Мэдлин Бейкер - Тропою духов

Мэгги открыла было рот, чтобы заговорить, но слова не шли с языка. Она могла только смотреть на него. Ее смятение, все ее чувства ясно читались в глазах, угадывались в учащенном дыхании. Мэгги сложила руки на коленях. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не броситься к нему в порыве страсти. Как горячо она желала, чтобы хотя бы этой ночью он поступился своими правилами чтобы сделать ее счастливой.

Он шагнул к ней — и сердце Мэгги возликовало…

И тогда зазвонил телефон. Они несколько секунд стояли друг против друга, не двигаясь. Мэгги в душе проклинала это изобретение человечества, но телефон продолжал звонить. Наконец, Ястреб снял трубку, послушав минуту, передал ее Мэгги и тут же вышел из комнаты. Она посмотрела ему вслед, потом поднесла трубку к уху. Это была Вероника. С ее мужем произошел несчастный случай на работе. Теперь он находился в госпитале и был в тяжелом состоянии. Мэгги несколько минут слушала Веронику, затем постаралась развеять ее страх за жизнь мужа. Хотела бы она найти слова, чтобы успокоить женщину, но очень трудно подыскать подходящие в такой ситуации. В довершение всего Вероника стала беспокоиться о Мэгги: как же она останется без нее, Вероники?

— Все будет в порядке. Вероника. Не тревожься обо мне.

— Что же вы станете делать? Как там справитесь?

— Все обойдется. Вероника. Как ты можешь беспокоиться обо мне в такой момент?

— Ужасно бросать вас в таком положении. Я не могу даже с уверенностью сказать, как долго Эд будет оставаться в тяжелом состоянии. Доктор сказал, что это может тянуться недели, — тут она приумолкла, — а, может быть, и месяцы…

— Со мною все будет в порядке. Твоя работа ждет тебя, и как только ты сможешь-возвращайся. Не нужно ли тебе чего-нибудь? Может быть, деньги? Скажи мне, Вероника.

— Мэгги…

— Вероника, обещай, что дашь мне знать, если тебе понадобится помощь.

— Хорошо, Мэгги. Спасибо вам. Пожалуй, мне пора.

— Звони же, Вероника.

— Непременно.

Сдвинув брови, Мэгги положила на место трубку. Она продолжала задумчиво глядеть на аппарат, от души желая чем-нибудь помочь своей милой верной Веронике.

Приблизившись к окну, Мэгги задумчиво глядела вдаль. Бедняжка Вероника. Если с Эдом случится непоправимое, ей придется одной поднимать двух мальчуганов.

Одной. Мэгги с трудом проглотила комок в горле. Вероника никогда не была бы по-настоящему одинока. Если даже Эда не станет, у Вероники останутся сыновья. Они будут утешать ее в старости… ей останутся воспоминания… а у нее, Мэгги, никогда не было ничего и никого.

Презирая себя за такую сентиментальность, стараясь отвлечься от грустных мыслей, Мэгги налила себе еще кофе. Завтра она даст объявление в газету. Как ни неприятна мысль взять кого-то на место Вероники — все же это единственный разумный выход. Ей невозможно жить одной. Нужна помощь в ванной, надо делать покупки, получать и отправлять почту. И даже сумей она многое сделать сама, но ведь нужно было еще вытирать пыль, пылесосить, стирать, гладить, чинить одежду. Она, Мэгги, ненавидит готовить. Ей необходима помощница, ведь ее ждут неоконченные книги. Она выпила кофе и направилась в спальню, но была так взбудоражена случившимся, что не могла спать. Вместо этого она подкатилась к окну и выглянула во двор.

Каким-то шестым чувством она знала, что Ястреб там. Мэгги долго смотрела на него. Это занятие никогда не надоедало ей. В такие минуты она ощущала истому во всем теле, а сердце разрывалось от полноты чувств.

Она спрашивала себя о том, что же он чувствует, о чем думает и что она станет делать, когда он уйдет.

Весь мир померкнет для Мэгги. Вся жизнь.

Она подняла глаза. Желтая яркая луна была почти круглой.

Колдовство всегда свершается лучше всего при лунном свете…

Вот о чем он думал. Она знала это так точно, словно он высказал это вслух. Завтра ночью наступит полнолуние, и Священная Пещера позовет ее любимого. Он вернется в свое время, к своим соплеменникам.

День, который она ждала с таким страхом, почти наступил.

Ястреб напряженно вглядывался в Пана Сапа, сплошь покрытые вечнозелеными деревьями. Вблизи Холмы были темно-зелеными, а на большом расстоянии казались черными, затем по мере приближения становились синее, голубели… Ястреб всю свою жизнь провел под сенью Черных Холмов. Здесь на нежно-зеленых лугах располагался его родной лагерь. Здесь он плавал в голубых прозрачных озерах и реках, на берегах которых росли ели, березы, осины. Здесь он охотился на бизонов, лосей и белохвостых оленей, сражался с кроу и пауни, гнал лошадь по неоглядным прериям.

Ястреб поднял взор к небу. Равнодушно светила круглая желтая луна. Од почувствовал, как сердце сжалось. Пришло время расставаться с Мэгги.

Следующей ночью наступит полнолуние. Если удача не изменит ему, он войдет в Священную Пещеру и проследует Тропою Духов назад, в свое время, к своим людям.

Но он не хотел уходить и оставлять Мэгги, не мог вынести мысль о том, что никогда не увидит ее вновь. Ястреб не в силах был отказаться от этой женщины, которая стала для него дороже жизни.

Он знал, что она смотрит на него сейчас. Знал так же точно, как и то, что должен покинуть ее. Он спиной ощущал взгляд Мэгги. Ястреб чувствовал страшное одиночество этой души, то, как она несчастна, как безмолвно исходит слезами и молит его остаться.

Женщина-Призрак, ты должна отпустить меня.

Сказал ли он это вслух? Или то был лишь мучительный крик его сердца? На глаза навернулись слезы. Сердце и душа его разрывались. Противоречивые чувства переполняли молодого воина. Душа звала вернуться к своему народу и стать его вождем, заботиться о матери. Но сердце молило остаться здесь, подле Мэгги. Она так нуждалась в нем, так желала его. А он хотел ее, как никогда никого и ничего в жизни.

Ах, Мэгги, что же мне делать?

Он медленно обернулся к ней. А потом, как прежде, подбежал к окну и перебрался через подоконник.

— Так ты уходишь? — дрожащим голосом спросила Мэгги. — Завтра ночью, когда наступит полнолуние? И я больше никогда тебя не увижу?

Всего лишь минуту назад он сам пришел к этому мучительному для него решению. Но сейчас, после слов Мэгги, видя страдание на лице любимой, он просто не мог сказать ей, что уходит. Слова не шли с языка. Черный Ястреб не хотел уходить и не мог остаться. Что же ему делать, как поступить?

Слеза скатилась по щеке Мэгги, и он понял, что не может уйти. Как оставить ее сейчас, когда она так одинока? Он останется и будет присматривать за ней, пока не возвратится Вероника. Тогда он и пойдет в Священную Пещеру. Быть может, ему не придется слишком долго ждать.

Ястреб подошел к телефонному аппарату, но медлил, не осмеливаясь взять трубку. Мэгги была в ванной комнате, и он решил подождать, но телефон не унимался. Индеец снял трубку, силясь припомнить, что же в таких случаях отвечала Мэгги. Слово вертелось на языке. Как же это? Ах, да.

— Хелло.

— Хелло, — в энергичном женском голосе слышалась нота удивления, — а Мэгги дома?

— Она… э-э, занята.

— Ну что ж. Это ее редактор, Шейла Гудман. Вы не могли бы передать ей кое-что?

— Хорошо.

— Передайте ей, пожалуйста, что я собираюсь на конференцию, которая проходит в Сиукских горах, и позвоню ей оттуда в пятницу.

— В пятницу, — повторил Ястреб.

— Не забудьте же.

— Я не забуду.

— Всего хорошего.

Как только Ястреб повесил трубку, в комнате появилась Мэгги.

— Кто звонил? — спросила она.

— Шейла Гудман. Она велела передать, что собирается в Сиукские горы и позвонит оттуда в пятницу.

— О Боже, — со вздохом откликнулась Мэгги — она, скорее всего, хочет узнать, как продвигается моя книга.

Мэгги задумчиво смотрела на Ястреба. Ей вдруг пришло в голову, что с его пребыванием в доме работа над книгой пошла куда успешней. Ведь он так был похож на главного героя. Новые замыслы роились в голове Мэгги, а любовные сцены складывались сами собой.

Но случалось, что она многие минуты сидела в кабинете, не в силах ничего создать. Тогда она оставляла компьютер и устремлялась к окну, любуясь работой Ястреба. Глаза Мэгги впитывали облик молодого индейца, что бы он ни делал: расчесывал лошадям хвосты и гривы, чистил конюшни, сильными руками рубил дрова для костра. Вцепившись в подоконник и подавшись вперед, она часами могла с неизменным восхищением следить за его легкими, упругими движениями. Дни пролетали незаметно, и, если бы Мэгги спросили, о чем она так сосредоточенно думает, что чувствует, она вряд ли смогла бы точно ответить. В такие дни светящийся голубой экран был чист, как безоблачное небо.