Патрисия Грей - Трио. Кто отец?

Пользуясь тем, что в купе никого нет, закрываю дверь на замок и переодеваю рваное платье на более демократичные голубые джинсы и серый свитер крупной вязки с высоким воротником и длинными рукавами. А после выхожу в коридор, чтобы налить себе чаю.

Дородная проводница лет тридцати пяти хмуро выдаёт мне стакан в металлическом подстаканнике, упаковку сахара и чайный пакетик. Наливаю кипяток, и стараясь его не пролить, возвращаюсь в своё купе.

- Добрый вечер.

Внимательный взгляд сидящего на нижней полке мужчины лет сорока. От неожиданности я едва не проливаю кипяток себе под ноги.

- Здравствуйте, - избегая смотреть на него, я аккуратно захожу в купе, и чувствую, как во мне нарастает паника.

Медленно и тихо выдыхая, ставлю на столик звякнувший ложечкой стакан, затем сажусь на свою полку, напротив мужчины.

Замечаю, что он по прежнему пристально на меня смотрит.

- Вы в Москву? - негромко спрашивает он.

Не понимаю, у меня что внешность такая, что меня кадрят мужики в поездах? Что он лезет-то ко мне? Почему нельзя просто поехать, как в автобусе, как нормальные люди? Почему в купе надо обязательно завязывать беседу с людьми, которые в моей жизни оказались совершенно случайно? И почему игнорирование этой навязчивости считается дурным тоном? Я не хочу сейчас ни с кем общаться! Неужели непонятно по тому, как я себя веду?

Меня вновь начинает тихо потряхивать. Достаю косметичку, из неё пилочку, и примаюсь нервно подпиливать ногти.

Отсутствие моего ответа мужчину не останавливает. Он явно поставил себе цель разговорить меня. Добродушно глядя на меня, он тянет вперёд руку:

- Артур.

Едва не задыхаюсь, услышав его имя. В одно мгновение покрываюсь с ног до головы холодным потом. Такое чувство, что за шиворот мне вылили целую лохань ледяной воды. Очень стараюсь держать себя в руках, но руки у меня уже заметно трясутся. Как у алкоголички. Нервно и суетливо бросаю пилочку в косметичку: всё равно заниматься маникюром я точно уже не могу.

- А вас как зовут?

- Мужчина! - надеюсь, что взгляд мой говорящ: - Неужели непонятно, что я не расположена к беседе с незнакомцем в купе?

- Так я ж познакомился... - оторопело, с исчезающей улыбкой на полных губах, произносит он.

- А я - нет. Едьте куда вам нужно. Я вам совершенно не мешаю.

Он чуть щурит зелёные глаза:

- Вас кто-то обидел?

- Да, обидел!

- Это видно.

- Отлично!

- Я могу вам чем-нибудь помочь? - в голосе участие.

- Нет, - уже спокойнее отвечаю я. - Не можете. Спасибо, конечно, но лучше просто от меня отстаньте.

- Хорошо, - пожимает плечами он, и встаёт. - Не будете против, если я тоже схожу за чайком?

Вздохнув, на секунду закатываю глаза. Затем смотрю на него. Он одет в шерстяной свитер салатового цвета и серые джинсы. Гладковыбрит. Лицо немного морщинистое и, пожалуй, доброе. Но я всё равно не хочу разговаривать.

- Не буду, - заставляю себя устало, но всё-таки вежливо ответить я.

- Хорошо, - он кивает и выходит, оставляя дверь купе открытой.

А я в ужасе. Ну, почему моего случайного попутчика зовут именно Артуром? Что это, насмешка? Или попытка потроллить меня? И без того погано... Очень хочется плакать... Но я закусываю губу и держусь, понимая, что этот Артур вот-вот может вернуться и, увидев меня в слезах, он уже точно не отстанет.

Поезд, тем временем, слегка покачиваясь и гулко, монотонно стуча колёсами, несётся в ночи в Москву.

Тутум-тутум... Тутум-тутум...

Заламываю пальцы, в поиске хоть какого-нибудь занятия. Решаю лечь, и отвернувшись лицом к стене, почитать что-нибудь в мобильном телефоне. Какую-нибудь ленту в Фейсбуке. Хоть что-нибудь, что отвлечёт сейчас от мыслей о моей дурацкой личной жизни и будущем. О Роме я стараюсь не думать. Сама не знаю почему. Наверное, просто не хочется мешать мысли о нём с теми мыслями, которые лезут и лезут мне в голову.

Спустя пару минут слышу шаги и затем грохот задвигаемой в сторону двери. Тупо смотрю на экран и вижу только буквы и картинки каких-то цветов. Звякание размешивающей сахар ложечки. Шорох. Едва слышное прихлёбывание чая. Снова шорох. Тихий звук поставленного на стол стакана. Снова шорох. Тишина. Только мерный стук колёс.

К счастью, до этого новоиспечённого Артура всё-таки доходит, что общаться я не намерена, и от меня отстаёт. Но ночь всё равно проходит для меня беспокойно. Долго не получается уснуть, а когда, наконец, удаётся, я снова просыпаюсь, и снова будто бы проваливаюсь в короткий, тревожный сон, а будто и нет. Поэтому утром, когда поезду уже прибывает на Ленинградский вокзал, я чувствую себя просто измотанной и измочаленной, хотя всю ночь провалялась на койке поезда.

Дорога до дома полна тоски. Тем более, что на улице пасмурно, серо, и грязный снег со слякотью и чёрными комьями грязи у краёв дорог, будто специально призван портить настроение живущим в городе людям.

Войдя в квартиру, разувшись и вымыв руки, я без сил падаю на кровать. Лёжа на животе, думаю о том, что сегодня только суббота. И для Ромы я по прежнему нахожусь в гостях у Артура. Приходит чёткое понимание, что по этой причине он ничего мне на этих выходных не напишет. И не позвонит. А мне сейчас, пожалуй, очень нужен его спокойный низкий голос, его рассудительность, да и просто, наверное, какое-то чувство защиты от неведомого будущего, в котором я снова сбитая с толку, не понимаю, как себя вести дальше.

Раздумывая над тем, сообщить ему о том, что я в Москве или нет, я засыпаю. А точнее, как-то незаметно для себя проваливаюсь в глубокий сон. И просыпаюсь только ночью уже воскресного дня. Помятая, заснувшая в одежде, и каким-то образом, проспавшая больше одиннадцати часов, я всё же чувствую себя отдохнувшей. Конечно, первым делом, я снимаю с себя измятую одежду и бельё и закидываю их в стирку, а после сразу лезу в душ. Тёплые упругие струи приводят меня в порядок. Чищу зубы, стоя прямо там, под падающей на меня водой, и раздумываю над тем, как наиболее продуктивно провести эту ночь.

А выйдя, чувствую сильный приступ токсикоза. И после, бегу из кухни в талет, где несколько минут меня рвёт. Потом отпускает, становится легче, и у меня даже получается спокойно выпить зелёного чаю с круассаном. Но в зеркале я всё равно вижу бледность лица и тёмные круги под глазами.

И приходит осознание того, что всё же, взяв ситуацию в свои руки, я по сути этого вовсе не сделала. Да и вообще, насколько в моём положении, это вообще возможно? Ну вот, я такая молодец, приняла решение, объявила о нём обоим мужчинами, выставила свои условия. И что по итогу? По итогу я снова в растерянности, причём в такой, что теперь мне вообще непонятно, как себя вести. От мысли о том, что мне придётся увидеть Артура вновь, меня начинает трясти. При этом я понимаю, что тест на отцовство в моей ситуации подразумевает наличие двух мужчин, и отцом ребёнка вполне может оказаться Артур.

Сейчас, вернувшись туда, назад, в поезд "Москва-Санкт-Петербург", я бы, наверное, примерно так же мило пообщалась с ними обоими, но дальше... Дальше - нет. Я бы не поехала в этот отель для того, чтобы заняться сексом втроём.

Да, это было очень круто и, действительно, отношение обоих мужчин подняло мне рухнувшую из-за измен Лёвы самооценку. Но далее... меня будто просто засосало какое-то болото выяснений того, кто из двух прекрасных мужчин - действительно моё.

Грустно усмехаюсь. Всё, что я поняла на данный момент - один - точно не моё. И, честно слово, я предпочла бы понять это как-то иначе, более мягко, чем это произошло. Более того, будучи ещё не беременной.

Но мне нужно брать себя в руки, потому что в понедельник на работу, и за воскресенье я должна, как минимум, настроиться на рабочую неделю. Поэтому я буквально заставляю себя выйти а улицу, несмотря на очередной пасмурный зимний день, немного погулять, а затем до вечера занимаюсь домашними делами, в том числе теми, которые откладывала на потом. И привожу квартиру в порядок.

К десяти часам вечера она сверкает. А меня уже потихоньку рубит, и поэтому я подумываю о том, чтобы лечь спать.

И вот в этот самый момент телефон, мирно лежащий на столе, сообщает о входящем сообщении. И посколько в этот самый момент я бы уже в любом случае была дома, в Москве, я догадываюсь, кто мне это сообщение прислал, ещё до того, как вижу, что оно от Ромы.