работу, прежде чем Брэйди приедет в город, и она знала, что ей придется начать ее сегодня.

— Мисс Доугерти, могу я поговорить с вами? — спросила профессор, когда Лиз проходила мимо нее.

— Конечно, — ответила она, надеясь, что проблема не в ее компьютере, которым она пользовалась во время лекции.

Она обычно более сосредоточена, чем сегодня, но Хайден и Брэйди постоянно вертятся у нее в голове, и ей трудно было сконцентрироваться на лекции.

Лиз отошла в сторонку, пока из аудитории выходили одноклассники, оставив их наедине с преподавателем.

— Я хотела бы обсудить ваше недавнее задание, которое вам подвернулось, — сказала профессор, садясь на деревянный табурет перед трибуной. – Оно касается вашей колонки в газете?

— Да, я думала, вы сказали, что это хорошо, и я должна воспользоваться им, — ответила Лиз.

Ее сердце заколотилось, потому что профессор никогда никого не отводила в сторону, чтобы обсудить их студенческую работу, как сейчас... ни с кем и никогда. Обычно Лиз всегда получила высокие оценки по всем предметам.

— Это правда. Я не против, что вы используете статьи для своего предназначения. Я думаю, что журналистика, основанная на получении практики в реальной жизни, необходима для совершенствования и получения предложения работы после окончания вуза. Мне всегда приятно, когда мои ученики подымаются выше уровня занятий на парах, — сказала она успокаивающим тоном.

Лиз вдруг почувствовала, что сейчас будет непременное «но» в конце этого заявления. Профессор, предполагала сказать намного больше.

— У меня есть некоторые сомнения по поводу качества твоей работы, — произнесла профессор Майрес, вручая Лиз бумаги.

Она взяла их в руки и увидела, что первая статья, написанная о Брэйди, вся испещрена красными чернилами. Эта статья, как раз была о том, как он с такой помпой встречался со студентами на территории университета. Редакция даже потребовала перепечатки этой статьи. Она перевернула страницу и увидела большую «C+», обведенную в кружок. Ее сердце упало. Она никогда в жизни не получила «C». Никогда. Она могла сосчитать количество оценок четыре с минусом на пальцах одной руки. Что, черт возьми, случилось?

Если она не улучшит это, то может потерять стипендию!

— Три с плюсом? — спросила Лиз дрожащим голосом.

— Дело не в том, что статья плохо написана. Она читается очень хорошо, отполирована безупречно.

— Тогда в чем же дело? — спросила она, просматривая комментарии на первой странице.

— В журналистике мы стремимся к объективности, если это вообще возможно. Эту статью ты написала для студентов, а не для меня, может, для них это было бы и достаточно, но ты должна думать о своей аудитории. Насколько широкой она может быть? Кто может ее прочитать? Когда я прочитала статью, я услышала твой четкий и твердый голос, а потом я прочла твое мнение о сенаторе.

Ее мнение о сенаторе. Как иронично это звучит, учитывая, что только неделю назад они были в его гостиничном номере.

— Я думаю, что тебе есть, куда расти и твоя оценка отражает это. Стремись к объективности в своем письме. Я не хочу видеть, как твое мнение кровоточит на страницах. Ты не пишешь передовиц. Я бы не одобрила передовицы. Попробуй взглянуть с другой стороны, проведи некоторые дополнительные исследования, а затем напиши статью, в которой ясно излагаются факты, — наставляла ее профессор Майрес. — Я не призываю тебя, потерять свой голос или лишиться эмоциональности письма. Я говорю, найти золотую середину между этими двумя. Я верю, что ты в состоянии сделать это, и я буду ждать этого улучшения, и тогда мы сможем двинуться вперед, если ты надеешься улучшить свою оценку.

— Спасибо, — сказала Лиз, свертывая бумаги в руке, чтобы внимательно изучить позже. — Я сделаю все возможное.

— Ты всегда делаешь, Лиз, — сказала она с улыбкой.

Лиз вышла из класса в полном оцепенении. Она была уверена все это время, что была объективной и рассмотрела проблему с обеих сторон. Теперь же профессор сказала ей полную противоположность, и Лиз даже не предполагала с чего ей следует начать. Она хотела получить пять, но ее работа фактически полностью занимала все ее лето.

Лиз сидела со своим другом Джастином в звуковой кабинке конференц-зала Грейт-Холл, которая была предназначена для обозрения выступления Максвелла. Это было большое помещение, вмещающее пятьсот человек, с выделяющейся сценой и трибуной оратора. Грейт-Холл был самой горячей точкой на территории студенческого городка, с постоянным притоком студенческих групп для театральных постановок, танцевальных номеров, певческих шоу и тому подобное.

Сегодня конференц-зал был весь украшен красно-бело-голубыми символами предвыборной кампании, и на каждом стуле лежал флайер с круглым логотипом в центре, которого жирным шрифтом было написано: «Голосуйте за Максвелла». «Голосуйте за» было написано, в виде американского флага с красными звездами и полосками на синем фоне, а «Максвелла» — белым крупным шрифтом, без украшений. Глобус, показывающий Северную Америку, возвышался в центре, подтверждая мнение Лиз, что Брэйди хотел получить власть. Сам логотип был символом власти, и сейчас он красовался везде, почти по всему студенческому городку.

Ученики и преподаватели наполняли помещение, и убирая листовки со стульев, занимали свои мета. Несмотря на то, что было лето, но видно, благодаря статьям Лиз и работе, которую она проделала до этого, конференц-зал довольно таки неплохо наполнялся. Она не могла ответить себе на вопрос, почему приложила столько усилий для этого мероприятия, но она хотела, чтобы оно было успешным.

Часть ее, оправдываясь, говорила, что это было исключительно для газеты и ее карьеры. Если бы больше людей пришло на это событие, и проявили свою заинтересованность, то ее колонка могла бы улучшиться, и она, возможно, смогла бы даже писать статьи, которые будут появляться на первой полосе газеты, намного чаще. Хотя бы на какое-то время затмевать другие статьи, описывающие пьяные дебоши на Франклин-Стрит.