Виктория Холт - Три короны

Во дворце святого Якова весь день слышались отзвуки народного ликования. В честь новой королевы звонили все лондонские колокола; к ночи сотни фейерверков озарили черное апрельское небо.

Король по-прежнему проводил вечера с леди Кастлмейн – обстоятельство, заставлявшее многих горожан покачивать головами и задаваться вопросом о возможности супружеского счастья для юной португальской принцессы; ее жених слыл самым обаятельным принцем в мире, а потому давал повод вспоминать о легком характере, остроумии, терпимости, мягкости, и, увы, чувственности его деда, французского монарха Генриха Четвертого, почти сорок лет назад заколотого фанатиком Франсуа Равильяком.

Праздничные церемонии, маскарады и уличные шествия доставляли огромное удовольствие жителям Лондона – они от души благодарили короля, сумевшего развеселить Англию после стольких лет унылого пуританского правления. Горожане смеялись, жгли чучела прежних героев и радостными криками приветствовали своего некрасивого, но прелестного повелителя, прогуливавшегося в компании таких же бесшабашных весельчаков, как он сам. Среди придворных были и дамы, и именно женская половина свиты привлекала особое внимание английских зевак. «Какая из них будет развлекать его за ужином, а какая – после?» – с одной и той же снисходительной улыбкой спрашивали друг друга лондонцы. Рассказы о его любовных похождениях передавались из уст в уста и при этом почти никогда не повторялись. Он был неутомим, как Дон Жуан. И вот – невеста из Португалии. Могла ли она рассчитывать на безмятежную семейную жизнь?

В торжествах не принимала участие лишь одна женщина, жившая во дворце святого Якова. Анна Хайд ходила взад-вперед по своим апартаментам, изредка поглаживала живот и думала о ребенке, которому вскоре предстояло появиться на свет. Она мечтала о сыне, возможном претенденте на английский трон. Ее мечты имели не слишком много общего с реальностью – особенно после того, как король обзавелся невестой и несколькими внебрачными детьми, доказавшими его полную пригодность к супружеству. Первым среди них был молодой Монмут, беспутный шалопай, которого многие – как поговаривали, включая самого Карла, – желали бы видеть законным преемником короны. Однако следующим в линии наследования мог оказаться ребенок Анны, что и заставляло ее уповать на бесплодность португальской принцессы.

Анна подошла к зеркалу – длинному, отражавшему ее с головы до ног, – придирчиво осмотрела себя и поморщилась. Она и в Лучшие времена не считалась красавицей. Что ж, тем больше у нее причин поздравить себя с удачным замужеством за Яковом, герцогом Йоркским, а главное – братом короля.

В комнату вошла служанка.

– Ваша Светлость… – озабоченным тоном начала она. Анна покачала головой.

– Ступай прочь. Когда понадобишься, позову.

– Но…

Анна махнула рукой.

– Время еще есть. Ты мне не нужна – все равно ведь ты не попросишь, чтобы на улице не шумели.

– Ах, Ваша Светлость, там все словно с ума посходили. На площади столько народу, что того и гляди, кого-нибудь задавят. Я видела Его Величество… – Служанка покраснела. – Он улыбался мне…

Уголки губ Анны немного приподнялись – скептически, образовав две небольшие ямки на щеках. Слова служанки ее ничуть не удивили. Она знала о необыкновенной способности короля смотреть на женщин таким взглядом – на всех, любого возраста и сословия, – что впоследствии тем казалось, будто он не меньше, чем они, взволнован этой встречей. Карл был известным волокитой, и хотя Яков не обладал столь же неотразимым обаянием, он походил на брата ровно настолько, чтобы держать в постоянном напряжении свою супругу.

– Не сомневаюсь, так оно и было, – холодно заметила Анна.

– А рядом с ним ехал милорд герцог… ах, какой прелестный мужчина, Ваша Светлость! И с каждым днем все больше становится похожим на своего брата.

Анна усмехнулась.

– Во всем?

– О, Ваша Светлость!

Блестящие глаза и легкий румянец, выступивший на щеках служанки, позволяли предположить, что в свободное время она подумывала о более продолжительной встрече с одним из носителей королевской фамилии. Может быть, Карл уже успел мимоходом поцеловать ее. А Яков?

– Герцог – верный супруг, Ваша Светлость. А что касается Его Величества, то его время вышло. Правда, поговаривают, что эта португальская принцесса…

– Недостойна его? – перебила Анна. – Держу пари, именно так отзываются о ней все англичанки.

– Нет спору, Ваша Светлость, в своих бриллиантах она выглядит великолепно. Но кому бы они не пошли на пользу? Подумать только, каких денег стоят все эти украшения!

Анна пожала плечами.

– Ладно, ступай. Когда начнутся схватки, я тебя позову.

Служанка поклонилась и вышла. При дворе Екатерина Браганская вызывала такое же повышенное внимание, какое в свое время уделяли Анне Хайд. Обстоятельство, позволявшее заключить, что англичанам Екатерина не приглянулась. Странное дело, эти двое мужчин – король Англии и герцог Йоркский, в равной степени неравнодушные к представительницам женского пола – довольствовались женами, внешне вполне заурядными. Ну, ладно еще Карл – его брак был обусловлен политической необходимостью объединить Англию и Португалию, да к тому же Екатерина привезла с собой неслыханно богатое приданое. Но вот герцог, он-то уж точно женился по любви, да еще с такой поспешностью, что все сразу поняли, в каком положении находилась его невеста.

Это случилось больше двух лет назад, и ребенок, заставивший герцога торопиться с заключением брака, уже давно умер. И все же Яков не жалел о браке. Его верность вызывала сомнения, но Анна Хайд знала, что, встречая при дворе своего брата гораздо более привлекательных женщин, он едва ли мог найти хоть одну, значившую для него так же много, как она, его супруга; во всяком случае, ради другой женщины Яков не рискнул бы навлечь на себя гнев семьи; а поскольку Анна не слишком мешала его похождениям, то во всем остальном он полностью подчинялся ей. Она понимала, что глупо было бы ждать верности от внука Генриха Четвертого.

Сейчас, подъезжая к дворцу и принимая радостные приветствия собравшегося народа – его морские победы принесли ему славу, сравнимую разве что со славой самого короля, – он наверняка думал о ней, наверняка молился о том, чтобы она благополучно разрешилась от бремени и подарила ему сына. Пожалуй, в качестве супруга он вполне устраивал ее настолько, насколько это было возможно в данных обстоятельствах.

Внезапно боли усилились, она даже захотела позвать служанок, ожидавших в передней вместе с лекарем и повивальной бабкой; еще никогда в покоях не было так безлюдно – сказывалось творившееся на улицах города. Вероятно, оставшиеся во дворце тоже мечтали присоединиться к народному гулянью.

Она вспомнила свою первую встречу с Яковом. Тогда ему как раз исполнилось двадцать два года, а она, восемнадцатилетняя девушка, находилась в услужении его сестры, принцессы Оранской. Это было еще до Реставрации – Карл и Яков, оба без единого пенни в карманах, скитались по Европе и искали друзей, которые помогли бы им вернуть трон. В Париже мать Якова устроила братьям встречу с принцессой, и когда она, Анна Хайд, приехала туда из Бреды, герцог ее приметил. Впрочем, он обращал внимание на многих женщин; лишь после того, как он сам нанес визит в Бреду, между ними вспыхнуло пламя жаркой, неукротимой страсти.

«Я женюсь на тебе», – сказал тогда Яков, и она ему поверила, хотя понимала, что дочь Эдварда Хайда, в то время одного из самых близких советников короля, а ныне графа Кларендонского, не могла составить партию возможному наследнику британской короны; когда же она узнала, что пуританское правление в Англии скоро закончится и Карл будет провозглашен законным монархом, ее надежды на брак и вовсе растаяли. Ей казалось, что для Якова найдут какую-нибудь принцессу и его легкомысленное обещание будет забыто.

Анна до сих пор с дрожью вспоминала май 1660 года: возвращение Карла в Англию и приготовления к родам, до которых оставалось всего пять месяцев! Она была готова до конца жизни боготворить Якова за то, что он тогда сделал для нее. В конце июня он объявил, что ради своей будущей супруги и их ребенка будет противостоять и своему брату, и ее отцу, и своей непреклонной матери; так все и случилось. Уступая старшему брату в обаянии и умении ладить с людьми, он не раздавал обещания подобно Карлу, но зато всегда держал свое слово; и вот, в один из сентябрьских вечеров – за шесть недель до рождения сына – преподобный Джозеф Кроутер обвенчал их в доме ее родителей, далеко за пределами Лондона и королевского дворца.