«Можно я останусь у тебя?»　

Слишком завуалированно.　

Не говорить же что-то примитивное и книжно-романтичное типа «Я не могу без тебя» или «Я люблю тебя больше жизни».　

Взвыв от отчаяния, я вцепилась в волосы, и тут завибрировал мой телефон.　

«Я проснулся тебе что скучно чтоли»　

«Ага»　

«Купи игровую приставку»

«Ты позавтракал?»

«Бабушка заставила»　

Господи, как я умудрилась забыть, что Людмила Михайловна вернулась домой?! Думала, что меня встретят Дима с Максом, а ведь это — дом чужой мне женщины.　

Встаю, судорожно хватаю чемодан и волоку его за собой прочь от их дома. С какой стати я заявлюсь к ним без приглашения, да ещё и не предупредив Макса?　

Захотелось обернуться невидимкой или хотя бы спрятаться в кустах в ожидании такси. Надо было поехать в гостиницу, так нет же, я решила испытать себя, чтобы доказать, что могу решиться. Хватаю телефон, чтобы снова вызвать такси, и вижу ещё с десяток сообщений от Димы. Что-то про хлопья и кефир, а потом неожиданное:　

«Чай будешь?»　

Смотрю на телефон, и мне кажется, что из него исходит детская улыбка.　

Колеблюсь ровно три секунды.　

«Буду»　

«Тогда хватит бегать по улице нафиг заходи на кухню я на улицу не понесу»　

«Откуда ты знаешь что я здесь»　

От смущения я и сама забыла про пунктуацию.　

«Соседка бабушке позвонила ты перед её домом бегаешь с чемоданом и она тебя узнала»　

Открываю калитку и иду к дому. Тело, как сжатая пружина, — того и гляди выстрелит. Вот-вот сорвусь и уеду неизвестно куда. Боюсь счастья. Нормальным людям этого не понять, но поверьте на слово.　

Если Макс дома, я не знаю, что сказать. Если его нет — ещё хуже. Если Дима с бабушкой начнут расспрашивать меня, что и как, и звонить Максу на работу, я не выдержу. Сбегу.　

Получается, что я сбегу в любом случае, так может, лучше сразу?..　

Запретив себе паниковать, я подняла чемодан и стала на первую ступеньку. Людмила Михайловна открыла дверь и, улыбнувшись, пригласила меня в дом.　

— Вы уж простите, Лара, что Дима вас не встречает, но я запретила ему выходить из-за стола, пока он не допьёт кефир. Он при вас что пил?　

— Эээ… — мысли не успевали перестроиться с паники на бытовую тему, — молоко, воду и лимонад.　

— То был июль, а теперь скоро осень, и нужно пить кефир. Лара, вы пьёте кефир?　

— Ммм… иногда.　

Заходим на кухню, и я вижу обиженное лицо Димы с кефирными усами.　

— Кефир — гадостная гадость, — говорит он. — Привет, Лара.　

— Вы завтракали? — интересуется Людмила Михайловна, заваривает чай и ставит передо мной кружку. Я замечаю, что она выбрала именно ту, которой я пользовалась, пока жила в их доме. Предчувствую панику, но меня захлёстывает неожиданное тепло.　

— Да. Нет. Немного.　

— Заставь её пить кефир, — коварно хихикает Дима, и я изучаю его, не скрывая удивления. Я ожидала, что он завизжит, повиснет на моей шее, а он ведёт себя так, словно мы видимся каждый день. — На самокате поедем? — спрашивает он, болтая ногами. Будто мы расстались вчера вечером.　

— Никуда вы не поедете! — Людмила Михайловна ставит передо мной тарелку со свежими рогаликами. — Ларе нужно отдохнуть с дороги, а ты так и будешь нянчиться с кефиром до полудня.　

Димка залпом допивает кефир и, вытерев ладонью губы, выдаёт капризное «бееееееее».　

— Молодец! — говорит Людмила Михайловна голосом опытной учительницы. — А вы, Лара, кушайте скорее, не давайте рогаликам остыть.　

Я послушно откусываю хрустящую булочку, от волнения не ощущая вкуса. Дима радостно хихикает и хлопает меня по плечу.　

— Тебе хана, бабуля занялась твоим воспитанием!　

— Следи за своей речью, Дмитрий! — Строгий взгляд поверх очков — и Дима прижимается ко мне боком и закатывает глаза.　

— Как вы себя чувствуете, Людмила Михайловна? — Этот вопрос — мой первый весомый вклад в нашу беседу.　

— Отменно! Честное слово, отменно. Этот инфаркт прошёл намного легче прошлых. Сплошное везение. Чувствую себя бодрее, чем в пятьдесят лет. Но не станем больше говорить о здоровье, Лара, эту тему в нашем доме не любят. Ваша комната убрана, так что можете отдохнуть после завтрака. Не позволяйте этому хулигану вытащить вас на улицу.　

— Позволяйте-позволяйте-позволяйте, — тараторит Дима.　

— В одиннадцать утра мне нужно к врачу, и я собиралась оставить Диму одного. Если вы за ним проследите, мне будет намного спокойнее. — Взгляд поверх очков, теперь уже на меня — и я поневоле вытягиваюсь по струнке.　

— Я… да, конечно, я останусь с Димой.　

— Самокат-самокат-самокат, — всё ещё тараторит тот, весело барабаня ногами по ножке стола.　

— Вы не возражаете, если мы с Димой покатаемся на самокате? — на всякий случай проверила я.　

— Как вам будет угодно, Лара. Чувствуйте себя, как дома.　

Дима шикнул на бабушку и замолчал, бросив на меня затравленный взгляд.　

Людмила Михайловна обернулась, комкая в руках клетчатое синее полотенце. Очки сползли на кончик носа, и, казалось, расфокусированный взгляд испытывал меня. Знать бы, что здесь происходит.　

— Не мучай Лару, Дмитрий. Она только что приехала, ей нужно отдохнуть.　

— Извини, Лара, — насупившись, сказал мой приятель, царапая стол. — Не буду тебе надоедать.　

Я не стала распаковывать вещи. Приняла душ и села на кровать, пытаясь переварить происходящее. Макса дома нет. и никто его даже не упомянул. Меня приняли обратно, как будто я не уезжала, как будто Людмила Михайловна знает меня уже много лет. Дима, который до этого ни разу не извинялся, нервничает, словно боится наказания. И шикает на бабушку, предложившую мне чувствовать себя, как дома.　

В дверь поскреблись. Прислонившись к косяку, Дима посмотрел на меня исподлобья. Семейный взгляд Островских, не иначе.　

— Ты не обиделась, что я заставляю тебя кататься на самокате?　

— Нет, конечно. Сейчас найду кеды и поедем.　

— А отдохнуть не хочешь?　

— Я уже отдохнула. Дима, что происходит? С чего ты вдруг такой вежливый? Отступив в коридор, он поскрёб ногтем зажившую ссадину на коленке.　

— Никакой я не вежливый. Если ты готова, то поехали.　

— Слушай, а где Макс?　

— На работе.　

Хочу спросить многое, но не знаю, как. Не станешь ведь допытываться у ребёнка, помнит ли меня его дядя и будет ли рад моему приезду.　

Мы сделали пару кругов по парку, перекусили, потом сели в тени, глядя на море. За прошедшие недели оно потемнело, волны отяжелели, как будто носили в себе память оживлённого лета.　

— Бабушка зря сказала, чтобы ты чувствовала себя как дома, — сказал Дима, избегая моего взгляда.　

Эти слова ошпарили.　

— Если хочешь, я перееду в гостиницу. — Онемевшие губы растянулись в улыбку, не выдавая истинных эмоций.　

Дима дёрнул головой, удивлённо хлопая глазами.　

— Ты что, нет, зачем тебе в гостиницу? Просто я не хочу, чтобы ты… ну, сама знаешь… испугалась.　

— Чего испугалась?　

Что бы ни происходило в этой семье, я совершенно ничего не понимаю.　

— Не знаю, чего. Всего, — вздохнул Дима. — Ты трусиха. Максик сказал, чтобы мы тебя не спугнули, а бабушка сразу ляпнула, чтобы ты чувствовала себя, как дома. Да ещё и я к тебе приставал.　

Так. Минуточку. Макс сказал ЧТО?　

— Мы не хотим тебя спугнуть, Лара.

— Спугнуть?? Я что, бабочка?　

Дима фыркнул в ладошку и прикрыл глаза.　

— Твоя дядя знал, что я приеду?　

Дима кивнул и уткнулся взглядом в землю, ковыряясь в ней пальцем.　

— Да. Максик сказал, что ты к нам вернёшься, но тебе будет непросто, и чтобы мы постарались тебя не спугнуть. А теперь мне влетит за то, что я проболтался.　

— Не влетит, я тебя не выдам. — Осторожно прикоснувшись к его плечу, я подвигала кончиками пальцев, предлагая крохотную ласку. Дима подался ближе, усиливая контакт, но всё ещё глядя в землю. — С чего Макс решил, что меня можно спугнуть?　

Дима пожал плечами и шмыгнул носом.　

— Счастье легко спугнуть, — пробормотал он себе под нос.　

Откуда ребёнку известны такие откровения?　

— Нет, Дима, это не так. Счастье спугнуть нельзя. Если оно твоё, то обязательно вернётся.