Мария Хэдли - Царица царей

За два дня до этого события Антоний, устав терять своих солдат, послал письмо Цезарю.[9] Он вызывал соперника на поединок, исход которого определил бы победителя в войне. Однако Октавиан ответил лаконичным, пускай и малодушным, отказом. Мараться участием в схватке, подобно гладиатору, первому лицу Рима не пристало. Если он, Антоний, решил свести счеты с жизнью, имеется предостаточно и других способов. Марк Антоний ничего иного и не ожидал. Новому Цезарю не стоило участвовать в подобном состязании. Город был окружен, и армия Октавиана жаждала крови.

— Предатель! — насмехались над ним воины на поле боя.

Его мысли прервал шум, доносившийся из соседнего помещения.

— Я явился от имени царицы, — настаивал тонкий решительный голос. — Я служу Клеопатре.

Полководец выругался. Ему что, делать больше нечего? Очередное послание?

В комнату вошел его слуга Эрос и распахнул дверь перед парнишкой. Тот напомнил Антонию его собственного сына, Александра Гелиоса. Она что, нарочно выбрала такого гонца? Что бы здесь ни случилось, он больше не увидит детей.

Он вообразил Клеопатру, шествующую рука об руку с Октавианом. Ее пурпурные одеяния развеваются, голову увенчивает золотая корона. Отчего бы ей не стать женой нового Цезаря? Вероятно, он будет следующим властелином мира. Октавиан даст ей все, чего не смог предоставить Антоний. Этот пай-мальчик, юный лицемер примет титул императора, и она возвысится до небес. Императрица Клеопатра.

Посланец почтительно склонил голову.

— Говори, — рявкнул Антоний. — Ты попусту тратишь мое время.

— Царица мертва, — произнес вестник.

Антоний решил, что ослышался. Он наклонился поближе к мальчишке, глядя ему прямо в глаза.

— Повтори!..

Мальчик медленно заговорил. Он будто воспроизводил старательно заученные слова.

— Царица покончила с собой. Она предала тебя и, терзаемая угрызениями совести, наложила на себя руки.

Минуту Антоний стоял совершенно неподвижно. Слова отдавались в его сознании бешеным эхом. Внезапно он упал на колени. Мир вокруг него начал вращаться с огромной скоростью. Оба планировали самоубийство, но он никогда не представлял ее мертвой. Из головы не шел образ: центурионы Октавиана вскидывают в воздух ее обезображенное тело, избитое и окровавленное. Трофей римлян.

Она любила его, иначе не умерла бы сейчас. Если даже и предала, теперь ничего не имеет значения. Но разлука не будет долгой.

— Эрос, — позвал он слугу. Тот выпроводил мальчишку за дверь, сунув тому несколько медяков за труды.

Антоний не торопясь снял доспехи. Стоя перед слугой в одной тунике, он протянул ему меч.

— Ты помнишь свое обещание? — спросил он.

— Да, — отозвался Эрос неуверенно. Они были вместе многие годы, и Марк Антоний являлся хорошим хозяином. Слуга заколебался.

— Исполни его, — приказал Антоний и раскинул руки в стороны, обнажая грудь. — Когда все будет кончено, отправляйся к Октавиану. Положи конец войне, пока не погибло еще больше людей. Получишь награду и можешь делать, что хочешь.

Эрос кивнул и занес меч над головой. Но в самый последний миг развернул клинок и вонзил его в собственное тело.

— Нет! — закричал Антоний и бросился вперед, чтобы перехватить рукоять. Он опоздал лишь на секунду.

Все рушилось. Такой четкий распорядок римской армии, столько лет командования, а в итоге? Хаос, отчаяние, Александрия пала, его возлюбленная мертва… Верный слуга распростерт на полу — изо рта стекает струйка крови, зрачки медленно стекленеют. Антоний опустился перед Эросом на колени. Голова его шла кругом, комната перед глазами плясала.

За дверями послышался голос другого гонца, требующего разрешения войти. Антоний подумал о собственном будущем. Его возьмут в плен, отвезут в Рим, будут судить и похоронят вдали от нее.

Он вытащил меч из тела Эроса. Порылся в поясном кошельке и прикрыл глаза мертвого слуги монетами. Хоть так он поможет верному товарищу занять заслуженное по праву место в Аиде.

— Меня прислала царица! — В дверь забарабанили. — Клеопатра приказала мне говорить с Марком Антонием!

Услышав ее имя, он пошатнулся и ухватился за стену. Никогда больше она не призовет его к себе, и не он услышит ее смех.

— Я — твой, — произнес он. — Я — твой.

И со всей силы всадил клинок в живот. Лютая боль, последний протест тела и разума, отторгающих подобную гибель. Но почему-то его охватило чувство глубокого удовлетворения. Никаких колебаний. Дело сделано. Он смежил веки и медленно опустился на пол, думая о жене.

Дверь содрогнулась от очередного удара. Кто-то явно пытался высадить ее.

— Царица просит Марка Антония присоединиться к ней в мавзолее! Она передает, что не все еще потеряно! — закричал гонец.

— Царица мертва, дубина, — оборвал его солдат. — Она покончила с собой.

— Неправда! — возразил тот. — Я только что от нее. Меня задержала толчея в городе!

Дверь распахнулась. Ошеломленный легионер бросился к Антонию, едва не запнувшись о распростертое тело Эроса.

— Он ранен! — закричал солдат остальным воинам, и те гурьбой хлынули в комнату.

— Нет, — ответил Антоний. Он чувствовал, как жизнь покидает его, но на него вдруг снизошло необъяснимое спокойствие. — Я — мертв.

— Но я знаю этого человека, — не сдавался солдат. — Диомед, секретарь царицы, утверждает, что царица жива! Первый гонец солгал! Она призывает тебя.

Антоний судорожно вздохнул, пытаясь не потерять сознание. Он окончательно перестал понимать, что происходит. Подставной гонец?

— Отнесите меня к Клеопатре, — приказал он. Его люди медлили, тогда он повторил уже строже: — Вы отнесете меня к царице. Исполните вашу последнюю обязанность у меня на службе. Смотрите не подведите.

Они перевязали рану, укрыли Антония, чтобы уберечь от вражеских глаз, бережно подняли тюфяк и двинулись на улицу.

Импровизированные носилки уподобились лодке, под которой волновалось бурное море. Антоний прикрыл глаза ладонью, чтобы не слепило солнце. На горизонте высился белый и гладкий маяк. Идеальное творение. Когда-то он жил на острове Фарос, в небольшом домишке на отшибе от города, у подножия исполинской каменной башни. Он выбрал такое убежище сразу после того, как вернулся с битвы при Акциуме. Он был слишком потрясен собственным отступничеством, чтобы выносить чье-то общество.

На вершине башни сверкала как ни в чем не бывало статуя Зевса. Антоний улыбнулся, покачиваясь на тюфяке. Теперь он стал свидетелем своей же погребальной процессии.

Пока он там скрывался, тишину вокруг нарушал только шум волн, набегающих на берег. Вдали остались и Рим, и легионы, и любовь. И он узнал, что такое безмятежность. Он мог бы до скончания века жить в том маленьком домишке, как философ в своей пещере. Однако заскучал по обществу, выпивке, шуткам — и затосковал по жене. Он возвратился обратно по насыпи и обнаружил, что во дворце все по-прежнему, словно никто не заметил его отсутствия. Он вернулся в ее объятия, и он собирается сделать то же самое и сейчас. Если он решился на смерть ради нее, пусть она увидит его конец воочию. Нужно поставить точку.

Какой-то египетский солдат, хмельной и растрепанный, почтительно склонил голову, когда мимо него проносили Антония.

— Вы несете царя? — поинтересовался он у людей Антония.

— Это Марк Антоний, — отвечали те.

— Вы несете царя Египта, благородного супруга нашей царицы, — провозгласил солдат.

Губы Антония под покрывалом искривились в мучительной улыбке. Он и не мечтал о такой участи.

Мальчишка стрелой мчался по александрийским улицам, весело напевая себе под нос. Он передал Марку Антонию послание и видел этого великого человека. Он не успел смыть с себя грязь битвы. Настоящий герой! В его темных волосах серебрилась седина, на руках бугрились мускулы, и грудь за прочными доспехами была широкая и могучая.

Возможно, когда он вырастет, то станет воином, мечтал мальчик. Он будет высоким и сильным, как Марк Антоний. Великий герой взглянул на парнишку с высоты своего роста. Тот понял, что полководцу подвластны солнце и луна. А еще Марк Антоний похлопал его по плечу. Какая честь!.. Маленький гонец до сих пор не мог прийти в себя.