Мила Фомина - Цвет Тиффани

Его взгляд опустился на ее губы, которые мгновенно пересохли. У Наташи в душе тут же поднялся ураган эмоций. Желание. И отрицание.

– Нет, нет… – Она мотала головой и пыталась отодвинуться от него прямо на стуле.

– Да, – утвердительно сказал, удерживая ее стул на месте.

– Нет! Все! Хватит с меня! – зло сказала ему в лицо.

– Хорошо, – громко сказал Игорь, заставив тем самым Наташу замолчать в растерянности.

– Что? – не верила она своим ушам.

– Я тебя отпущу. – В подтверждение своих слов Игорь убрал руки.

Все еще не веря в то, что Вольский с такой легкостью ее отпускает, Наташа хлопала глазами, глядя на него. Игорь не делал больше попыток дотронуться до нее или поцеловать. Он поднял ладони, намекая что не прикоснется к ней, и даже отодвинулся от нее вместе со стулом.

Наташа нерешительно поднялась и пошла в коридор, спиной чувствуя, как Игорь поднялся следом.

Он молча остановился возле входной двери и открыл ее. Наташа взяла пакеты и, все еще не веря, что Игорь ее отпускает вот так просто, сделала шаг к выходу. На душе скребли кошки. Она сама не понимала, откуда взялось это желание, ведь она уже все для себя решила, но как же хотелось, чтобы Игорь обнял и поцеловал. И в этот момент, словно услышав ее мысли, мужчина одним резким движением развернул ее и прижал к стене спиной. Наташа опомниться не успела, как его губы накрыли ее. После рывка казалось необычным ощутить мягкие губы. Этот поцелуй был нежным и горьким на вкус, в нем не было и капли страсти, и закончился он непозволительно быстро. Ее кулаки сжались, так сильно пальцы хотели притянуть его обратно к себе. Губы жгло в желании продолжения. Но нельзя. Игорь отстранился и отошел, ероша волосы, а Наташа подняла пару пакетов, которые выронила, и выскользнула за дверь.

Она быстро шла по выложенной камнем дорожке и думала о том, как у неё хватило сил все это сказать. Да и откуда они взялись? Ведь чаще всего бывает, что разговор с человеком закончился, а ты потом в голове его прокручиваешь и думаешь: надо было сказать ещё это и это, а лучше вот это. А тут… Наташа превзошла себя. Слишком много сказала, не нужно было этого делать, не нужно…

Как пришла домой, она совсем не помнила. О чем-то говорила с Соней, кормила ее ужином, но словно не она, а автомат. И спать легла в таком же состоянии. Тысяча мыслей и ни одной одновременно. Нужно поспать. А думать завтра, все завтра…

Когда в жизни все идёт кувырком, хочется сесть где-нибудь в углу, переждать, а после с улыбкой выйти, и чтобы все стало как прежде. Но Наташа поняла, что как прежде уже никогда не будет. Все ее мысли ежеминутно крутились вокруг Игоря, даже в операционной, что совсем ей не понравилось. Такого еще не было, чтобы она не смогла отключиться на все сто процентов. Это пугало и не слабо. Задумалась, что может съездить в отпуск, проветрить мысли, забыть наконец-то все. Только так просто это не получится, потому что работать в отделении было некому. Димка один все не потянет. Он вообще уже два дня странно себя вел, может, тоже заработался уже. Андрей уехал, новенького еще не прислали, ночных врачей в день не перегонишь, а Горыныч еще лежал в больнице. Слухи насчет него по отделению витали самые страшные. И что снова хочет наложить на себя руки, и что с ума сошел. Заведующей ей рассказал, что психиатры не увидели у него патологии, что весьма обнадеживало. Просто мужик впал в депрессию. Она много думала над его поступком, и поняла одну вещь: он тогда все продумал, остался в больнице, таблеток выпил ровно столько, сколько нужно было не умереть в секунду. И ждал. Он, похоже, решил, что если умрет, значит так ему и надо. А если спасут, то есть надежда на прощение. Может самого себя. Может и кого другого. Мы все в душе эгоисты, и за любой поступок хотим прощения. Он увидел такой выход. Возможно, зерно разума там и было…

Собравшись с духом, Наташа сходила к нему в конце рабочего дня.

– Привет. – Она тихо зашла в полутемную палату.

Шторы были плотно закрыты, мужчина лежал на боку и даже не пошевелился на голос. Несмотря на то, что Наташа знала, что права, чувство вины отпускать никак не желало. Поселилось где-то в глубине души и потихоньку грызло, выедая. Наверное, поэтому и пришла.

– Знаешь, если будешь продолжать жить в подземелье, тебя скоро в психиатрическое переведут, хочешь?

Подошла к окну и открыла полностью шторы, а следом и форточку, впуская лучи весеннего мягкого солнца и свежий воздух.

Мужчина закряхтел и перевернулся на другой бок. Не хочет разговаривать…

– Ты дурак, Горыныч. Знаешь об этом? – Она взяла стул с высокой спинкой и села посередине палаты.

Он продолжал молчать. Ладно, Москва тоже не сразу строилась.

– Тебе внуков не жалко? Два мальчика таких славных. Сколько им сейчас? Два или три? – Она постаралась припомнить, когда у него родились внуки-близнецы.

– Два с половиной, – раздался хриплый голос.

– Вот. Вырастут пацаны, спросят у бабушки, а где деда? А она глаза спрячет, соврет ерунду какую-нибудь. Наверное, скажет, отравился и умер. Но они правду все равно узнают, такие вещи не скроешь. Вот пример какой классный им будет. Узнают, что так тоже можно. Будет у них в восемнадцать любовь неразделенная, тоже решат: пойду-ка я убьюсь, жить мне незачем, поступлю как дед! Да?

– Ты что несешь? – Он приподнялся.

Наташа скривилась на этой фразе. Терпеть ее не могла.

– Вариант развития событий. Нравится? – закинула ногу на ногу и скрестила пальцы на колене.

– Не нравится, – буркнул, садясь на кровати.

– Еще так будешь делать? – спросила, как маленького ребенка.

А он и ответил, как маленький:

– Нет… – Она и не сомневалась. Шумно выдохнула.

– Ты когда на работу выйдешь? Андрея нет, а я в отпуск хочу. – Она говорила с ним обычно, словно и не было ничего, понимая, что сейчас уже так надо.

– Куда мне выходить? Месяц прошел давно… – Он опустил голову, чуть ли не кладя ее себе на колени.

– Посмотри на меня, – попросила Наташа тихо.

Горыныч нехотя поднял голову и повернулся.

– Ты знаешь меня уже много лет и в курсе, что я всегда поступаю справедливо и по совести. Я не жалею о том, что было и как. Но думаю, ты наказал себя уже достаточно. Хватит, Федор Григорьевич, выходи в понедельник на работу и отпусти меня в отпуск!

– Ты не расскажешь? – сбивающимся шепотом спросил.

– Я рассказала Димке. Уж прости, после твоего финта ушами мне надо было высказаться. Больше никому. С ним, думаю, тебе будет договориться проще. Вряд ли у нас с тобой получится еще дружба, но зла на тебя не держу, думаю, работать нам это не помешает. Все, иди домой и побрейся, что ли… А еще врач…

Помотала головой и направилась к выходу, а на пороге услышала тихое «спасибо». Не оборачиваясь, пошла к себе в отделение, чувствуя небывалое облегчение. Да, иногда стоит прощать людей. Ведь он раскаялся в своем поступке, хоть и так глупо поступил. Наташа увидела его с изнанки, наверное, этого хватило для принятия решения.

Наташа вышла с работы, прикрыла глаза и глубоко вдохнула свежий воздух. Весна, пора любви – так, кажется, говорят? Не про нее… Открыв глаза, удивилась увиденному. Прямо на неё шел Константин, журналист, а рядом с ним семенила женщина маленького роста. Она уловила замешательство в его взгляде, но уже через секунду он широко улыбнулся, показывая белоснежные зубы, и что-то быстро сказал женщине. Она опустила голову и прошмыгнула мимо Натальи в больницу, когда Костя остановился.

– Необычайно рад нашей случайной встрече, Наталья.

– Здравствуйте, Константин. По делам? – дежурно спросила, кивая назад, на женщину.

– Да… Врачи, сказали, у вас хорошие, да и связи теперь есть, как не воспользоваться?

Вот сейчас Наташу будто осенило. Когда она раньше думала о мужиках, до Игоря, то думала, что жадные все, у кого деньги есть. Игорь ее мнение изменил, а глядя сейчас на Костю, она все же пришла к выводу, что Игорь – исключение. Потому что товарищ напротив сейчас пойдёт к главному врачу и потребует сделать все бесплатно и в лучшем виде. И не в хороших врачах дело. А в «связях».

– Ясно. Ну удачи вам. – Она хотела пройти, но Костя ее остановил за локоть.

– Наталья, а не встретиться ли нам с вами сегодня за бокалом красного вина? – Он, похоже, пустил в ход все своё очарование, приподнимая бровь. С намёком.