И взгляд этот, притворно-поверхностный, прозрачный, из-за цвета глаз ускользающий, ложно-расфокусированный, но оценивающий и испытующий… странный, очень странный. Слишком смелый. Или просто уверенный?…
– Надоело ходить в кепке, – пожаловалась она, небрежно лохматя затылок и нисколько не заботясь о прическе.
– А зачем тогда ходишь? – осторожно уточнил Иван. Девушка снова вытянула из пачки сигарету, прикурила, медленно и с удовольствием затянулась.
– Дуглас шифруется. Боится.
– А чего он боится?
– Ну как же, – девушка тихо рассмеялась, глядя на кончик сигареты – вдруг жене кто расскажет, что Дуглас меня за собой таскает. А она побежит развод оформлять, собственность и капиталы делить… Дуглас ведь из-за налогов все капиталы пополам поделил, а ну как теперь супруга разозлится и обратно не отдаст? А так… ходит непонятно кто в кепочке – и не разберешь, то ли очередной актер, то ли режиссер, то ли секретарь. То ли… собачка.
Ваня покраснел – слышала девочка их трепотню… Неловко вышло. Но кто же знал, что она знает русский….
– А меня, значит, не боишься? Я, значит, не стукну?
– А о чем ты можешь стукнуть? Разве ты меня узнал? – испытующе посмотрела на него девушка своими дымчатыми глазами.
– Нет… – растерянно покачал головой Иван, – не узнал… извини.
– Наоборот, даже хорошо, что не узнал, – расслабленно откинулась девушка на спинку стула, – я не думаю, что ты вообще про меня что-то знаешь.
Ваня поднял на нее глаза. Кто ж она такая, что Ваня ее узнать мог? Порноактриса, что ли? Иначе чего бы стесняться и бояться… а девушка смотрела на него в упор, курила и немного напряженно крутила в пальцах зажигалку.
Длинные пальцы, красивые.
Нет, странная она, очень странная. Другие девушки хотя бы какие-то колечки-браслетики носят. А у этой – ничего. Даже сережек, по-моему, никаких нет.
И не кокетничает почему-то. Хотя Иван-то уж себе цену знает, привык, что в его обществе девушки начинают флиртовать, хихикать, опускать глазки и вообще всячески проявлять признаки гендерного беспокойства. Любые девушки, любые. Даже те, которым больше пятидесяти – вот такая у Ивана мощная маскулинность. И не то, чтобы он этим гордился, нет. Может быть, только в ранней юности… Просто привык. Даже надоедать стала такая одинаковая и предсказуемая реакция.
А эта Андреа ведет себя совершенно нетипично – как будто у нее завязаны глаза, и Иванову сногсшибательную внешность она в упор не видит. Как будто Иван в принципе не имеет пола.
– А как ты поняла, что я тебя не знаю?
Андреа от души расхохоталась.
– Да ты послушал бы себя сейчас – и сразу бы понял, как! А что… в этом даже что-то есть. Пикантное. И смешное.
– Не люблю, когда меня держат за дурака, – обиделся Иван.
– Так кто ж виноват, что ты меня не узнал, – подмигнула девушка и примирительно положила ладонь на его руку: – Да ладно тебе, не бери в голову. Я просто Андреа. Просто – Андреа из штата Калифорния.
Странно – ну совершенно, совершенно не кокетничает с ним Андреа. Неужели настолько верна старику Дугласу? Или просто Иван не понравился?
– Ладно, проехали, – отыграл назад он, – я просто любопытный, а ты мое любопытство разожгла очень сильно.
Девушка опять хмыкнула и уткнулась в меню.
2.
После обеда они решили прокатиться на катере.
Они болтали о каких-то мелочах, но Ивану все время казалось, будто его спутница тщательно думает над каждым сказанным словом – может быть, сказывался языковой барьер, или просто девушка привыкла взвешивать сказанное, но даже в невинном трепе про город, реки и каналы все время чувствовались секундные паузы. Иван никак не мог понять, из-за чего они возникают, но они были.
В остальном же они весьма живо обсуждали все подряд.
Девушка действительно оказалась интересной. Она много знала из истории Петербурга, и иной раз Ивану приходилось слушать ее рассказы, хотя изначально гидом собирался быть он. Чувство юмора у Андреа тоже было на месте – немного не русское, конечно, но они смеялись от души, поддевая друг друга и развлекаясь какими-то комментариями увиденного.
Прогулочный кораблик, на который они сели, вез их под мостами по каналам. Они даже не слушали унылый голос экскурсовода, смеясь, разговаривая и делясь впечатлениями.
– Мы въезжаем под знаменитый Поцелуев мост, – прогнусавила экскурсовод, – по традиции молодожены, проплывая под этим мостом, должны поцеловать друг друга, чтобы их жизнь была счастливой.
Андреа что-то говорила в этот момент, а Иван вдруг подумал о том, что ему хочется ее поцеловать. Очень хочется. До одури. Ну и что, что она Дугласовская? Дуглас не узнает. Что-то подсказывало Ивану, что девушка не будет сильно против. Когда низкие темные своды моста поглотили их кораблик целиком, Иван решительно обнял девушку и поцеловал в губы, прервав ее монолог.
Она не отстранилась, наоборот, ответила на поцелуй, обняла его тоже, прижалась. Ивану показалось, что раньше он не целовался вообще – ощущения были совершенно другие, острые, новые, яркие. Катерок выплыл на свет, и Андреа отстранилась, отвернувшись.
– Это был Поцелуев мост, – оправдался Иван, – можно было… ну… целоваться… извини.
– Это ты меня извини, – вдруг ответила Андреа немного виновато, – зря я… надо было сразу сказать тебе.
– О чем? – насторожился Иван.
– Ну, ты посмотри на меня, – Андреа повернулась к нему, глядя в упор своими странными глазами и как-то отчаянно повторила: – Посмотри на меня.
– Смотрю, – оторопело кивнул Иван и честно изучил девушку. Она нахмурилась, и на ее скулах заиграли желваки.
– Ну?…
– Что – ну? Что я должен видеть?
– Ох ты, черт… Ваня… ну я же мужчина. Андре Митчелл, муза Арьена, лицо модного дома Арьен.
Иван отшатнулся в сторону и резко выдохнул: ему показалось, что его ударили под дых. Изюминки? Кекс, черт его дери! Твердые скулы. Широкие брови. Отсутствие груди. Ноль макияжа и маникюра. Это – мужчина. Черт возьми, какой же это красивый мужчина! Женственный.
Хотя… да, вот то странное, что никак не мог объяснить Иван: фигура была не модельной женской. Она была просто мужской. Стройной, худощавой даже, но – мужской, с узкими бедрами, длинными ногами. И брови у него – мужские. И скулы. И взгляд этот, без кокетства – не смотрят так женщины, не смотрят… теперь понятно, почему Дуглас заставлял носить Андре кепочки и очки – это не просто любовница. Это – любовник. Да еще и известный.
Андре молчал, глядя куда-то поверх воды канала, по которому они проплывали. Ветер трепал его светлые волосы, речной трамвайчик успокаивающе качало на воде, а Иван не знал, что делать – то ли обернуть все в шутку, то ли сделать вид, что смертельно обижен тем, что его так разыграли.
– Ты очень обиделся? – Андре, наконец, повернулся и заглянул ему в глаза.
Иван заставил себя улыбнуться.
– Нет. Кто ж виноват, что я не узнал музу Арьена.
– Мне Дуглас сказал, чтобы я ни в коем случае не снимал очки, – виновато признался Андре, – и чтобы я не говорил тебе, кто я такой. Но мне стало так смешно, когда ты меня за девушку принял… помнишь, я в кафе кепку снял? Подумал: ну, сейчас поймет. А ты не понял… я подумал, что и не буду говорить…
Андре замолчал и принялся искать в карманах сигареты. Нашел, закурил, выдохнул дым через тонкие ноздри.
Они в молчании дослушали экскурсовода, доехали до причала и снова вышли на Невский.
– Ну, куда теперь? – нарушил молчание Иван, поглубже засовывая руки в карманы. Его спутник пожал плечами и снова вытащил сигарету. Они медленно пошли к Дворцовой площади.
– Ты ужасно много куришь, – машинально отметил Иван, – даже больше, чем я.
– Ну что поделать, вредная привычка.
– Ты проголодалась… то есть… прости… проголодался?
Андре хмыкнул:
– Нет, но от кофе я бы не отказался. Если ты хочешь есть, мы можем посидеть в кофейне и что-нибудь перегрызть.
– Перекусить, – поправил Иван и толкнул дверь кофейни, – давай зайдем, погреемся. Ветер сегодня с залива, я замерз.
Они сели у огромного окна, Иван заказал кофе.
– Ну ладно, и правда, что мы молчим, как неродные, – вдруг зло сказал он, – Давай начинать все сначала. Ты – Андре, я – Иван, мы вышли гулять по Петербургу, колыбели революции, родине твоего пра-прапредка. На кораблике мы уже поплавали. Теперь, может быть, ты хочешь зайти в Эрмитаж? Ты был в Эрмитаже?