— Лиза, — весело отозвался Костя, не получив ответа от меня. — Именно она прикончила женщину, которую Влад считал своей матерью. Да и его отца со временем тоже убрала она.
В машине вновь повисло молчание. Костя вынул из-за пояса своих форменных брюк пистолет и отбросил тот на панель. Я же, проследив за его действиями, неожиданно ощутила то, чего в моей измученной душе не могло сейчас быть и в помине. Злость! Ярость! Отчаяние! Всё это накрыло меня с головой, отдавая покалыванием в кончиках пальцев, отчего я машинально сжала ладони, до крови впиваясь в них ногтями.
Он безумец! На каком основании он сделал выводы, что я верчу мужчинами как мне заблагорассудится. Бред! Да провались они все пропадом! И он сам в том числе!
Я не заметила, как моя сумка опустилась мне на колени. Та самая, что осталась у Лёхи в квартире. С документами и деньгами.
— Держи, — сказал Костя, остановившись рядом со зданием аэропорта. — Больше не теряй.
Он первым вышел из машины, и, прежде чем Костя успел открыть дверь с моей стороны, мой взгляд остановился на пистолете, небрежно им отброшенным на панель управления. И я уже знала, что буду делать дальше…
Поставив на ленту мою сумку, Костя спрятал наши паспорта в карман, увлекая меня прочь от стойки регистрации. Я не знаю, что меня сподвигло обернуться назад, но лучше бы я этого не делала.
Лёша смотрел мне вслед с выражением вселенской грусти на лице. А вот Саид был взбешён. Это отчётливо читалось во взгляде его дьявольских глаз. Подумать только, они опоздали буквально на пару минут. Да уж, судьба только что жестоко посмеялась над всеми нами.
— Любишь меня? — до боли знакомые слова, на этот раз произнесённые не Им, прорвались сквозь пелену оцепенения, вырывая из плена Его взгляда.
Костя повернул меня к себе за плечи, и я была готова расхохотаться ему прямо в лицо. Обязательно загляну к психиатру. Сразу, как только выберусь из всего этого дерьма.
— Очень, — ответила я на полном серьёзе, стараясь не замечать безумного блеска на дне его зрачков.
А про себя я подумала, что ему тоже не помешало бы показаться специалисту. Вслух я, понятное дело, ничего такого не сказала. Лишь едва уловимым движением потянулась к карману его пиджака.
Костя удовлетворился ответом, запечатлев на моих губах поцелуй (тоже безумный, как иначе) и повёл меня к выходу на посадку.
Задекларировав наличные доллары, я поставила ручную кладь на рентген-сканер и первой прошла через рамку металлодетектора. Я даже не обернулась, когда за моей спиной взвыла сирена, оповещая о пистолете в кармане Кости. Том самом, из которого он застрелил моего мужа. Я просто шла вперёд, не обращая внимания на всеобщую суету. Уже в самолёте я сняла тонкие перчатки, которые не помню даже как одевала. Скомкав их, отправила в карман.
«Всё будет хо-ро-шо, — уверяла я себя саму, когда самолёт разогнался по взлётной полосе. — Обязательно будет!»
Эпилог
— Slavka, zase mas spozdeni (Славка*, опять опаздываешь).
— Promin, Lukasi. Tohle je naposledy (Извини, Лукаш. Это в последний раз).
— Tohle jsi rikala uz nekolikrat (Ты уже несколько раз говорила то же самое).
— Tentokrat to myslim vazne (В этот раз, на полном серьёзе).
Повязав белый передник на изрядно выпирающий живот, я улыбнулась шеф-повару.
Лукаш Новотный — отличный дядька и добрейшей души человек, даже несмотря на то, что любит лишний раз поворчать — опоздала я всего-то на пару минут.
Поздоровавшись с остальными участниками кулинарного курса для новичков, я заняла своё место у длинного стола.
— Tak vazeni, kdyz uz Slavka poctila nas svou pritomnosti, navrhuji konecne zacit. Srnci hrbet prospikujeme casnekem a slaninou, osolime a vetreme do nej koreni (Что ж, уважаемые. Раз уж Славка соизволила почтить нас своим присутствием, предлагаю наконец-то начать. Оленину нашпигуем салом и чесноком, вотрём в неё соль и специи).
Распластав свой кусок оленьей вырезки, я, вместе с остальными, принялась за дело. Внимательно наблюдая за манипуляциями умелых рук шеф-повара, я изо всех сил пыталась воспроизвести то же самое. За три месяца я уже успела изучить все пошаговые рецепты супов, гарниров, множество десертов и всевозможных не очень сложных «минуток» — так Лукаш называет блюда быстрого приготовления. Получаться начало далеко не сразу. Первое время он постоянно возводил глаза к потолку или хватался за свои таблетки. Но видя упорство, с которым я подошла к делу, со временем всё-таки сменил гнев на милость.
Меня же кулинария увлекла со страшной силой. Я даже сама не ожидала. Дома я то и дело импровизировала, постоянно пробуя новые рецепты. Но готовить дома, по книжкам — это одно, а наблюдать и учиться у профессионалов — совсем другое. Вот чего-чего Лукаш на дух не переносил, так это отсебятины. Поэтому, закусив губу от переизбытка энтузиазма, я старательно повторяла каждое его действие.
Нет, я вовсе не собираюсь посвятить себя искусству приготовления пищи и стать в дальнейшем поваром. Это лишь хобби для души.
— Co’s to udelal? Ty’s to maso prorizl naskrz! Pane Boze, kde jsou moje prasky?!(Что ты натворил? Да ты разрезал мясо насквозь! Господи, куда подевались мои таблетки?!)
Нерадивый ученик понурил голову под тихие смешки единомышленников, а Лукаш, по своему обыкновению, снова схватился за сердце, разглядывая дыру в нежной вырезке.
Усмехнувшись, я вынула из кармана своего безразмерного платья специально заготовленный «Пустырник Форте» в таблетках и поставила перед Лукашем. Сомневаюсь, что сердце — это действительно то, что Лукаша беспокоит, но с его патологической любовью к приготовлению пищи, набирать курс полных новичков — прямой путь к нервному срыву.
— Tady mas. Pul hodiny po jidle (Вот, возьми. Спустя пол часа после еды).
Покрутив недоверчиво пластиковую баночку, он засунул её в карман своего рондона.
А я громко охнула и схватилась за бок, неожиданно получив ощутимый тычок под ребро от сынули. Игнорируя всеобщие взгляды, я погладила свой внушительный живот через передник, мысленно призывая малыша успокоиться, пока Лукаш не слёг с тахикардией. Каждый раз скептически наблюдая за тем, как мой живот увеличивался в размере, он ворчал по поводу того, что его святая святых — всего лишь кухня, а не родильный зал.
Сейчас я как обычно послала ему самую невинную улыбку, на которую только была способна, и продолжила возиться с мясом.
— Na masle orestujeme zbytek casneka a slaninu, na ni pak zprudka hrbet, aby se maso zatahlо. Kdyz je opeceny, pridame korenovou zeleninu, do ni 1 polevkovou lzici cukru a nechame karamelizovat (Остаток сала и чеснока обжарим на масле, следом со всех сторон обжарим оленину, чтобы мясо затянулось. Добавив корнеплоды и столовую ложку сахара, карамелизуем на сковороде).
По кухне тут же разнёсся умопомрачительный запах, а я машинально сглотнула слюну. До сих пор не верится, что я вообще способна на подобный кулинарный подвиг. Нужно будет по дороге домой купить свежих овощей к мясу. И Женьку, пожалуй, сегодня заберу я сама — погода просто сказка, грех не прогуляться по городу. После унылой продолжительной зимы, мартовское солнце — словно яркий лучик среди тяжёлых снеговых туч.
Уже предвкушая приятный вечер и вкусный, собственноручно приготовленный ужин, я улыбнулась своим мыслям под монотонный бубнёж Лукаша:
— Pak prilijeme asi 2 dl cerveneho vina, do tohoto zakladu vlozime zpet maso. Prikryjeme a dame do trouby peci…(Далее, добавим примерно 2 дц. красного вина, поместим туда мясо, прикроем и отправим в духовой шкаф…).
На улице я подняла лицо к небу, наслаждаясь яркими лучами солнца, и тут же получила от сыночка ещё один ощутимый удар.
— Тише, не безобразничай, — вновь погладила я свой живот через пальто.
Порыв лёгкого ветра прошёлся по моим коротким волосам, отбрасывая на лицо чёлку. Женька до сих пор не может мне простить отрезанные косы, хотя, кажется, к моему каре она уже начала понемногу привыкать.
Потолкавшись ещё немного, малыш успокоился. А я, перехватив поудобнее свёрток с запечённым мясом, направилась в сторону детского сада.
Прага мне всегда нравилась. И когда встал вопрос, где нам с Женькой осесть, всё решилось само собой. Раньше мы с ней частенько выбирались сюда на выходные. Может, поэтому кардинальная смена обстановки прошла более-менее гладко.