– Вы уполномочили меня провести расследования гибели отца леди Ксенобии Сент-Клер, – продолжал Марли, еле сдерживаясь и сияя.
– Точно так, – ответил Торн, провожая мистера Фартингейла к дивану.
– Маркиз Реник не справился с лошадью – его коляска упала в воду с моста Блэкфрайерз, а случилось это в начале тысяча семьсот восемьдесят восьмого года, то есть двенадцать лет назад, – начал Марли, когда все расселись. – Что, собственно, и привело к кончине самого маркиза и его супруги, хотя лошадь была достаточно сильна и боролась с течением – она плыла, покуда двое свидетелей происшествия не перерезали постромки и не спасли животное.
Торн прекрасно знал, каково течение под мостом Блэкфрайерз – злосчастный маркиз не мог выбрать худшего места, чтобы сверзиться в Темзу…
– Вы просили меня предпринять попытку отыскать драгоценности, которые предположительно имел при себе маркиз, – продолжал Марли. – Но поскольку с момента печальных событий миновало целых двенадцать лет, моя задача существенно усложнилась. Однако я решил посетить все до единой ювелирные лавки, находящиеся неподалеку от моста. Один из этих магазинов принадлежит достопочтенному мистеру Фартингейлу.
Пожилой ювелир прокашлялся и поддернул старомодные панталоны.
– Боюсь, то, что я скажу, не обрадует леди Ксенобию, – с искренним сожалением в голосе начал он. – Похоже, маркиз и его несчастная супруга погибли в первые же минуты после посещения моего скромного магазина, так что драгоценности почти наверняка покоятся на дне Темзы. Я нечасто читаю газеты, поэтому пропустил объявление о трагедии…
Торн выругался себе под нос.
– Верно ли я вас понял? Стало быть, у маркиза, когда он покидал вашу лавку, драгоценности были при себе?
И Фартингейл тотчас выложил детали – похоже, его чудесной памяти позавидовал бы любой историк.
– Уходя, его светлость сунул футляр с драгоценностями в карман своего сюртука. Я тогда еще подумал, что с такими ценностями нельзя обращаться столь бесцеремонно…
– И что же было в футляре?
И мистер Фартингейл принялся описывать драгоценности столь подробно, будто держал их в руках только вчера:
– Бриллиантовый гарнитур, состоящий из колье и серег. Камни искусно оправлены в серебро и золото в равных пропорциях. Необычайно изящная работа. Но украшение достаточно массивное, с камнями огранки «роза», «корона» и «павильон» различной каратности. В украшениях присутствовали цветочные мотивы, характерные для начала прошлого века… да, примерно тысяча шестисотый год… Я готов был выложить за драгоценности кругленькую сумму.
– Так маркиз намеревался продать драгоценности?
– Как я сообщил тогда маркизу, для меня было бы величайшим счастьем обладать этими изящными изделиями. Однако его светлость лишь осведомился об их цене. Более он не возвращался, и я выкинул из головы всю эту историю.
Когда визитеры откланялись, Торн устало опустился в кресло.
Герцог Вилльерз когда-то приобрел в подарок Элеанор роскошное кольцо. Но Индия сама в состоянии купить себе все, что захочет. Единственное, что ей нужно было, – это знать, что мужчина, с которым она свяжет свою судьбу, никогда не оставит ее, подобно тому, как поступили некогда ее родители…
А в Торна она не верила: раз за разом Индия испытывала его, а он всякий раз проваливал экзамен – потому что, черт подери, был слеп как крот!
Индия умна и изобретательна. В ее мозгу рождаются идеи одна причудливее другой. В этом смысле они с ней полные противоположности: Торн привык решать задачи по мере их поступления, никогда не заглядывая далеко в будущее.
Поэтому он даже не осознавал, как раз за разом все сильнее ее разочаровывает. Однако глубокая убежденность Индии в том, что ее никто по-настоящему не любит – и он в том числе, – объяснялась той самой давней историей с родителями, а вовсе не его, Торна, нечуткостью. Может быть, если бы он занимался любовью с ней каждый день…
Торн вскочил и заметался по библиотеке. Он только что сам сознался себе, что намерен заниматься с Индией любовью!
Но, в конце концов, именно так это именуется! Хотя никогда прежде Торн не употреблял таких слов, говоря про соитие – о, обычно он использовал куда более грубую терминологию! Это называлось «иметь», «сношаться», «спариваться»…
Никогда при этом он не говорил ни слова о любви – да что там, у него и в мыслях подобного не было!
До сих пор…
Наконец Торн нашел имя чувству, захлестнувшему его в ту самую ночь, когда, как он полагал, Индия уехала с Вэндером. Это была не похоть, не страсть, не чувство собственника – по крайней мере далеко не только это.
Это любовь. Он любит ее.
А вот Индия в это не верит. И не поверит никогда… если только он не предпримет решительных действий.
Он непременно отыщет ее фамильные сокровища и бросит их к ее ногам!..
Потому что должен доказать ей не только свою любовь, но и любовь к ней покойных родителей.
Собрать вместе оставшихся в живых «жаворонков» оказалось нелегко. Дюссо был теперь старшим конюхом Королевских почтовых конюшен, и Торну пришлось порядком раскошелиться, чтобы приятелю предоставили недельный отпуск. Джорди он отыскал в Ист-Энде – изможденного, явно переживающего не самые лучшие времена. А у Бинка уже была семья, и он жил на ферме, которую арендовал в графстве Кент, но, похоже, дела у него шли не лучшим образом – и Торн решительно предложил приятелю перебраться на одну из ферм неподалеку от Старберри-Корт.
Когда наконец все четверо собрались вместе, Торн изложил, что ему нужно:
– Много лет назад в Темзу с моста Блэкфрайерз упала карета, и двое ее пассажиров утонули. С ними вмеcте исчез кожаный футляр с драгоценностями. И мне нужно отыскать этот футляр. Во всем мире я доверяю лишь вам троим… черт подери, никто во всем Лондоне, кроме нас, просто не справится с этой задачей!
– Да ты насмехаешься над нами, парень! – воскликнул Дюссо.
– Я уже вне себя от смеха! – подхватил Джорди.
– Уверяю: я серьезен как никогда!
– Черт бы побрал тебя, мужик! – объявил Дюссо. – Кабы я только знал, об чем пойдет разговор, ни в жизнь бы не приехал! Уж лучше дул бы в рожок, сидя на козлах, днями и ночами, чем в реку-то лезть…
– Каждый получит по сотне золотых гиней, – твердо сказал Торн, – а тот из вас, кто отыщет драгоценности, получит еще пятьсот!
– Да это все равно что иголку в стогу сена искать! – заорал Джорди, подпрыгнув на стуле. – Мне и в страшном сне такое не снилось – лезть в ледяную вонючую воду и ждать, покуда костлявая рука мертвеца не сцапает меня за лодыжку!
Бинк хмуро взглянул на Джорди:
– Ну если ты такой опасливый во всем, то неудивительно, что у тебя брюхо-то подвело! Я согласен. – Бинк расправил плечи. – Хотя, честно признаюсь, адски неохота в эту жижу-то лазить… Жена жалуется, что я целыми днями пропадаю в полях – а все потому, что до сих пор предпочитаю находиться подальше от воды. Но ради своих девчонок я на все согласен.
– В одиночку я никак не справлюсь, – продолжал Торн. – Мне нужна сплоченная команда – такая, какая была у нас раньше. Двое ныряют, третий следит за ныряльщиками, чтоб в случае чего броситься на выручку. Ну а четвертый – на берегу, на всякий случай.
– Я сижу на берегу! – заорал Дюссо. – Тем остолопам, что в лодках плавают, дела нет до того, где кто нырнул и пузыри пускает…
– Нет, на берегу останется Джорди, – покачал головой Торн.
Взглянув на выпирающие кости приятеля, Дюссо хмуро кивнул:
– Так тому и быть… кстати, а на сколько потянут камушки-то?
– Понятия не имею. Да это и не важно. Я хочу отдать их женщине, на которой собираюсь жениться. Ее родители утонули там когда-то. Тела их выловили из реки, но вот драгоценности как в воду канули… уж простите за каламбур.
– Наверняка украдены, – вздохнул Дюссо. – Наверное, те, кто доставал тогда мертвые тела, спят теперь в роскошных постелях… эх!
Но искусный Марли путем подкупа добыл полицейские протоколы той самой трагедии.
– Полагаю, нет, – ответил Торн. – Маркиз посетил лавку ювелира, а всего лишь пару минут спустя полетел в воду с моста. Когда его тело выловили из реки, на нем были лишь бриджи. Так что драгоценности наверняка на дне – а точнее, там, куда течение унесло его сюртук, в кармане которого лежал футляр.
– Черти б тебя взяли, Торн! Неужто ты собрался жениться на дочке маркиза? – ахнул Дюссо.
Трое друзей вытаращились на Торна. Они уже привыкли к тому, что Торн богат. Знали, что он сын герцога и что у него всегда запросто можно сшибить соверен-другой. Но это… это было совсем другое дело.