Джоанна Брендон - Томительный смех

Лорен кивнула.

– Что бы вы предпочли? У меня есть вино и пиво.

– Он, возможно, предпочел бы виски со льдом, но получит пиво, – заявила Джин, смеясь. Она прошла вперед с бутылкой пива в одной руке и бокалом в другой. – Я знаю, что ты любишь, – сказала она, протягивая вино Лорен.

Почему-то Лорен не думала, что Джин имела в виду вино. Она улыбнулась.

– У тебя секреты от меня, Лори, – поддразнила ее Джин тихим шепотом. Она взяла стакан Лорен и отпила вина. В ее глазах было не только любопытство, но и еще что-то. Словно она обвиняла Лорен в преднамеренном утаивании ее знакомства с Коулби по какой-то непостижимой и весьма таинственной причине.

– Имею право, покровительница ты моя, – парировала Лорен, засмеявшись.

– Бабушка говорит, обед готов, – провозгласила Джилл в тот самый момент, когда Джин собиралась что-то еще сказать. Лорен была бесконечно ей благодарна за вмешательство.

– Тогда пошли, чтобы она не подумала, что нас это не интересует, – улыбаясь. Джин нежно обняла девочку за плечи и протянула руку Донни.

Лорен заметила, что Джилл напряглась под тяжестью руки Джин, а Донни проигнорировал протянутую ему руку.

«Чертовы дети!» – подумала Лорен в ярости, желая размозжить их головы друг о друга за то, что они были так недоброжелательны к Джин.

Роб наблюдал за Джин и детьми до тех пор, пока они не исчезли на кухне, а затем повернулся лицом к Лорен. Заметив хмурое выражение, которое исказило ее прекрасные черты, он улыбнулся с пониманием.

– Не беспокойся о Джин. Она изменит их. Им необходимо лишь немного времени.

– Или хороший удар под дых, – предложила Лорен сухо Коулби засмеялся. Удивившись, Лорен повернулась и уставилась на него.

– Ну и кровожадная малышка! – поддразнил он.

Глядя на Лорен сверху вниз и улыбаясь, Коулби спросил Роба:

– Разве ты не знаешь, что в ее жизни сейчас период насилия?

– Я не обращаю внимания, – ответил Роб, смеясь. – Собака лает, но не кусает.

– Я слышал как-то, что надо опасаться ее коготков.

– Коготков, зубов, ног. Из достоверного источника известно, что она отчаянный боец.

Коулби улыбнулся во весь рот от полного довольства самим собой.

– Я думаю, что смогу с ней справиться. Во время их добродушного подшучивания Лорен переводила взгляд с одного мужчины на другого, словно она следила за игрой в пинг-понг. Она была не слишком задета тем, как они обсуждают ее, и не стала защищать себя.

Она росла вместе с двумя старшими сестрами, поэтому усвоила две вещи. Принять вызов, когда ты зажата между двумя соперниками – затея бесполезная. А вот безразличие – это прекрасная и вполне достаточная защита.

– Я думаю, лучше пообедать, чем навлекать на себя гнев бабушки, – сказала Лорен мягко, при этом обворожительно улыбнувшись обоим мужчинам. – Не хотите ли присоединиться ко мне?

– У меня такое чувство, что если мы не присоединимся, то она уйдет без нас, – сказал Коулби Робу, и они дружно подхватили ее под руки и повлекли на кухню.

Обед прошел приятно. Обычно Лорен не любила дискуссий на политические или религиозные темы, но сегодня она согласна была сидеть и слушать, как Коулби и Роб долго обсуждают все «за» и «против» запрещения поездок на предельной скорости по улицам города.

– Это несправедливо! – заметила Джилл по одному из обсуждавшихся вопросов, посмотрев свирепо на отца и на Коулби. – Когда вы были подростками, вы тоже любили поразвлекаться. Так почему же нам не получать удовольствие от подобных занятий? Почему для нас это плохо?

Лорен ждала ответа, припоминая, как часто она задавала подобные вопросы только для того, чтобы получить на них такой ответ: «А кто сказал, что жизнь штука справедливая?»

Положив локти на стол. Роб очень осторожно сложил пальцы пирамидкой и, глядя поверх них на Джилл, объяснил:

– Когда мы были молоды, Джилл, на дорогах не было столько машин.

– Мы по-другому относились к авторитетам, – вмешался Коулби без злобы в голосе, – были это наши родители, школьная администрация или.., полиция. – Он сверлил Донни долгим, испытующим взглядом. – У нас были только преимущества, Джилл, а не привилегии, – продолжил он мягко, улыбаясь упрямству девочки. – Я не говорю, что вам не на что жаловаться, но именно ваше поколение несет ответственность за потерю вами этих преимуществ.

– Мы не сделали ничего плохого, – яростно оборонялась Джилл. – Мы с друзьями очень осторожно ездим на машинах. Мы не пьем, не употребляем наркотики, не превышаем скорость, мы не разрушители. Почему же, по-вашему, нас следует наказывать наряду с теми, кто совершает некоторые из этих поступков? – Ее глаза буквально сверкали от ярости.

– К сожалению, дорогая, страдают и такие невиновные, как ты, – объяснила Джин, протягивая руку, чтобы погладить Джилл по руке, сжатой в кулак. – Я знаю, что это несправедливо, но такова жизнь.

Лорен подумала, что если Джилл так же не нравится слышать такие слова, как и ей в подобном возрасте, то Джилл имеет полное право начать швыряться вещами. Но, к удивлению Лорен да и всех остальных, девочка просто улыбнулась и изящным, быстрым движением убрала свою руку из-под руки Джин.

– Я помню Лорен в вашем возрасте, – сказал Роб, озорно улыбнувшись Лорен. – Каждые выходные дни она сводила с ума Мэтью и Лайну. Она настаивала на том, чтобы вечером ей позволили тушить свет в то же время, что и старшим сестрам.

– И она хотела, чтобы в четырнадцать лет ее отпускали на свидания. За ней ухаживали несколько мальчиков из выпускного класса, – добавила Джин, отрывисто и счастливо смеясь. – Я помню, как мама собиралась отослать ее к тетушке Марти в Бостон после того, как однажды ночью после отбоя она застала Лорен вылезающей украдкой из окна.

– Не прекратите ли вы оба использовать меня в качестве плохого примера? – потребовала Лорен.

– Но ты не плохой пример, – горячо отрицала Джин. – Подумай над этим. Ты получила все, что хотела: дом, дело, хороший счет в банке…

– И все из-за того, что она наконец-то научилась работать в пределах системы, – вкрадчиво вставил замечание Роб.

Все это время Коулби молчал. С видом праздного любопытства он изучал детей, пока взрослые были заняты перечислением ценных качеств Лорен и ее успехов. Он замечал враждебность в глазах Донни всякий раз, когда мальчик бросал взгляд на Лорен.

Коулби откинулся на спинку стула, спокойно наблюдая, позволяя разговору кружиться в водовороте вокруг него, пока он профессиональным глазом отбирал и подмечал все эмоции, которые так отчетливо выражались на лице Донни. И Коулби понял, почему Донни, как, впрочем, и Джилл, по иронии судьбы стали ненавидеть Лорен. У их отца, очевидно, была особая симпатия к Лорен, чувство, которого, как, вероятно, думали эти двое подростков, у него не было по отношению к ним.

«И как же они ее восхваляют!» – подумал он, глядя на Лорен с любовью. Удивительно, что вокруг ее головы нет еще ярко светящегося нимба.

– Вы что-то сказали? – тихо спросила Лорен, глядя ему в глаза и раздумывая над странным выражением, которое она в них увидела.

– Только то, что я собираюсь уходить. Лорен окинула взглядом сидящих за столом, почувствовав желание побыть подольше наедине с Коулби.

– Извините меня, пожалуйста. Коулби должен уйти, а я пойду провожу его до двери.

Задвигались стулья, и все встали. После того как Коулби поблагодарил Кэтрин за прекрасный обед и попрощался с остальными, они вышли на крыльцо пожелать друг другу доброй ночи.

– Наконец-то мы одни, – пробормотал Коулби, обвивая руками талию Лорен, когда за ними закрылась дверь и они остались вдвоем на затемненном крыльце. Медленно он привлек Лорен к себе, слегка придерживая ее. В тот момент только одно могло доставить ему удовольствие – держать ее в своих объятиях.

Лорен запрокинула голову и посмотрела Коулби в глаза. В них она нашла только свое собственное отражение. Ее желания, как в зеркале, отражались в потемневших глубинах его зрачков. Она ждала, задержав дыхание, надеясь на то, что он доверится ей настолько, что расскажет о своих чувствах.

– Я не могу выразить, как был прекрасен этот вечер с тобой. – Его губы легко коснулись ее лба, перешли к ее закрытым и подрагивающим векам с длинными ресницами, затем к мягким розовым губам, которые раскрылись в ожидании. – Я узнал, как прекрасно быть частью вашей приятной семьи, – добавил он, осыпая все ее лицо нежными поцелуями.