Мила Фомина - Цвет Тиффани

Улыбка Наташи стала немного грустной. Ведь он прав. Во всем. Порой ей кажется, что уж лучше она была глупой курицей, тогда проблем бы было куда меньше, да и жилось на порядок проще.

– А тебе, значит, и хочется, и колется? Ты прав, мозги, кхм, выносилую так, что бежать будешь.

– Мне да, ты права! Говорю ж, умная баба и… ух! – Он снова легко засмеялся.

Наташа посмотрела в сторону. От его взгляда сейчас хотелось вновь спрятаться. Намекал он уж очень явственно.

– Уже поздно, Константин, меня дома дочь ждет, поэтому я вас покину. – Она взяла свою сумку.

– Убегаешь… Ну что ж, держать не буду. Возьми, – он протянул ей черный картонный треугольник, – и знай, я всегда помогу, чем смогу.

Визитку Наташа взяла и кинула в сумочку, будучи точно уверенной, что никогда звонить ему не будет. Когда он уже усаживал ее в такси, с совершенно искренним и переживающим лицом попросил, именно попросил, не связываться больше с Игорем.

Об этом она и думала и всю дорогу. Во что же Игорь ввязался? Значит, те сообщения действительно были предупреждением. Становилось зябко от этих мыслей. Осадок после разговора с этим журналистом все же остался. Знать, что в твоем белье копались, оказалось очень неприятно. Наташу не тронули и даже не оскорбили его намеки насчет постели, как-то это все выглядело больше несерьезным. А вот его слова о Игоре… Каждая фраза кружила в голове, заставляя Наташу находиться в напряжении. Потому что боялась. За Игоря боялась. А еще оставалось все же непонятным, для чего Константин рассказал ей о статье. Ведь, как поняла Наташа, даже Игорь об этом не знает. Пока не знает…

Уже засыпая, сквозь сон услышала звук сообщения на телефоне. Сердце замерло на мгновение, и рука быстро достала аппарат из-под подушки.

«Был в клубе, но уже еду домой. Не знаю, зачем. Там слишком одиноко».

Она прикрыла глаза. С одной стороны хотелось съязвить, чтобы нашел ту, с кем было бы не одиноко, а с другой… С другой она его настолько понимала, что стало не по себе. Ей тоже одиноко. Ей тоже хочется под так быстро ставший привычным мужской бок. Горячий, свой… Уткнуться носом в голую грудь, провести по коже губами, втянуть его запах. Наташа чуть ли не застонала в подушку, насколько ей сильно этого хотелось. Не кого-то чужого, а только его. Это желание аж душило! Сжимала телефон в руке с силой, не зная, что ему ответить. Ведь что чувствует, не напишет.

Ответ все же написала, понимая, как сильно Игорь будет им разочарован: «Привези мне завтра наши вещи». Ведь она вчера забрала не все пакеты. Но уже снова засыпая, поняла, что, возможно, не совсем разочаровала… Ведь будет их встреча. Она нужна. Нужно обязательно рассказать о статье. Что бы ни происходило между ними, это совсем не касается более глобальных проблем. Слишком много для него бизнес значит, это она уяснила явно.

Все субботнее утро она была словно на иголках. Вроде не виделись всего два дня, а такое ощущение, что вечность! И возможно, что встретятся они в последний раз, а это не могло не угнетать. Но все же заставляла себя успокоиться и настраивалась только на серьёзный и безэмоциональный разговор.

Она думала, что смогла себя взять в руки, но когда он пришёл, поняла, что все ее мысленные установки оказались бесполезными. Любой чужой человек увидел бы идеально одетого и уверенного в себе мужчину, но Наташа сразу отметила и уставший вид, и потухшие глаза, и заросшие щетиной щеки.

– Ты решил совсем не бриться? – спросила, внимательно следя за ним.

Он провёл небрежно по лицу и как-то напряжённо ответил:

– Так брутальней.

– Угу, – не могла не согласиться Наташа, и спрятала руки в карманы, потому что очень хотелось провести ладонью и узнать, насколько эта щетина жесткая. – Пойдём на кухню, я хочу тебе кое-что рассказать, – не глядя на его реакцию, отвернулась.

А Игорь удивился. Но ждать себя не заставил. Наташа встала у окна, и как только краем глаза увидела, что он зашёл на кухню, быстро рассказала о вчерашнем разговоре. Она говорила, глядя в окно, и вздрогнула, когда почувствовала руки Игоря на плечах. Даже не слышала, как подошёл.

– Где ты с ним виделась? – От его тихого голоса ей стало жарко, как и от тяжести рук, поэтому, дёрнув плечами, отошла в сторону, прежде чем ответить.

– Это не имеет значения.

– И все же, – настаивал он, а следом отвернулся и поставил чайник.

Наташа закатила глаза от этого действия. Как всегда, он чувствовал себя тут как дома, и неважно, что они расстались!

– В ресторане. – Изначально Наташа не хотела говорить, и черт его знает почему. Может, не хотела делать ему неприятно? Но он сам напросился.

– Вот даже как… – протянул он и будто намеренно не смотрел на Наташу, теперь нагло открывая холодильник.

– Игорь! Ты не дома! – возмутилась его бесцеремонным поведением.

– Я ж тебе говорил, уволил Анжелу, у меня дома шаром покати, – будто оправдался.

– А тут тебе столовая? – спросила, но совсем беззлобно. Знает…

– Ты же знаешь, я не люблю кушать в ресторане, – озвучил ее мысли.

Вот что с ним делать?

– Так, значит, с Костей ты теперь дружишь? И что же он захотел за то, что

тебе рассказал?

– Ничего.

– Не верю. – Его голос стал раздражённым, и он нервно засунул себе в рот холодный рулетик из баклажана.

– Твоё право.

Хотела уже выгнать этого наглеца, но тут в комнату забежала Соня, и к удивлению Наташи кинулась в объятия Игоря, который тут же подхватил ее на руки, а следом перекинул через плечо. Та шутливо болтала руками и ногами, смеялась, и в этот момент Наташа выбежала из кухни. Неожиданные слёзы застелили глаза, от увиденного защемило сердце и, кажется, даже душа заныла. Сонька любит его… Любит, как и она, только ей ничего не мешает выражать чувства. И, может, поэтому Соня что вчера, что сегодня, избегала мать. Обиделась…

Выйдя на балкон, Наташа глубоко вдыхала прохладный воздух, пытаясь угомонить нахлынувшие эмоции. Что она за мать такая, которая лишает своего ребёнка любимых? Ведь несмотря ни на что, Соня и Андрея любит, свято веря в то, что папу нельзя не любить, хотя их встречи в осознанном возрасте можно пересчитать по пальцам. И Наташа хочет ее этого лишить. А теперь и Игоря… Ненависть на саму себя поднималась все выше, выплескиваясь в глупых слезах, которые Наташа изо всех сил пыталась удержать. Не выходило. У неё ничего не выходит в этой жизни! Все наперекосяк! Захотелось заорать во все горло, чтобы все услышали, насколько ей больно и как сильно себя презирает за это!

Совсем рядом пролетел голубь и взмахом крыльев будто вывел из неожиданной истерики. Соня сейчас ее не поймет. И нельзя лишать дочь родного отца. И пусть не сейчас, позже, она сама должна увидеть, какой он, и сделать свой выбор. Сама. А никак не Наташа. Просто с этим нужно смириться.

А следом появилась мысль об Игоре – как тоненький лучик в душе: а может, он изменится… Правда, после того, что узнала от Кости, сомневалась в этом. Он вечно будет заниматься работой, проблемами. Деньги, деньги… Она вытерла слезы и ушла с балкона, внезапно осознав, что продрогла. Обнимая себя за плечи, направилась в ванную, умыться, но, проходя мимо кухни, кинула туда взгляд и поразилась тишине. А следом выглянула в коридор. Обуви Игоря не было.

– Сонь, Игорь ушёл? – крикнула она.

– Да, ему кто-то позвонил, и он убежал. Мам, а ты блинчики сделаешь?..

Наташа стояла около ванной комнаты, и на ее лице вновь отображалось множество эмоций. Смех боролся со слезами от обиды, но все же она смогла взять себя в руки и глупо рассмеяться. Ушёл. Работа его зовёт, да. У него снова «ерунда»… Туда ему и дорога!

Дома Наташа старалась себя занять по максимуму, заодно Соню приобщая к уборке. Рядом с дочкой было гораздо легче, поэтому оставаться одной Наташа совсем не хотела. Да и поговорить хотела, вот только никак не решалась.

– Сонь, тебе звонят, – сказала дочке, которая увлеклась вырезанием фигурок из шкурки апельсина, и не слышала разрывающегося телефона.

Соня, бросив все, быстро побежала в комнату, думая, что звонит Ксюшка, но очень удивилась, когда на экране увидела «папа».

– Привет, пап! – воскликнула она, но тут же закрыла к себе дверь, не желая, чтобы мама это услышала. Она еще помнила, что они поругались.

– Здравствуй, дочь. Я сейчас в городе, очень хочу тебя увидеть! Давай покушаем мороженого? – Он говорил бодро.