Филиппа Грегори - Три сестры, три королевы

Я не скажу этого бабушке потому, что я впервые почувствовала симпатию к Екатерине. И теперь, против своей воли, я думаю, что из нее получится прекрасная королева Англии.

Не знаю, что бабушка говорит своему сыну, моему отцу, но он выходит из своего уединения. Начинается живой обмен письмами с Испанией, и больше не слышно ни слова о его ухаживаниях за Екатериной. Напротив, он прилагает все усилия для заключения брачного договора, сулящего ему большую экономию в средствах, и встречает не меньший энтузиазм со стороны матери Екатерины в далекой Испании. Вместе они оказывают влияние на папу римского в получении разрешения на брак, который сочетал бы брата супруга вдовы и саму вдову, и Екатерина Арагонская снова облачается в белое, распускает свои золотистые локоны, готовясь к еще одному королевскому свадебному торжеству.

На этот раз церемония проходит не в аббатстве и траты на нее оказываются значительно скромнее. Суть церемонии не в венчании, а в обручении, обещании сочетать их браком, когда Гарри исполнится четырнадцать. Она входит в часовню епископа с той же царственностью и улыбкой, которые были при ней всего лишь девятнадцать месяцев назад, и берет за руку Гарри так, словно рада обещать себя мальчику на пять лет моложе. Все происходило так, будто ни Артура, ни их свадьбы никогда не было. Теперь она невеста Гарри и снова будет носить имя принцессы Уэльской. И ее спокойная фраза «Увы, нам этого не было дано» останется эпитафией над этими печальными событиями.

Бабушка тоже здесь. Она не улыбается, одобряя союз, но и не показывает своего возражения. Для меня же это просто одно из событий в мире, которое ровным счетом ничего не значит. Если может умереть мать, умереть брат, то почему бы женщине не отречься от своего мужа, чтобы вернуть свой титул?

Единственным человеком, действия которого имели четкий и ясный смысл, была Екатерина. Она знала, ради чего была рождена, и я искренне желала достичь ее уверенности. Когда Екатерина идет за мной следом из часовни, я ловлю себя на том, что стараюсь держать голову, как она: словно та уже увенчана короной.

Я направляюсь в детскую, чтобы попрощаться с Марией, и, разумеется, натыкаюсь там на Екатерину. Принцесса Уэльская учит мою сестру играть на лютне, словно мы не можем позвать учителя музыки, а Екатерине нечем заняться. Я даже не пытаюсь скрыть раздражения.

– Я пришла, чтобы попрощаться со своей сестрой. – Мне казалось, я достаточно явно намекаю на то, чтобы Екатерина удалилась и оставила нас с Марией наедине.

– И нашла здесь обеих своих сестер!

– Я должна попрощаться с Марией. – Я игнорирую Екатерину и отвожу Марию к эркерному окну, где усаживаю ее рядом. Екатерина стоит прямо перед нами и внимательно слушает, что меня вполне устраивает. Теперь я покажу ей, что не только она осознает свою судьбу и предназначение.

– Я уезжаю в Шотландию к своему мужу и стану там великой королевой, – уведомляю я Марию. – Там я стану владелицей богатства, королевского состояния. Я буду тебе писать, ты должна будешь мне отвечать. Только отвечать надлежащим образом, а не писать всякие глупости. А я буду тебе рассказывать, как я управляю своим двором.

Мария уже не ребенок, ей исполнилось семь лет, но я вижу, как ее личико морщится, и она тянет ко мне свои руки. Я позволяю ей, всхлипывающей, сесть к себе на колени.

– Не плачь, – говорю я. – Не надо плакать, Мария. Я буду приезжать, чтобы проведать тебя. Может быть, ты сможешь приехать ко мне с визитом. – Но от моих слов ее плечи лишь стали вздрагивать еще сильнее. Я поднимаю глаза и встречаю озабоченный взгляд Екатерины.

– Я думала, она порадуется за меня, – говорю я. – Думала, что мне стоит сказать ей, что… ну, что принцессы – это не дочери крестьян.

– Ей тяжело расставаться с сестрой, – отвечает она с сочувствием. – И она совсем недавно попрощалась с матерью и братом.

– Я тоже!

Екатерина улыбается и кладет руку мне на плечо.

– Нам всем это было не просто пережить.

– Тебе это далось легче, чем всем остальным.

По ее лицу пробегает тень.

– Неправда, – коротко отвечает она и встает на колени возле нас с Марией, чтобы обнять ее вздрагивающие плечи.

– Маленькая принцесса, – мягко говорит она, – одна сестра уезжает, но вторая только что приехала. Я здесь, с тобой. И мы все будем писать друг другу и всегда будем друзьями. А однажды настанет день, и ты сама отправишься в прекрасную страну и выйдешь замуж, но мы всегда будем помнить друг друга. Мы же сестры.

Мария поднимает заплаканное лицо и тянет вторую ручку к шее Екатерины, теперь она обнимает нас обеих. Мне почти кажется, что нас объединяют узы сестринской любви. Я не могу высвободиться из этих объятий, а потом понимаю, что не хочу этого делать. Я, в свою очередь, обвиваю руками Екатерину и Марию, и наши светловолосые головы соединяются вместе, словно мы приносим нерушимую клятву.

– Подруги навеки, – торжественно говорит Мария.

– Мы – сестры Тюдор, – произносит Екатерина, хоть эти слова никакого отношения к ней не имеют.

– Две принцессы и королева, – уточняю я.

Екатерина улыбается мне, и я вижу, как сияют ее глаза.

– Придет день, и мы все станем королевами, я в это твердо верю.

Мы путешествуем с невероятной роскошью, и наша процессия напоминает одновременно театральное представление и охоту. Впереди всех по чистой дороге, задавая темп всей свите, следуем мы: король-отец и я, королева Шотландии. Он едет под своим королевским знаменем, я – под своим. Я меняю костюмы для верховой езды на каждой остановке, и их каждый раз тщательно чистят. Иногда это происходит трижды в день. На мне цвета Тюдоров: зеленый, темно-малиновый, насыщенный желтый, который иногда кажется оранжевым, и бледно-синий. Мой отец предпочитает черное или темные цвета, но его шляпа, перчатки и жилет всегда расшиты драгоценными камнями, а плечи украшены золотыми цепями. Мы сидим на лучших конях, которых только можно найти в королевстве. Мою кобылу специально обучали не бояться огня, шума и толпы, и еще один конь идет на поводу у слуги.

Я сижу по-мужски, и мое седло специально обильно подбито, чтобы я могла держаться в нем как можно дольше. Если пожелаю, то могу пересесть в дамское седло, вышитое эмблемой Шотландии, чертополохом, позади моего шталмейстера или в повозку, влекомую мулами, где я могу поспать за задернутыми занавесками.

За нами следует свита, разодетая как на парад: рукава на дамских платьях и плащи на джентльменах трепещут и развеваются подобно знаменам. Мои фрейлины и придворные отца не придерживаются церемониальных правил в строю, и вокруг постоянно слышен смех и заигрывания. Хоть Англия сейчас не воюет, нас все равно сопровождает вооруженная охрана. Отец очень подозрителен, и ему кажется, что его окружают глупые и злобные люди, все еще сохраняющие верность прежней королевской фамилии. За стражниками следует повозка с охотничьими соколами и орлами. Ее кожаные занавеси плотно запахнуты, а внутри каждая птица, в специальном колпачке на глазах, сидит на своем месте. Картину дополняет лающая на все голоса свора охотничьих псов: волкодавов и оленьих борзых в сопровождении охотников. Время от времени кто-то из них ловит запах дичи и подает голос, и тогда все остальные сходят с ума от желания броситься в погоню. Но мы не можем останавливаться для охоты, потому что спешим на официальную церемонию встречи и празднества, посвященные этому событию.

Иногда мы позволяем себе поохотиться перед завтраком или прохладным вечером, чтобы собаки могли потренироваться в выслеживании и загоне дичи, а придворные – в быстрой верховой езде через рытвины и овраги, леса и кустарники. И если нам удается добыть дичь, то мы отдаем ее тому, кто принимает нас на ночь.

Перед нами, опережая нас на полдня пути, следует караван с багажом. Первые полдюжины повозок везут мои наряды, а одна – мои драгоценности, и ее охраняют с особым тщанием. Мой гофмейстер сопровождает караван со своими слугами. Кто-то сидит рядом с возничим, кто-то верхом, рядом с повозками, следя за тем, чтобы все добралось до места назначения в целости и сохранности. Повозки крыты промасленными тканями, выкрашенными в зеленый и белый – цвета Тюдоров, – и опечатаны моей королевской печатью.