— Тогда я вставлю тебе сзади, и люди снаружи увидят, как твоя грудь при каждом толчке прижимается к стеклу, как ты морщишься от страсти, как тебя охватывает оргазм и ты чувствуешь, как я следую за тобой и кончаю в тебя.
Его слова подобны наркотику, распространяющемуся по моему телу, затуманивающему мой рассудок. Я не выдерживаю, издаю стон, двигаюсь навстречу его пальцам, продолжающим дразнить меня.
— Тебе это нравится, Грейс? — спрашивает он, сильно надавливая на мою жемчужину, отчего меня сотрясает новая сладостная волна.
— Да, — шепчу я, уносясь вдаль, и не сразу замечаю, что в дверь стучат. А Джонатан реагирует мгновенно.
Он вынимает из меня пальцы, поправляет на мне платье, поворачивает меня, и я, одурманенная, удивленная, стою рядом с ним. На большее времени не хватает, поскольку Кэтрин Шепард уже открыла дверь и вошла в кабинет.
— Прошу прощения, — произносит женщина; она кажется испуганной.
Нужно быть слепым, чтобы не заметить: мы с Джонатаном секунду назад занимались тем, что не имеет никакого отношения к балансам и деловым отчетам. Ведь несмотря на то, что он больше не прикасается ко мне в самых интимных местах — его рефлексы просто поразительны, — мы все еще стоим слишком близко друг к другу и слишком далеко от стола и всех важных бумаг. Кроме того, мои туфли и трусики лежат на полу перед нами, чего Кэтрин Шепард, к счастью, не видит, потому что между нею и нами стоит письменный стол. Но что она заметит наверняка — так это мои красные от стыда и близкого оргазма щеки.
Впрочем, растерянность на ее лице почти стоит этой щекотливой ситуации.
— Я не хотела мешать. — В ее голосе слышится смущение, даже некоторый шок. Как будто она ожидала чего угодно, только не того, что застанет меня и Джонатана в двусмысленной ситуации. — Это только что принесли. — В руках она держит конверт.
Джонатан оглядывается через плечо с каменным выражением лица.
— Я посмотрю позже, — произносит он, и по тону его голоса становится ясно, что вторжение Кэтрин Шепард он расценивает как нечто совершенно излишнее. Он так умеет. Умеет поставить на место одним только голосом.
И его секретарша знает его достаточно хорошо, чтобы тут же все понять.
— Конечно, — отвечает она и уходит, крепко закрыв за собой дверь.
На миг мы замираем в неподвижности, но затем я вдруг начинаю хихикать, чувствуя абсурдность ситуации.
— Вот видишь, я же говорила тебе, что она может войти, — решаю я поддразнить его. — Это было на грани.
Джонатан снова поворачивается ко мне, рассматривает, сдвинув брови, затем наклоняется, поднимает мои трусики и туфли. Очевидно, ему это совершенно не кажется смешным.
Он почти с грубостью хватает меня за руку и тащит за собой через весь кабинет в примыкающую к нему спальню. Закрывает дверь и поворачивает ключ в замке, бросает мои вещи на пол, подталкивает меня к кровати, так что я падаю на нее спиной вперед, сам остается стоять рядом. Решительное выражение лица, с которым он меня разглядывает, вообще-то должно бы насторожить меня. Вместо этого оно меня возбуждает. Я приподнимаюсь на локтях, осознавая, что в таком положении низкий вырез моего платья открывает бульшую часть груди, но меня это не пугает. Совсем наоборот.
— Разве мы не сделаем это у окна? — с сожалением в голосе интересуюсь я.
— Сделаем, — отвечает он. — Мы сделаем это везде, где захотим. И у окна тоже. Но тогда, когда нам не смогут помешать.
— Я думала, ты этого и хотел.
Он поднимает брови.
— Чего? Чтобы меня застукала собственная секретарша? Нет. Я просто… не до конца продумал.
Все пошло не так, как того хотел Джонатан Хантингтон, и это совершенно не в его духе. Что заставляет меня усмехнуться. Возможно, возбуждение и тот факт, что я лежу на его кровати без трусиков, ударило мне в голову.
— Что, нечто подобное уже было? — с любопытством интересуюсь я.
— Грейс, ты что, не слушала меня? Я обычно не занимаюсь сексом с женщинами, с которыми работаю, ни в офисе, ни дома. Потому что знаю, чем это закончится — слезами и требованиями, которые я не хочу выполнять. Которые я не стану выполнять и в твоем случае, не забывай об этом. — Он серьезно смотрит на меня, но сейчас я не желаю об этом думать. Лучше о том, где и с кем он этим занимается, если не со своими сотрудницами.
— Но ведь ты занимаешься сексом, да? — Похоже, вопрос этот лишний и забавляет его, потому что он улыбается.
— Да.
— А где?
Улыбка сползает с его губ, становится менее открытой.
— Например, здесь, — отвечает он. — С тобой. В порядке исключения.
Я сглатываю слюну, отчетливо чувствуя, что он уходит от ответа. Может быть, у него действительно был секс здесь, или он просто не хочет рассказывать мне о клубе, о котором я так много размышляла?
Теперь, когда Джонатан готов быть со мной, мысль об этом волнует и пугает одновременно. Я так мало о нем знаю. Что это может быть: то, что он ищет там и, очевидно, находит? И с кем?
Джонатан выглядит так, как будто в голову ему пришла какая-то мысль. Он разворачивается и исчезает в ванной. Вернувшись, кладет на прикроватный столик пачку презервативов. А затем начинает расстегивать рубашку.
— Раздевайся, — приказывает он и добавляет: — Медленно.
По спине пробегает горячая волна дрожи, когда я поднимаюсь и становлюсь на колени на кровати. На миг замираю, затем глубоко вздыхаю, развязываю пояс на платье, сбрасываю его с себя. Не считая черного бюстгальтера с кружевами, который остался на мне, я абсолютно голая, потому что трусики с меня Джонатан уже снял.
Довольно странно раздеваться перед ним, но у него дома я уже делала и другие вещи. Кроме того, в этом есть что-то запретное, что сильно заводит меня, заставляя проявляться такие стороны, о существовании которых я раньше даже не подозревала. Словно в замедленной съемке, я сдвигаю платье с плеча, позволяя ему повиснуть на локте, затем повторяю это с другой стороны, стягиваю с себя платье полностью и бросаю его на пол рядом с кроватью.
— Так хорошо? — спрашиваю я; мне нужно его одобрение, чтобы осмелиться действовать дальше.
Джонатан кивает.
— Продолжай.
Он расстегнул рубашку, но теперь стоит неподвижно, только смотрит на меня, а в глазах его вспыхивают опасные искорки. На меня волной накатывает возбуждение, я закусываю губу, заводя руки за спину и раскрывая застежку на бюстгальтере, который я тоже медленно снимаю.
Мои соски настолько затвердели и заострились, что мне почти больно, меня охватывает дрожь. Ведь я понятия не имею, что он собирается со мной делать, и это еще больше усиливает мое желание.
Он делает шаг к кровати.
— А теперь раздень меня, Грейс, — хриплым голосом произносит он.
Я жадно бросаюсь к нему, кладу руки на ремень его черных джинсов, дрожащими пальцами расстегиваю его, расстегиваю ширинку. Его пенис полностью эрегирован, гордо дергается мне навстречу, такой же внушительный, как и в прошлый раз, я восхищенно обхватываю его, чувствуя стальную твердость под шелковой кожей. Затем он вдруг вздрагивает, и я поднимаю глаза на Джонатана, который смотрит на меня сверху вниз горящими глазами.
— Возьми его в рот.
Когда я слышу это требование, мое сердце начинает биться быстрее. Все это внове для меня и немного даже слишком. Но я давно уже переступила границы стыда. Я хочу попробовать его на вкус, и это ужасно возбуждает меня: то, что я делаю ему нечто настолько интимное. Поэтому я открываю рот и сжимаю губами кончик пениса, осторожно ощупываю его языком. Я чувствую его настоящий запах, земляной, мужской и волнующий, пробую на вкус его суть, осторожно начиная сосать.
Он издает стон, подается бедрами вперед, входя немного глубже, а потом еще глубже. Теперь он полностью наполняет мой рот, растягивает мои щеки, и при мысли о том, что сейчас он сделает то же самое с моим влагалищем, мышцы внутри меня судорожно сжимаются. На меня накатывает новая волна жара, я начинаю жадно сосать, гораздо увереннее трогая его языком.
— Да, так хорошо, Грейс.
Джонатан тяжело дышит. Он кладет руки мне на затылок, мелкими толчками входит в мой рот. Сначала я замираю, захваченная врасплох этим новым опытом. Но когда он делает слишком резкое движение и входит дальше в мой рот, я чувствую рвотный позыв. На глазах выступают слезы, я резко подаю голову назад, выпускаю его из своего рта.