Елена Усачева - Три желания для золотой рыбки

– Не все ж такие умные, как ты, – вскочил Константинов. – Кому-то нужно быть дураком.

– Ой, удивил, – отозвалась Юлька. – Гордишься, что ты – дурак в единственном экземпляре?

– Нет, горжусь, что нашелся хоть один честный человек, который захотел все сделать в открытую! Не все же обладают талантом врать и приспосабливаться, как некоторые. Кто-то этого умения лишен. И Генка правильно сделал, что сразу об этом заговорил. Условия игры объявлены. Теперь он с ними на равных.

Юлька еще пыталась что-то фырчать, но Ян ее больше не слушал. Через ряды он полез ближе к червякам.

– Побежал мосты наводить, – проводила его взглядом Жеребцова. – Ну-ну, посмотрим, что он потом запоет.

Надеясь получить еще какую-нибудь информацию, Ася устремилась к выходу, где выходившие одновременно девятиклассники устроили небольшой затор.

Лера встала. Ряды постепенно пустели, и ей снова хорошо видна была сцена. Из червяков в зале уже почти никого не осталось. Ушла Маканина, вслед за Сидоровым убежал Васильев, уведя за собой сидевших рядом с ним девчонок. У выхода еще бурлило небольшое столпотворение. Среди мельтешивших голов мелькнула темная шевелюра Павла. Рядом с ним оказалась Репина. Павел повернулся к ней и остановился, заставив идущих за собой обходить внезапно возникшее препятствие. Толпа как-то сразу рассосалась, оставив их в одиночестве около двери.

От удивления у Гараевой открылся рот. Она пару раз моргнула, пытаясь прогнать наваждение. Но картинка осталась неизменной.

Низенькая Ася стояла, прижавшись спиной к стене, и улыбалась во все тридцать два зуба, а перед ней, рукой облокотившись о косяк двери, стоял Быковский и что-то говорил, жестикулируя другой рукой. Первым желанием Леры было подойти поближе и послушать, что они так увлеченно обсуждают. Тема, видимо, была очень интересная, глаза у Репиной так и горели.

Но Гараева сдержалась. В конце концов, Ася может беседовать с кем угодно, она человек свободный. И совсем не обязательно ей подходить и выяснять, о чем они говорят. Хотя подойти страшно хотелось. Постоять, послушать, какой у Павла голос. Ведь это удивительно! Он разговаривает с Репиной! Не прячется, не убегает. А вот так просто стоит и беседует. Для этого ему не надо ни записки писать, ни подговаривать другого человека эту записку передать. Просто подошел и…

– Ой, смотрите, Репина-то, – фыркнули у Леры за спиной. – Сейчас из штанов выпрыгнет от восторга!

В проходе между рядами Жеребцова откровенно рассматривала стоявшую у выхода парочку.

– Дожили! – брезгливо поморщилась Наташка. – Теперь будем с червяками романы заводить.

Больше слышать все это Лера не могла. Она попятилась, подхватила свою сумку и пошла к задним дверям. Они были закрыты, через них уже лет сто никто не входил, не выходил.

Гараева упрямо толкнула створки. Те отдались глухим стуком запертого замка. Тогда она легко наклонилась, откинула нижний шпингалет. Снова толкнула дверь. На голову ей посыпалась засохшая краска, и створки резко распахнулись, стукнувшись о стены.

Грохот эхом прокатился по тихой школе.

Но Лере уже было все равно. Пусть, пусть на нее смотрят! Пусть ее странный уход поймут неправильно. Ей хотелось выбраться на улицу и немного побыть одной, чтобы унять бешено скачущие в голове мысли. Ей хотелось громкими шагами заглушить внезапно нахлынувшие на нее чувства.

– Куда ты опять исчезла? – надрывалась телефонная трубка Асиным голосом. – Хоть бы предупредила, что уйдешь, я из-за тебя всю школу на уши поставила.

– Вся школа и так стояла на ушах. – Внутри у Леры клокотало возмущение. Зачем Репина ей звонит? Чтобы похвастаться? Пусть делится своими успехами с кем-нибудь другим! Если захочет, может собрать целый класс благодарных зрителей.

– Да ну тебя, – надулась Ася. – Всем просили передать, чтобы не забыли, что у нас завтра две физкультуры. Завуч сказала, что придет проверить посещаемость. Ничего себе, взялись за нас! И все из-за какой-то драки…

– Ну да… – Говорить на эту тему Лере больше не хотелось. – Пойду я… До завтра.

Репина помолчала, словно собиралась с силами перед следующей фразой.

– Ну, что ты? В чем дело? – вдруг выпалила она. – Ушла зачем, спрашиваю? Я как раз с твоим красавчиком разговаривала. Сказала ему, что он – дурак, раз такие глупые письма шлет. И что вообще более тупой записки я не видела! Мог бы что-нибудь дельное нацарапать…

Лера в ужасе откинулась на стену и сползла на пол. Ну почему мир состоит из идиотов! Кто Репину тянул за язык? Кто просил ее выступать с этим письмом? Теперь Павел решит, что Гараева такая же дурочка, как и Аська. Да после такого он вообще на нее не посмотрит! Теперь понятно, почему Быковский с таким интересом говорил с Репиной. Наивная Аська сама ему все выложила. Павел, наверное, и вопросов особенно не задавал. Более верного источника информации, чем Репина, в природе не существует. Что она ему говорила – уже ясно. Интересно, что он отвечал?

– Почему опять молчишь? – бурлила энергией Аська. – Ты сегодня стреляешь? А то бы пошли, погуляли.

Лера вспомнила вчерашнюю прогулку и поморщилась. Нет уж, ходить под присмотром чужих глаз ей не хотелось.

– Стреляю, стреляю. – Гараева вышла в коридор. – Все, до завтра! Меня уже зовут. – И она дала отбой.

– Зовут, зовут! – послышалось из кухни. Это была мама. – Валера, будешь чай пить?

Что-то вокруг странное происходило, только Лера не могла понять, что. Поговорить бы с кем-нибудь, но с кем и о чем? О своих неясных тревогах? О странных совпадениях? Ведь пока ничего не произошло…

– Нет, мама, я не хочу, – крикнула она в приоткрытую дверь кухни.

Лера постояла в коридоре, решая, куда пойти. Тренировки сегодня не было, но можно было сходить в клуб просто так, потусоваться с ребятами, послушать их болтовню. Почему-то с клубным народом ей было гораздо проще общаться, чем с одноклассниками. Но за окном шел не то дождь, не то снег, и выбираться на улицу не хотелось. Можно покопаться в отцовской библиотеке. Или посмотреть какой-нибудь фильм в гостиной – как раз месяц тому назад родители установили там новый домашний кинотеатр, и стопка свежих дисков все еще лежала на тумбочке, ожидая своей очереди.

Но сегодня ей почему-то ничего не хотелось. В душе поселилась щемящая тоска. Она бросалась в ноги, заставляя Леру в очередной раз мерять шагами длинный коридор, заходить в комнаты, без толку переставлять вещи, что-то ронять и, не замечая этого, идти куда-то еще… Наконец, Лера очутилась в своей комнате и закрыла за собой дверь.

Хватит! Надо взять себя в руки.

Она села за стол, стала выкладывать из рюкзака тетради и учебники. По полу запрыгала скомканная бумажка. На секунду Лера испугалась, что это та самая записка с бесконечными: «Это ты?» Но вовремя вспомнила, что странное письмо давно порвано и выброшено, и пнула ногой перепугавшую ее бумажку, загнав ее под стол.

Не послать ли ей все к черту? Что произошло? А ничего не произошло! Пошутили, не более того. Может, он хотел проверить силу своего обаяния на параллельном классе и выбрал самый безобидный объект? Что же, своего он добился, Лера обратила на него внимание, даже немного попереживала. Как же было обидно, что все получилось именно так!

Весь вечер Гараева занимала себя работой, чтобы в голову не лезли глупые мысли. Она затеяла уборку, начала перетирать книжные полки, бесцельно перелистывала то один том, то другой, решила передвинуть подальше от окна стол, задела торшер. Упавшая лампочка не разбилась, но горела теперь как-то тускло. Лера попробовала выкрутить ее, обожгла пальцы, и вдруг ей стало так себя жалко, что она бросила все, села посреди комнаты на пол и зажмурилась.

Зачем ей все это? Стоит только представить, какая буря начнется в классе, узнай кто-нибудь, что ашки водят компанию с бэшками, чтобы заранее не желать во все это ввязываться.

Гараева открыла глаза. Комната явила ее взору приятный беспорядок. На диване и стульях стопками стояли книги, стол был завален учебниками и тетрадями. Цветок с подоконника перекочевал на ковер, крошки земли утонули в его длинном ворсе. И вот, среди всего этого нагромождения вещей Лера вдруг почувствовала себя хорошо. Где-то она читала, что порядок в комнате зависит от душевного состояния хозяина. Если в душе кавардак, многого ждать не приходится – в комнате будет то же самое.