Елена Рейн - Тонкая грань между нами

Несколько секунд боялась смотреть на него, а потом повернулась и выпалила:

– Толь, я хочу съездить к бабушке в деревню.

Дорвонцев замолчал. Изменился в лице, посуровел, но не сказал ни слова. Сглотнула, считая, что нужно продолжать, и сделала шаг к нему, обхватывая ладонями спинку стула. Посмотрела в его горящие пронзительные глаза и проговорила:

– Я… на две недели. Надеюсь, ты не против? Понимаешь, я ее очень давно не видела, и она ждет меня. Очень. Мне нужно о многом ей рассказать. Я так соскучилась…

– Когда? – сухо поинтересовался он, медленно поднимаясь со стула.

– Завтра в пять часов с утра.

Мужчина замер, а потом понимающе усмехнулся и пробубнил:

– Даже так…

– Ты постоянно на работе, и я не решалась сказать, да и…

– Ты боишься меня? – удивленно спросил Дорвонцев, вглядываясь в мои глаза, желая знать ответ.

– Нет, я не боюсь. Просто в сложившейся ситуации, ты мог подумать, что я, получив твою помощь, решила уехать и забыть…

– Но это не так, правда? Или так? – резко уточнил он, прожигая своим взглядом.

– Нет. Но я хочу поехать, и сдерживала себя, чтобы не отправиться к ней сразу. Думала, что ты поймешь. Это единственный родной любимый человек, что у меня есть. Я хочу ее увидеть.

Мужчина отвернулся, о чем-то думая, а потом спросил:

– Понял. И когда тебя отвезти?

Растерялась и тут же проговорила:

– В пять нужно выезжать. Думала вызвать такси.

– Даже не хочешь, чтобы я тебя отвез? – буркнул он с издевкой, на что смутилась и честно проговорила:

– Хочу. Очень хочу.

Толик кивнул и, схватив сигареты с холодильника, направился в зал на балкон. Чувствовала себя ужасно. Мне казалось, что я совершила ошибку. Нужно было пригласить его, сказать раньше, ведь я действительно хочу, чтобы он был рядом и ничего не скрывать. А получилось… Но не могу я к бабушке приехать с любовником, а на серьезные отношения никто не претендовал.

Чувствуя, как меня всю сжимает от невыносимой тоски, непонятного раздражения на себя, ополоснула посуду, а потом, убрав фартук, только хотела выйти, как вдруг хлопнула входная дверь.

Стало не по себе…

Я словно разбитая кукла ходила по квартире, не зная, что думать. Толик забыл телефон на столике в зале. И что думать?

Через сорок минут Дорвонцев пришел и вежливо заявил, что завтра рано вставать, поэтому ложимся спать. В руке держал упаковку сигарет и десерт-мороженое с карамелью и миндалем. Сухо объяснил, что прогулялся до магазина.

Понимая, что мужчина не желает разговаривать, сходила в душ и расправила постель. Толик не шел. Мало того, в зале заработал телевизор. Не удержалась и пошла к нему, но он смотрел фильм «Троя» и никак не отреагировал.

На часах уже показывало двенадцать. Я злилась, прекрасно слыша, что телевизор уже не работал. Но Дорвонцев не пришел в спальню. Понимая, что я его не увижу две недели, плюнула на все и направилась к нему. В зале мужчины не было, поэтому побрела на балкон, чувствуя запах дыма от сигарет.

Оказавшись на балконе, задержалась на мгновение, отмечая мощное тело, высокий рост, широкие плечи. Мой мужчина вдавливал бычок в пепельницу, что смотрелось очень грозно. Подошла к нему и, протиснувшись между ним и окном, с нежностью провела по груди, отметив, как он напряжен. Встала на цыпочки и поцеловала, лаская его, шепча на ухо:

– Я соскучилась.

Мужчина секунду стоял, не двигаясь, а потом почувствовала его руки на своей талии. Он опустил ниже и сжал ягодицы.

– Соскучилась? По мне? – грубо уточнил Толик, прижимая к своему мощному телу, давая ощутить через брюки его возбужденную плоть.

Усмехнулась и сама подалась к нему, хватая за черные волосы, испытывая восторг от своих действий. Раньше бы удивилась, но сейчас нет.

Прикоснулась к его губам и прошептала:

– По тебе…

Дорвонцев сканировал взглядом, молчал, как будто сдерживал себя, а потом гневно выдал:

– А насколько я понял, ты хочешь уйти.

Прикусила его нижнюю губу и заверила:

– Не хочу, только съездить к бабушке… на две недели.

Чувствуя, как он поднимает тонкую ткань, собирая сильными руками, затаила дыхание. Мужчина мгновение вглядывался в мои глаза, гипнотизируя, и уже в следующую секунду атаковал мой рот, захватывая в сладостный плен, с яростью сжимая тело, как будто голодный, или это наш последний раз.

Его губы на шее, груди… Шелковая ткань полетела на пол. Толик на секунду оторвался от меня, любуясь, а потом сдавленно выдохнул, когда медленно стянула с себя тонкое кружево. Он взял пальцами за подбородок, приближая к себе, и резко пообещал:

– Не знаю, что надумала, но уйти не дам…

Мои руки добрались до его спортивных штанов, и я оттянула резинку, ладонью сжимая член, желая ощутить его в себе, хрипло выдыхая:

– Я и не планировала таких глупостей.

Мужчина усмехнулся и, с возмущением повторив: «Планировала она… наивная», поцеловал с дикой страстью, что я потерялась в сладостных ощущениях, сквозь сладостный туман ощущая, как меня поднимают и несут, не желая думать, зная, что будет еще лучше, чем сейчас…

Машина мчалась по кочкам, неровной дороге, а я как ребенок с затаенным дыханием смотрела на столь родные места, улочки, заборчики, с восторгом сравнивая с тем, что помнила. Мне не терпелось… Как никогда. Ждала долгожданную встречу с бабушкой, желая поскорее увидеть, вспомнить, когда родной человек тебя обнимает, целует, не нарадуясь твоему приезду, когда молчаливо будет сжимать в своих объятьях.

Стоило только остановиться у высокого забора, который скрывал небольшой дом, как я не сдержалась и издала непонятный звук радости. Расплатившись с водителем, непонимающим моей радости, ведь приехали в дыру, я открыла дверь и вышла на улицу, вдыхая полной грудью свежий чистый воздух. Казалось, меня всю наполняет необыкновенным счастьем, природной свежестью, наливая силой, энергией, счастьем.

Водитель, темноволосый мужчина примерно сорока лет, высокий с небольшим животом, что его не портило, а придавало некую солидность, всю дорогу интересующийся о жизни в столице, на что не могла ответить, так как нигде не была, тем более пребывала в предвкушении встречи, достал вещи и, пожелав удачи, отправился в обратную дорогу. Не смотрела вслед, с восхищением разглядывала родной кювет, где девчонкой траву выдирала, оставляя молодой спорыш, чтобы было красиво и ничего не торчало. А рядом простая скамейка, где сидели с подружками, хихикая о разных глупостях в перерывах между играми.

Сейчас я потерялась в эмоциях и была в ожидании, а ведь всю дорогу в поезде думала о том, как прощалась с Толиком, с какой жадностью мужчина прижимал к себе, не оставляя ни на секунду, не давая уснуть, шепча, что успею. Он больше не говорил о поездке, не просил поехать вместе, а мне так хотелось предложить… Но ведь у него работа, да и так спонтанно разве можно при его работе? Тут нужно время, а я не могла ждать. Не могла.

Взяв поудобнее ручку сумки на колесиках и пять пакетов с продуктами и подарками, ощущая себя Дедом Морозом, я только собралась идти вперед, не представляя, как все потащу, дверь открылась, и я увидела ее, свою любимую старую бабушку, которая была для меня всем, единственной оставшейся кровинкой из моей семьи.

Женщина впопыхах вытирала руки об фартук и, ойкнув, бросилась ко мне, кряхтя, что-то бубня, стараясь быстрее добежать.

Кинулась к ней, бросая все, чувствуя, как в груди сердце сжимается от счастья. Обняла ее и прошептала:

– Бабушка…

– Моя внученька, девочка моя. Приехала, красавица. Приехала, родненькая.

Евгения Родионовна целовала, обнимала, проводя мозолистыми руками по плечам, спине, выдыхая, охая, не веря, что я рядом с ней. Глаза ее горели счастьем, отчего не могла сдержаться и расплакалась, не в силах справиться с бушующими эмоциями.

– Ой, плачет… Все хорошо, Наташенька. Все хорошо, родненькая. Ты приехала, а значит, все хорошо… – успокаивала она, прижимая к себе и вновь отстраняя, чтобы полюбоваться.

От эмоций еще больше разревелась, именно в эту минуту понимая, что, если бы не Толик, не увидела ее… Сердце сжималось от боли, волнения, воспоминаний. Пыталась перебороть себя, но не могла… Так хотелось объяснить… рассказать, хотя бы часть, чтобы она знала, что не просто так я забыла, что не могла, боялась ее подставить. Но просто смотрела и молчала.