Ксения Черногорская - Только ты

— Нет, — холодно отвечает Ковалевский. — Останься здесь. Света, приведи её сюда.

Светлана кивает и уходит через весь зал мимо углубления с подсобкой, которая, похоже, частично скрывает кухню.

Ковалевский молча переводит взгляд то на меня, то на Галю, то на Мари. Я смотрю ему в глаза, они потупливаются.

Спустя несколько секунд светлана выходит в зал в сопровождении полной женщины лет сорока-сорока пяти, с красным лицом и заколотыми в пучок тёмно-русыми волосами на макушке. У неё очень светлые, "рыбьи", серо-голубые глаза. Взгляд затравленный. Она сжимает руку Светланы чуть выше локтя и трясётся от страха. Полные губы заметно дрожат.

— Испугалась очень, — кивая на неё, тихо говорит Светлана. — Пряталась в нише за мойкой.

— Я думала, тут всех убили… — шепчет Наталья. — Боялась выходить…

Ковалевский хмуро смотрит на неё, переводит взгляд на Светлану, на меня, на Галю, на Мари. Они стоят полукругом от него, я сижу на стуле чуть в стороне.

— А теперь вопрос, — холодно произносит Ковалевский. — Кто сообщил им, что я здесь? Софи или кто-то из вас?

— Валерий Палыч, я ничего не говорила никому… — всхлипнув, бормочет Мари.

— Я не пытаюсь добиться сейчас от вас всех ответа, — говорит Ковалевский. — Прекрасно понимаю, что та, кто навела на меня этих людей, сейчас не сознается. Но я выясню, кто это сделал, можете не сомневаться. И выясню очень скоро.

Молчание, в котором мы пребываем в ожидании людей Ковалевского, очень напряжённое. Светлана наливает пустырника в стопки, добавляет воды и выдаёт всем, кроме Ковалевского и меня — мы отказываемся. Больше всего в настойке пустырника, похоже, нуждаются Наталья и Мари.

Вскоре до нас доносится звук подъезжающих и останавливающихся машин. Ковалевский подходит к окну и, чуть отодвинув штору, осторожно выглядывает на улицу. Затем сообщает нам, что всё в порядке, это свои, и спустя несколько секунд в ресторан входит Иваныч, в сопровождении трёх крупных мужчин, ни одного из которых я не знаю. Они все высокие, плотного телосложения, короткостриженные шатены, все одеты в чёрные костюмы и все с пистолетами в кобурах. По всей видимости, это секьюрити Ковалевского.

Один выходит на улицу, двое проверяют ресторан, Иваныч с Ковалевским что-то обсуждают в стороне. Ковалевский при этом указывает рукой на разные камеры наблюдения под потолком.

Потом подходит ко мне:

— Милана, вас сейчас отвезут обратно. Мы с вами увидимся завтра. Важность фотографий, которые нам необходимо сделать, этот инцидент не отменяет.

— Хорошо, — говорю я. — Я вас поняла.

— Извините, что так получилось. В том доме вы будете в безопасности.

Молча киваю. Ковалевский передаёт меня Иванычу, который, прищурившись, хмуро смотрит на меня, и кивает в сторону дверей. Мы выходим на улицу, и он открывает передо мной заднюю дверь припаркованного у тротуара блестящего серебристого автомобиля. Это, похоже, тот самый "БМВ", который встречал нас с Иванычем в швейцарском аэропорту. Глядя на стриженый затылок широкоплечего водителя, я забираюсь поглубже. В зеркало заднего вида я вижу его лицо и понимаю, что это тот самый парень, который уже отвозил меня сначала к Ковалевскому, а потом — в этот "синий дом". Судя по всему, личный водитель Иваныча.

— Доброй ночи, — вежливо говорю я.

Сурово глядя на меня из-под чёрных бровей, он кивает и молча ждёт, пока Иваныч сядет на переднее сиденье рядом с ним.

Как только тот захлопывает за собой дверь и говорит: "Всё, поехали", машина срывается с места и устремляется вперёд по освещённой фонарями дороге небольшого швейцарского города.

По пути, глядя из окна на освещённые луной тёмные поля, я ловлю себя на мысли, что мне стало дискомфортно без присутствия Ковалевского рядом. Прислушиваясь к себе, я пытаюсь понять, чем это вызвано. И прихожу к интересным выводам.

Первое. Мне с ним явно было спокойнее. Несмотря на недавний инцидент в ресторане. С ним рядом я чувствовала себя в большей безопасности. Он произвёл на меня стойкое впечатление решительного и сильного духом мужчины, с аналитическим умом и превосходной выдержкой. Такой тип мужчин всегда вызывал у меня уважение. В данном же случае, я ещё и зависела от него.

Второе. Он был внимателен ко мне. Несмотря на всю его властность, в какой-то момент я перестала чувствовать себя игрушкой в его руках. Своими ультиматумами он мне явно хотел что-то продемонстрировать, а, возможно, и доказать. Да, он ставил условия, но он не давил. Похоже, хотел распределить наши роли так, чтобы мы смогли комфортнее общаться друг с другом. И я не могу сказать, что мне не нравилась эта роль ведомой мужчиной женщины. Безусловно, моя привычная независимость слабо коррелировала с его представлением о нашем общении, но чем больше я с ним общалась, тем более комфортным оно для меня становилось.

Третье. Я вдруг поняла, что у меня нет причины волноваться по поводу этого нападения. И потому, что я поняла, что меня как раз он в его организации не подозревает, и потому ещё, что отчего-то я была уверена, что организатора он выяснит и примет соответствующие меры, чтобы подобное не повторялось.

И четвёртое, самое важное. Я поймала себя на том, что что-то испытываю к нему, помимо уважения. Какую-то странную смесь восхищения, сочувствия, признательности и личной сексуальной симпатии.

Мы едем в тишине, только тихонько урчит мотор автомобиля. Мужчины передо мной молчат, не перекидываются даже парой слов. Ровная езда по ночной дороге убаюкивает меня и к моменту, когда мы подъезжаем к "синему дому", я уже почти дремлю.

Машина останавливается, Иваныч, оглянувшись в мою сторону, выходит и открывает мне дверь. Я сонно благодарю его и следую за ним к входной двери. Водитель остаётся за рулём.

Иваныч поворачивает ключ в замке, войдя, включает в прихожей свет, пропускает меня вперёд, и, пожелав мне "спокойной ночи", выходит и закрывает за собой дверь.

Я снова оказываюсь в плену. На душ у меня нет сил, я сонно смываю макияж, чищу зубы и, заправив диван найденным в нём чистым бельём, ложусь спать.

Здесь очень темно и тихо. Мне не страшно. Я просто устала. Закрываю глаза и, свернувшись калачиком, засыпаю.



Моё утро начинается внезапно. Я вскакиваю на постели и понимаю, что слышу громкий и пронзительный звук автомобильного клаксона. На мгновение он затихает, но затем раздаётся вновь. Долго и протяжно.

Дрожа от холода, я заворачиваюсь в одеяло и подойдя к окну, отодвигаю штору и осторожно выглядываю во двор. Там стоят два синих "БМВ" и около того, что ближе к дому, оперевшись задницей о капот, деловито курит какой-то незнакомый мне молодой мужчина в чёрном костюме и чёрной рубашке, расстёгнутой на одну пуговицу. У него светлые волосы, тонкий в переносице прямой нос и прищуренные серые глаза. Меня охватывает паника, потому что я не понимаю, что это за человек, что он делает тут и почему водитель за рулём другой машины давит на клаксон. Мне хочется спрятаться, но отойти от окна я не в силах, потому что боюсь не увидеть того, что кто-то пойдёт к дому. В глове мелькает паническая мысль найти какое-нибудь орудие для самозащиты.

На улице светло, хотя погода пасмурная и за тучами почти не видно солнца. Во двор выходит уже неплохо знакомый мне охранник, ночующий в другом крыле дома. Он одет в брюки коричневую кожаную куртку и коричневые ботинки. Яввно сонный, он раздражённо машет рукой, и звук клаксона стихает. Я немного выдыхаю, потому что теперь хотя бы понятно, что на синих "БМВ" приехали не чужие. Наверное, это тоже люди Ковалевского. Судя по всему, у него и тут, в Швейцарии — настоящая финансовая империя.

До меня доносятся голоса встретившихся и пожавших друг другу руки мужчин, но слов я разобрать не могу, они говорят недостаточно для этого громко. Я вижу, как мой охранник кивает и вместе с блондином в чёрном костюме, направляется к двери в моём крыле. На ходу он щелчком отправляет в сизую, пожухлую траву, бычок и что-то говорит своему спутнику, который вынимает из кармана, блеснувшую металлом, связку ключей.

Я отскакиваю от окна и, швырнув одеяло на диван, запрыгиваю в джинсы и застёгиваю ширинку. Затем торопливо надеваю и застёгиваю блузку. Без бюстгальтера, спросонья замёрзшая — здесь, похоже, не очень хорошо топят — я понимаю, что у меня торчат от холода соски, и, смутившись, накидываю на плечи одеяло и сложива углы его крест-накрест на груди, придерживаю их руками и сажусь на диван.