Слушала ее счастливую речь и улыбалась. Надо же… как бывает. Но не у всех так. К сожалению, не у всех. Помню отношения своих родителей, как у хороших друзей. Они всегда спокойно, мирно беседовали, обсуждали тот или иной вопрос, спрашивая совета, как будто не муж и жена, а коллеги. Отец и мать редко сидели просто обнявшись. Почти никогда. Поэтому огромной любви я не видела. Только уважение, гордость, сочувствие и понимание.

Даже со мной они держались на расстоянии, как со взрослым ребенком, стараясь держать некую дистанцию, настаивая, что нужно держать эмоции при себе, быть взрослой и не делать глупостей. Они первыми настояли, чтобы после получения аттестата я переехала в отдельную квартиру, оставшуюся мне после бабушки. Естественно, родители помогали с деньгами, полностью обеспечивая, на праздники одаривая дорогими подарками, но мы никогда не разговаривали по душам. Скорее, как на совещании. Поэтому искренне радовалась, наблюдая такой счастливый союз двух любящих людей.

После медицинского центра, где мне провели осмотр, пальпацию, ультразвуковое исследование и рентген, мы отправились на квартиру Смирновой. Выслушав все рекомендации и наставления хирурга-травматолога, чувствовала себя развалиной. Оказавшись на диване, появилось ощущение, что у меня все энергию вытянули, а может это усталость за день после шока. Была разбита, и хотелось полежать, чтобы прийти в себя, но это потом… когда останусь одна.

– Я тебе сейчас чай сделаю с бутербродами. Ты пока была на рентгене, я в магазин сгоняла, чтобы перекусить. Так что сейчас на кухню сбегаю и быстренько все организую. А ты лежи, – проговорила Милана, поднимаясь с дивана.

– Нет, я с тобой, – заявила, не желая быть обузой, осторожно приподнимаясь и направляясь за ней, слыша ворчания по поводу моей лодыжки.

Я еще успею отдохнуть, поэтому сейчас хотелось побыть в компании, чтобы не думать о том, что пережила и как дальше быть. Хоть на малое время отвлечься.

Оказавшись в кухне, где стоял красно-белый кухонный гарнитур на всю стену, блестящий и завораживающий своим интересным стилем, так как походил на кукольный, присела на квадратный стул за прямоугольным столом. Увидев, что будущая мамочка достает из пакета, предложила:

– Если хочешь, можно приготовить горячие бутерброды. Примерно 15-20 минут по времени. Уверена, тебе понравится.

– Да? Горячие?! Это как? – поинтересовалась девушка, застыв с банкой кофе в руках.

– Это батон, колбаса, помидор, майонез и сыр. А потом в духовку на 180 градусов до золотистой корочки.

– И вкусно?

– Очень, – заявила, еще не зная никого, кому бы не понравилось.

– Тогда давай я все сделаю, а ты проконтролируешь, раз не хочешь лежать. Между прочим, напомню, врач рекомендовал, чтобы отдыхала, в течение пары дней прикладывала грелку со льдом, обернутую в полотенце, на поврежденное место, чтобы снять отечность и опухоль; также советовал время от времени перебинтовывать конечность эластичным бинтом, чтобы лишний раз не шевелить ногой; ну и пользоваться гелями, кремами и мазями на основе хондроитина, глюкозамина и акульего хряща, которые он выписал, а мы благополучно приобрели. А также можно делать компрессы.

Хлопнула ресницами, моментально выкидывая из головы половину всего, что она сказала, и уточнила:

– Записала или выучила?

– Я повторяю про себя и помню наизусть.

– В школе была отличницей?! – уверенно заявила, на что она пожала плечами и скромно выдала:

– Всегда и везде.

Засмеялась, поражаясь таким людям. У меня особых талантов никогда не было. Я обычно на приеме врача запоминаю самое важное, стараясь не забивать голову ненужными названиями и определениями.

– Ну я же как лучше хотела, чтобы ты не забыла ничего и отдыхала, – смущаясь, проговорила Милана, убирая пакет в ящик.

– Думаю, я успею еще належаться. Так что не беспокойся, – проговорила, забирая колбасу, с улыбкой добавляя: – Буду признательна, если подашь разделочную доску и нож.

Подруга кивнула и, быстро шагнув к красному ящику, достала нужное, вручив мне, тут же уточняя:

– Тогда я тру сыр. Верно?

– Верно.

Через десять минут, когда духовка нагрелась, Смирнова ставила противень с бутербродами внутрь, со вздохом выдавая:

– Я немного сглупила. Черного чая не купила, только зеленый и кофе.

– А тебе разве можно кофе? – осведомилась, считая, что беременным не рекомендуется.

– Думаю можно, но я люблю зеленый чай, хотя мои подруги все кривятся, считая его невкусным.

– Я тоже… не особо увлекаюсь зеленым. Лучше кофе, – с улыбкой попросила.

– Вот и отлично! Тогда сейчас быстро организую, – заявила она, незамедлительно поднявшись, начиная порхать у кухонного гарнитура, напевая мелодию.

Удивлялась, как она с таким животиком могла так быстро передвигаться. Сколько видела беременных женщин, мне казалось, что они еле ходят, как большие медведицы, а тут носится как егоза.

– Тебе не тяжело ходить? – вдруг спросила, сама от себя не ожидая.

– Мне?! – уточнила она, а потом положила руку на живот и продолжила: – Сейчас нет. Хотя бывает, что малыш ляжет не так, и все, хоть плачь, не могу сдвинуться с места, словно меня парализовало, а сейчас все отлично.

Наш разговор прервал разрывающий звонок в дверь. Мы переглянулись, а потом Мила окаменела, пока не услышала мощные удары кулаком в дверь.

– Это мой, – скромно сказала она, и вновь услышав громкий стук, выдала мнение: – И он в ужасном настроении.

Испугалась ее слов, не зная, что ожидать от злющего Смирнова. Пока приходила в себя, подруга уже стартанула в коридор, а я за ней, держась за стену, чтобы не упасть, желая объяснить, что это я виновата, а Милана ни при чем. Кто его знает этого Айсберга?!

Вышла в тот момент, когда Мила открыла дверь. Была поражена следующей картиной. Айсберг вошел в помещение, мгновенно оценивая ситуацию, и в следующую секунду собственнически дернул жену на себя, отчего она зарылась лицом в его грудь, поцеловал в волосы, недовольно выдав:

– Смирнова, я тебя прикую дома к кровати, и теперь… забудь про прогулки без меня!

– Если только с тобой и еды побольше… даже на прогулке, – пробубнила она ему в одежду, на что мужчина поднял ее лицо сильной рукой и, наклонившись, страстно поцеловал, отчего стало неудобно.

Улыбаясь, отвернулась и поплелась в кухню, слыша характерные звуки, а потом шептания Милы и четкие вопросы Айсберга. Знала, что мужчина спрашивает обо всем, что случилось, предполагая, что еще немного и будет разговор со мной. Наверное… А может и нет.

Пахло уже изумительно, поэтому села на стул, поглядывая на духовой шкаф. Через пять минут в кухню вошла счастливая Милана. Посмотрела за ее спину, но никого не было. Увидев мой немой вопрос, женщина проговорила:

– Андрей пошел курить. Нас закрыл. Скоро придет. Как раз поест, – весело заметила она, тут же добавляя: – Как пахнет!

– Еще немного нужно подождать.

– Отлично! – заявила она, весело предлагая: – Ты садись, остальное я сделаю сама. Все же, как замечательно, что мы так много приготовили, перекусить точно хватит! Кстати, хотела спросить про рецепт мантов…

И я рассказала… не только о них.

За рецептами время прошло очень быстро, хотя в какой-то момент словила себя на мысли, что она меня отвлекает. Наши горячие бутерброды уж как десять минут были готовы, но Айсберга так и не было, что заставляло задуматься.

Вдруг раздался звук ключа в замке, и дверь открылась. Ни слова, ни шума. С Миланой смотрели друг на друга, ожидая ее мужа. Я сидела в напряжении.

Раздались четкие шаги. Андрей вошел в кухню и, быстро оказавшись рядом с женой, поставил два белых пакета на стол, выдавая:

– Заказал еду с ресторана на четверых.

– Четверых? – уточнила, тут же слыша позади себя:

– Да, милая, на четверых. Пообедаем, успокоимся, а потом поедем домой…

Повернулась и увидела Толика у арки двери, такого агрессивного, тяжело дышащего, похожего на свирепого льва. Когда мужчина увидел мое лицо, почернел взглядом. Быстро приблизился и осторожно провел по щеке, спрашивая меня:

– В больнице была? Если нет, вызову сюда.

– Была, – поспешно проговорила, чувствуя себя… нужной.

Смотрела на Толика и видела, как он сдерживал рвущиеся из груди гневные вопросы, продолжая стоять, вцепившись в меня, пока не услышал Айсберга: