Мария Хэдли - Царица царей

Она очнулась на болотистом берегу темного озера. Была ночь, в небе висела полная луна. Но одновременно она созерцала восход солнца. Горизонт переливался золотыми, розовыми и коралловыми красками. Вокруг простирались холмы и долины, зеленые луга и яркие цветы. Но это была не земля.

Она полюбовалась созвездиями, знакомыми ей по небесам любой страны, где она бывала. Тени падали на траву и водную гладь. Клеопатру радовало, что она видит узор из прежней жизни в новом, пробуждающемся мире.

— Ты в Элизиуме, — произнес чей-то голос. — Ты умерла у моих врат.

— Где Антоний? — спросила она, поворачиваясь к Аиду. — Мне нужно к нему.

Бог печально покачал головой.

— Как пожелаешь. Ты оказала мне немалую услугу. Я плачу тебе тем же.

Последовала ослепительная вспышка, и Клеопатра перенеслась в другое место.

Она оказалась на Острове Огня с весами для взвешивания душ. Рядом лежало перо Маат. Перед Клеопатрой появились Марк Антоний и ее сыновья. Трое умерших детей. Цезарион, Александр Гелиос и Птолемей Филадельф.

Задохнувшись от счастья, она бросилась им навстречу. Внезапно могучая сила вырвала ее из Дуата и вернула душу в изломанное тело.

Прядильщица судеб призвала Клеопатру из подземного мира, в который она так стремилась. Беспомощная и парализованная, она почувствовала, что Сохмет опять овладела ею.

— Теперь я вижу все, — прохрипела сейдкона, положив руки на лицо Клеопатры.

Царица шагнула в собственное будущее. Любимый ждал ее в Дуате, а она оставалась на земле, мечтая о нем. Ей не дано встретиться с ним в ближайшее время.

— Твое предназначение — уничтожить мир, — прошептала тогда Ауд. — Но ты должна и спасти его. Это — одна и та же судьба.

Клеопатра скрылась во тьме. Над головой сиял остроконечный серп. Тело ее наполнялось кровью, а разум — ночью. Она окончательно исцелилась, и Сохмет восстала снова. Царица ощущала ее голод. Сохмет тоже ранили стрелой с ядом Гидры, однако у богини оставались еще шесть Убийц: Голод, Землетрясение, Потоп, Засуха, Безумие и Жестокость.

Клеопатра пока не закончила земные дела. И она не знала, когда придет успокоение. Не ей это решать.

Император Рима умер.

Да здравствует царица.

Acta est fabula.[47]

Многие события, описанные в этой книге, происходили в действительности. Многие персонажи повествования существовали на самом деле. Их деяния и злодеяния, равно как и самые невероятные поступки — включая и те, которые вы, без сомнения, сочли плодом авторского вымысла, — имели место быть.

Позвольте мне пояснить свою мысль. События, разворачивающиеся в романе, основаны на исторических фактах. Но в исторических описаниях, которые принято считать источником подлинных сведений о жизни Антония, Клеопатры, Октавиана, Агриппы и прочих героев той эпохи, реальность мешается с домыслами, выдумками и мифами. В этой книге соблюден в точности такой же принцип.

История пишется победителями и для них самих. В нашем случае это — римляне. Поэтому классические труды, касающиеся Клеопатры и Антония, показывают поразительно однобокую картину, полную преувеличений, прикрас, кликушества и противоречий. Как и на сегодняшней политической арене, участники тогдашних событий с обеих сторон могли бы рассказать немало разнообразных вещей, часть из которых, возможно, являлась объективными фактами, а часть — вымыслом.

Ни один из авторов наиболее значительных исторических хроник не был современником описываемых в них событий. Плутарх написал «Жизнеописания» почти сотню лет спустя после гибели Клеопатры, которая покончила жизнь самоубийством (а может, и нет) в 30 году до н. э. Другие летописцы полагались на более ранние источники и народную молву и грешили некоторыми вольностями в изложении, а также изрядной долей низкопоклонства перед Римской империей. Посему современные работы, посвященные этим темам — в чем честно признаются сами авторы, — могут быть использованы в качестве фактографических данных относительно того, что случилось в Александрии, лишь с определенной натяжкой.

Как утверждал герой романа, жрец Аполлона, говоря о мифических стрелах Геракла: «Как только история рассказана, она становится правдой. Любая невероятная легенда или самая чудесная сказка содержит в себе частицу истины». К истории, благодаря которой на свет появилось это повествование, его слова относятся в полной мере.

Тем не менее я глубоко признательна авторам многочисленных томов, содержащих факты и «факты», в особенности Светонию с его «Жизнью двенадцати Цезарей», Плутарху и его «Сравнительным жизнеописаниям», Джойс Тилдесли и ее книге «Клеопатра: Последняя царица Египта», а также Энтони Эверитту, написавшего книгу «Август: жизнь первого римского императора». В жанре художественной биографии очень рекомендую отмеченный Национальной литературной премией потрясающий роман Джона Вильямса «Август». В произведении дан совершенно иной взгляд на многих персонажей, которые появляются и в «Царице царей». Кроме того, я обращалась к творениям Овидия, Вергилия, Горация, Диона, Страбона, Шекспира и других поэтов и историков.

Одним из главных удовольствий во время работы над «Царицей царей» стала возможность воспользоваться подробностями биографий Антония, Клеопатры, Августа и вплести их в историю, рожденную моим собственным воображением. Смерть Клеопатры, к примеру, описана Плутархом как таинство за закрытыми дверями. Царицу и ее служанок обнаруживают бездыханными; единственный след на ее теле — два крохотных укола. Ядовитой змеи, которая якобы помогла Клеопатре свести счеты с жизнью, никто не обнаружил. Сам Плутарх, похоже, только подозревал, что дела обстояли именно так. Однако все это превратилось в общепринятую версию. Я же изобразила иную картину, предшествовавшую «смерти» Клеопатры, и предложила другое объяснение следам от змеиных клыков на ее теле.

В том, что касается древних верований, магии, прорицания и мифологии, я черпала информацию и вдохновение в «Золотом осле» Апулея, который известен и под названием «Метаморфозы». Также следует упомянуть «Метаморфозы» Овидия, «Имя ведьмы» Кимберли Страттон. Некоторые дельные мысли по поводу пугающей изощренности вооружений Древнего мира и яда Гидры я позаимствовала в книге Эдриен Мейер «Греческий огонь, отравленные стрелы и „скорпионовые бомбы“».

Относительно греческого колдовства, Аида и теней я обращалась к множеству источников, как классических, так и современных. В «Энеиде» Вергилия я почерпнула сведения по географии Аида. «Одиссея» Гомера стала кладезем информации, так же как и «Медея» Еврипида и «Метаморфозы» Овидия. Классический ритуал вызова теней очень схож с тем, который я описала здесь. Призраки действительно требуют кровавых жертвоприношений, которые возвращают их разум и память из царства мертвых. Мимолетный эпизод с пребыванием Клеопатры в Элизиуме в эпилоге навеян прекрасным стихотворением Джеймса Эйджи «Описание Элизиума».

Мне необычайно повезло, что один из моих друзей является специалистом по ранней и классической христианской магии, поэтому в процессе подготовки я пользовалась трудами и знаниями Дейны С. Коллерес.

Чтобы разобраться в древнеегипетской истории, магии, религии, фольклоре и иероглифической письменности, я изучила множество документов, как древних, так и современных, включая египетскую «Книгу мертвых», известную и под названием «Главы о выходе к свету дня». Сохмет — реальная богиня египетского пантеона. Ее история по большей части изложена в этой книге в том виде, в каком она дошла до нас в египетских легендах. Особенно впечатляющее описание отношений между Сохмет и Ра и предпринятой Сохмет попытки уничтожить человечество можно найти в труде Джеральдины Пинч «Магия в Древнем Египте». Эта замечательная работа включает дискуссию о семи убийцах Сохмет. Однако Чума, изображенная в «Царице царей», обязана своему появлению ирландской «Легенде о юношеских деяниях Финна и Бирги, магического копья, которым он поразил сладкоголосого великана Аиллена». В более позднем воплощении Сохмет считалась покровительницей женского начала, ответственной за роды и месячные циклы. Налицо — явное «понижение в должности» в сравнении с прежними ее обязанностями. Тогда Сохмет отвечала за войны, истребление врагов Ра и египетских фараонов. Ничего удивительного, что в этой книге она уже созрела для более интересных дел.