— Мистер Хантингтон? — В дверном проеме внезапно возникает светловолосый Стивен. В руке он держит свернутый в трубочку журнал.
Похоже, Джонатан понимает, чего от него хочет Стивен.
— Прошу прощения, я на минутку, — говорит он, обращаясь к нам, и вместе со Стивеном направляется в коридор рядом с регистратором. Мы с Александром остаемся одни в изысканной комнате ожидания.
Поскольку я стою у самой двери, мне видно, как Стивен показывает своему начальнику журнал, но я не вижу, что это за журнал, так как Джонатан стоит спиной ко мне. Они разговаривают, я вижу, как кивает шофер. Внезапно я чувствую руку на своем плече и испуганно вздрагиваю.
Александр стоит рядом и глядит на меня с легкой улыбкой на лице. Я тут же понимаю, что сейчас речь пойдет о том, о чем я предпочла бы с ним не говорить.
— Я знаю, что меня, в общем-то, это не касается, Грейс, но что это за эксперимент, который Джонатан проводит с вами?
Я краснею.
— Не знаю, что вы имеете в виду. — Я пытаюсь увильнуть от ответа.
— А мне думается, что знаете. И прежде чем вы обидитесь, скажу: я был бы рад, если бы это оказалось тем, чем кажется.
— И чем же это кажется? — спрашиваю я, терзаемая любопытством и смущением.
— Тем, что в жизни моего друга наконец-то появилась женщина. — Он смотрит в коридор, где Джонатан все еще беседует с шофером с несколько скептическим выражением лица. — Хотя верится в это с трудом.
Услышав это, я вздыхаю.
— И теперь, я полагаю, вы намерены меня предостеречь?
Александр в недоумении глядит на меня, затем улыбается.
— Нет, вообще-то даже не собирался. — Лицо его снова становится серьезным. — Но предостережение, думаю, все же лишним не будет. Джонатан непрост, Грейс. И никогда таким не был. К нему очень сложно подобраться, и, хотя я знаю его уже очень долго, существуют вещи, о которых он не говорит даже со мной. — Он задумчиво трет лоб. — И женщина рядом с ним — такого, можно сказать, не было никогда.
Я озадаченно смотрю на него.
— Но я ведь не первая женщина, которая с ним… — Я не в силах закончить фразу, и краска на моих щеках становится гуще. — Или…
Александр смеется, по-видимому, его все это забавляет.
— Нет. Боюсь, такихженщин в его жизни много, Грейс. Но не было ни одной, с которой он проводил бы дни. Которую он брал бы с собой везде, даже сюда.
Мое сердце начинает биться быстрее.
— И что это значит? — с надеждой спрашиваю я, но Александр не успевает мне ответить, поскольку в этот миг в комнату возвращается Джонатан.
Он переводит взгляд с меня на своего компаньона, хмурит лоб.
— И чего же хотел Стивен? — интересуется Александр.
— Спрашивал насчет Сары. И нам нужно было… еще кое-что обсудить.
Я уже успела узнать Джонатана достаточно хорошо, чтобы заметить: об этом он говорить не хочет. И он не ответит, даже если кто-то из нас станет его расспрашивать. Кроме того, в этот момент пришла сестра, чтобы отвести нас наверх, в отделение интенсивной терапии.
Во всех коридорах, по которым мы идем, спокойно и тихо, обстановка кажется весьма торжественной, совсем не такой, как в знакомых мне американских общественных больницах. На входе в отделение сестра раздает нам всем зеленые халаты с длинными рукавами и завязками на спине, похожие на смирительные рубашки, которые нам приходится надеть, чтобы иметь право войти в эту палату. Джонатан и Александр сразу надевают их и, спросив у медсестры, где лежит Сара, торопливо бросаются к комнате, на которую та указывает. Но я медлю.
— Я лучше здесь подожду, — объясняю я приветливой женщине, на табличке у которой написано «Кэрол Морган». — А то у мисс Хантингтон окажется слишком много посетителей.
Это объяснение я придумала минуту назад, потому что мне вдруг стало не по себе при мысли о том, что придется предстать перед сестрой Джонатана — и его отцом. В конце концов, они оба со мной не знакомы, будут спрашивать себя, что я здесь делаю. А я и сама не знаю ответа на этот вопрос.
Сестра забирает у меня халат, но, вместо того чтобы унести его, требовательно протягивает его мне, помогая надеть, затягивая сзади завязки.
— Можете спокойно идти, никаких проблем, — заверяет она меня.
— Но я думала… Разве можно пускать сразу столько людей в интенсивную терапию? — удивленно спрашиваю я. Ведь и граф уже должен быть возле Сары, а значит, вместе со мной рядом с ней находилось бы целых четыре посетителя.
Сестра улыбается.
— Все зависит от ситуации. Если пациенты находятся в критическом состоянии, то нет. Но у леди Сары другая ситуация. — Она наклоняется ко мне, видя, что я продолжаю смотреть на нее скептически. — Кроме того, регулярные пожертвования лорда Локвуда способствовали недавнему расширению больницы. Поэтому несколько посетителей одновременно больше не представляют проблемы, — добавляет она с многозначительным видом, и я понимаю.
В принципе, так обычно не поступают. Но для графа и его семьи они делают исключение, поскольку он оказывает клинике финансовую поддержку. Значит, он тоже всегда получает то, чего хочет, и ему даже не приходится просить — как и его сыну.
— Леди Сара лежит там, впереди, — поясняет сестра Кэрол и указывает на комнату, в которой уже скрылись Джонатан и Александр. Я медлю, но затем мое любопытство побеждает робость, я открываю дверь и осторожно вхожу.
Это современно обставленная, очевидно, действительно недавно отремонтированная комната, небольшая, но и не узкая. Джонатан сидит на широкой и высокой кровати, единственной в комнате, и держит за руку молодую девушку, лежащую на ней. На ее руках и груди закреплены трубочки и измерительные зонды, ведущие к стене с мониторами за кроватью, издающей пугающие сигналы.
Сара Хантингтон — несомненно, сестра Джонатана. Она мельче, чем он, и намного ниже, но тоже очень красива. Ее глаза сверкают такой же синевой, как и его собственные, ее короткие темные волосы имеют похожий оттенок. Они обрамляют ее бледное лицо, глубоко утонувшее в подушке, на нем отпечатались боль и тяготы пережитой аварии. Но, несмотря на это, она улыбается Джонатану и Александру, стоящему у кровати с другой стороны. Однако, кроме этих троих, в комнате нет никого, отца Джонатана не видно нигде.
— Тебе больно? — Джонатан сидит спиной ко мне, поэтому я не вижу его лица, но слышу, насколько мягко звучит его голос. Он все время поглаживает руку сестры большим пальцем.
Сара качает головой.
— Нет. Просто чувствую себя несколько… скованно, — отвечает она, указывая на гипсовую повязку на своей левой ноге. — Боюсь, быстро мне от нее не избавиться. Врач считает, что пройдет несколько недель, прежде чем я отсюда выйду.
— Мы позаботимся о том, чтобы тебе не было скучно, — заверяет ее Александр, и Сара улыбается ему. Затем ее взгляд падает на меня.
— Привет, — удивленно произносит она, но в голосе ее нет неприязни, и я смущенно отвечаю на ее приветствие. Я понятия не имею, что говорить или как представиться. Но Джонатан, обернувшись ко мне, берет инициативу в свои руки.
— Сара, это Грейс, — объявляет он. — Она… работает на меня.
Я замечаю его напряжение, чувствую, как во мне нарастает разочарование. А чего я ожидала? Что он представит меня в качестве своей новой девушки? Он ведь говорил, что о подобных отношениях не может быть и речи. Тем не менее к горлу у меня подступает комок, когда я вхожу в комнату и закрываю за собой дверь. Смущенно подхожу ближе к кровати, останавливаюсь в ногах.
В глазах Сары, так похожих на глаза Джонатана, вспыхивает искорка веселья, когда она переводит взгляд с Джонатана на меня и обратно.
— Очень приятно, Грейс, — отвечает она, и, пожимая плечами, указывает на свою загипсованную ногу. — Жаль только, что мы знакомимся в подобных обстоятельствах.
Ее слова звучат так, как будто она знает, кто я, но ведь этого не может быть. Или Джонатан рассказывал ей обо мне? Но затем Сара и Александр переглядываются, и я понимаю, благодаря кому информация о моем появлении в мире «Хантингтон венчурс» дошла до нее.
Хоть эти двое, очевидно, и не вместе, но совершенно ясно, что они очень близки. Мне вспоминаются насмешливые замечания Джонатана, которые он отпускает всегда, когда Александр заговаривает о Саре. Очевидно, он исходит из того, что сестру совершенно не интересует его компаньон, но мне кажется, что он ошибается.