Патрисия Грей - Трио. Кто отец?

- Да, думаю, я понимаю, о чём ты...

- Ради других - он часто делает больше, чем для себя. Для того, чтобы почувствовать свою ценность. Делает, ожидая, что его похвалят, что им будут гордиться, что ему скажут, что он молодец. Он очень нуждается в одобрении, Маш. А это слабая позиция, и женщины её очень чувствуют. Но для него она - норма, а работа с этим невозможна, если человек не желает признавать, что это не норма, а серьёзная проблема. К тому же, понимаешь, у меня ведь не было задачи его переделывать. Не хочет вникать в то, из-за чего страдает, ну, значит, не хочет. Не заставлять же. Взрослый же мужик. Не надо, значит не надо. - Рома снова вздыхает, хотя обычно ему это несвойственно. - В общем, в это я не лез. Насильно - вообще смысла нет. Это его личная жизнь и ему решать, как поступать. Другое дело, что иногда это мешало и в работе. Ну, например, привозможности заключения выгодного контракта, где Артур брал на себя больше, чем стоило, за те же самые деньги, и из-за этого страдал его бизнес. Уточню сразу: не наш партнёрский, а его личный. Пару раз на важных встречах он и в нашем бизнесе мог бы так накосячить, но там был и я, и я не давал этого сделать. Машуль, думаю в силу опыта, ты прекрасно понимаешь, как человека можно прогнуть на переговорах, когда заинтересованное лицо просекает, что это возможно, и принимается блефовать и манипулировать.

- Да, - кивнула я, - понимаю. Мне сейчас его очень жалко.

- Артура?

- Да.

Он горько усмехнулся:

- Вот как раз об этом я и говорю. Это стандартная женская реакция, Маш, когда женщина человечна. Жалко хорошего мальчика. Но, Машуль, мужчине не нужна жалость женщины. Она его унижает. И прежде всего вименно в её глазах. Я именно про жалость, Маш. И она делает мужчину, который её воспринимает, как нежность женщины, как её шаги навстречу в вопросе взаимности, только слабее и уязвимее.

- Да, наверное, ты прав, - тихо согласилась я.

- Просто такой мужчина, особенно когда влюблён, не понимает, что жалость эта - отнюдь не желание женщины сблизиться, а наоборот - желание оставить его там, где она хоть как-то может с ним контактировать без напряга.

- Во френдзоне, - договоривала я.

- Точно, - кивнул и грустно улыбнулся Рома.

Он обнял меня, нежно поцеловал в щёку, и встал.

- А "френдзону" Артур и воспринимал и воспринимает очень болезненно, - подойдя к окну, Рома сунул руки в карманы и добавил: - Впрочем, как и многие другие мужчины.

 - А ты тоже в ней был?

Услышав мой вопрос, Рома повернулся ко мне. На губах его заиграла такая любимая мной улыбка.

- Подростком - да, - ответил он. - Потом уже - нет.

- Неудивительно, - глядя на его красивую спортивную фигуру и излучающую мужскую уверенность естественную позу, произнесла я.

- Ну так вот. То расставание он переживал очень долго. И время от времени возвращался к разговорам о той девушке, желая получить от меня другой ответ. Я отвечал то же самое. Что пока он не поймёт, как это работает и не проведёт работу над собой в этом отношении, где как раз я ему не просто могу помочь, а с радостью помогу, он так и будет ушибаться об женщин, которые станут для него значимыми. И будет ими отвержен. Не потому, что плохой парень. А потому что таких мужчин женщины не хотят.

- И что он ответил?

- Ну, поначалу его это не устраивало, и мы меняли тему. К радости обоих, если честно. У меня не было желания устраивать очередные безрезультатные дискуссии. Но вот когда эта новая барышня, в которую он уже готов был влюбиться по уши, стала им крутить и разводить на деньги, я сам поднял эту тему.

- Понял?

- Да, - закусив на секунду губу в усмешке, кивнул Рома. - Но не сразу. Попозже сам позвонил мне, попросил встретиться и обсудить это всё. Я позвал его в гости и мы несколько часов разговаривали. У меня он и заночевал.

- Здесь? - оглядев гостиную, спросила я. - В этой квартире?

- Угу, - кивнул Рома. - Вот в этой комнате и спал. Тут раньше другой диван был и стоял он вон там, - Рома кивает в сторону шкафа у противоположной стены. - В общем, там он расстался с ней сам. И, к слову, довольно безболезненно. А потом меня за это благодарил. Особенно тогда, когда уже стало понятно, что она с лёгкостью переключилась на нашего общего знакомого, который в неё сильно влюбился, вытрясла из него, всё что можно, а затем сделала рогоносцем, Арт ещё, помню, рассмеялся, сказав что теперь точно будет прислушиваться к тому, что я говорю на такие темы.

- Вы очень разные, - тихо сказала я.

Рома провёл пальцами по подбородку, и я услышала лёгкий шелест его недельной щетины, которая ему так идёт и от которой я просто балдею.

- Да, - едва заметно кивнув, задумчиво ответил он. - Мы действительно очень разные. Я не влюблялся много лет, а он был к этому склонен. Но когда он влюбился в тебя, я понял, что тут я ему не помощник.

- Почему?

Рома, всё так же держа руки в карманах, сделал несколько неспешных шагов по комнате.

- Ну, потому что стало понятно, что это бесполезно. А позже, когда я влюбился в тебя сам, я посчитал, что просто не вправе уже ему что-либо тут говорить. Просто потому, что в таком случае это похоже на устранение конкурента очень нечестным способом. К тому же, этим конкурентом стал мой друг. Лучший, на минуточку, друг.

Он остановился и посмотрел на меня. Я видела, чувствовала, что ему очень непросто даётся этот разговор.

- Машуль, - произнёс он, - ты уже не волнуешься так?

- Нет, - честно ответила я. - Да и просто - я больше волновалась за тебя. Раз ты здесь, и говоришь, что всё хорошо, значит и волноваться не о чем. Но ты мне всё же расскажи, о чём вы поговорили. Ладно?

- Конечно расскажу, - кивнул он. - Я же обещал. Только очень хочется покурить. Пойду на балкон, перекурю и вернусь.

- Ладно, - кивнул я в ответ, а потом добавила: - Ты сам-то не переживай так сильно, мой хороший. Я же вижу, что у тебя душа не на месте.

- Всё в порядке, милая, - нежно улыбнувшись мне, ответил Рома. - И будет всё в порядке. Я скоро приду.

Сказав это, он ушёл на лоджию. А я подумала о том, что он очень круто умеет держать себя в руках. Что если бы я его уже немного не изучила, то ни за что бы не догадалась, что он так сильно переживает. А о том, что он сильно переживает, я знала. Артур был его лучшим другом, а стал человеком, которого он из своей жизни вычеркнул. Я знала, что в конце своего рассказа об их разговоре он именно это мне и скажет. Просто знала и всё.

Рома вернулся, выкурив не одну, а две сигареты. Я заметтила через стекло, что он закурил вторую и решила, сделать ему мятного чаю. Видела, что он всё никак не мог успокоиться.

Когда он вышел и увидел чашку, над которой вился парок, то благодарно улыбнулся мне и сказал:

- Спасибо, Машуль. Мне очень приятно.

Но чай пить не торопился. Снова принялся медленно ходить по комнате туда-сюда. Как я потом поняла, он всегда делает так, когда размышляет над чем-то.

- Не находишь себе места? - спросила я.

- Есть немного. Ты знаешь, что он однажды меня спас?

- В каком смысле? - удивилась я.

- А в самом прямом. Я тонул. Ударился башкой о подводный камень у самого дна, после того, как прыгнул со скалы и всплывал и хлебнул воды. Мы отдыхали вместе с Артом на Чёрном море. Это четыре года назад было. Он сам не прыгал, но увидев, что я как-то странно выплыл, сбежал ниже и сиганул вслед за мной. Спасать.

- Я не знала... - тихо сказала я.

- Да. А поскольку меня отнесло в сторону, а сам он плавал плохо, он чуть не захлебнулся до того момента, как приплыла моторная лодка. Вот ровно после того эпизода я и поспособствовал тому, что он тоже увлёкся плаванием. Сейчас, как рыбка гоняет. В том числе и под водой.

Я увидела гордость за Арта в Роминой улыбке, тоску в его глазах, и мне стало больно... И обидно. За всех нас.

- Ладно, - вздохнув, произнёс Рома. - Я обещал тебе рассказать, о чём мы поговорили. Расскажу кратко, ладно?

- Хорошо...

- В общем, он запил. Сильно переживает, что всё испортил, хотя был уверен, что шансов у него на момент вашей встречи и без того уже практически не было. Знаешь, если бы не поднял на тебя руку, я бы что-нибудь да придумал. Но... тут я просто... не могу. В общем, я сказал ему о том, что теста на отцовство не будет. Что испортил он куда больше, чем ему кажется. Что наше с ним общение закончено. Что остаюсь ему за многое благодарным, но при этом не смогу выкинуть из головы то, что рассказала мне ты и что, даже более подробно рассказал мне он сам. Что из-за своего инфантильного эгоизма он подверг риску ещё не родившегося ребёнка и что если бы после этого случился выкидыш, твою психику. Что в таком случае последствия для него с моей стороны были бы совершенно иными, куда более тяжёлыми, несмотря на то, что он когда-то спас мне жизнь и вообще был очень хорошим другом. Что он перепутал жёсткий секс с насилием над личностью, а это совершенно разные вещи. Что ты его простила, но по понятным причинам контакт поддерживать с ним не хочешь. И что всё это - совершенно не повод спиваться. Но повод поработать над своими ошибками и начать новую, куда более лучшую жизнь.