Дженнифер Майкл - Цветение обмана

Серия: Запретная любовь (книга 1)

Автор: Дженнифер Майкл

Название: Цветение обмана

Серия: Запретная любовь_1

Перевод: Света Юрьева

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Таня Медведева

Оформление:

Eva_Ber

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Проблески обмана

Меня обманули. Жизнь, которую я знал, лежит осколками, клочьями у моих ног. Я верил в то, что неуязвим. Я БЫЛ неуязвим. До тех пор, пока всё не изменилось.

Эта девушка.

Разрушение — моя погибель.

Вожделение. Ложь. Потеря.

Разбитая семья. Предательство, отмеченное кровью.

Хорошее и плохое идут рука об руку, запутываясь в стольких узлах, что я больше не понимаю, где что. Ложь глубоко проросла и стала более сложной, чем я мог бы распутать. Реальность такова, что меня одурачили, а я так и не видел, что к этому все и идет.

Мое тело держится на адреналине, подпитываемом гневом. Я благоденствую на безумии внутри меня. Страх, источающий ею, — искрит. Ее взгляд прожигает меня. Взгляд остекленевший, я ничего не могу прочитать в нем. Моя глупость изводит меня, пока я смотрю на ствол своего пистолета. Каждый неправильный шаг, каждый промах кричат в моей голове, мучая меня, как кошмар, от которого я не могу избавиться. Мой внутренний монолог в одно мгновение полон ненависти к себе и стремится разрушить весь мой мир — в следующее. Месяцы вели к этому моменту. Месяцы лжи, игр и ошибок, которые я допустил на своем пути. Мой палец на курке лежит уверенно и нерешительно в одно и то же время. Время замирает. Я ищу любой признак ответов, которые хочу получить от нее, но на ее лице ничего не отражается. Наше время вместе проигрывается в моей голове по кругу. Наивная часть меня видит правду и искренность, в то время как скептическая — чувствует ложь и обман.

Мои ответы внутри этого дома. Всего через сто шагов я соединю оставшиеся точки. За той дверью то, зачем я пришел. 

Пейсли

Мой восьмилетний нос морщится от запаха нафталина, исходящего от женщины, которая уводит меня из последнего места, которого я называла домом.

Она сильнее дергает меня за руку и тащит быстрее, чем мои маленькие ножки могут передвигаться.

Слишком много детей.

Как приемный ребенок, я привыкла ощущать себя номером.

Одной из многих… в доме, на попечении штата, дитя мира.

Термин «синдром покинутости» и близко не описывает шрамы, остающиеся после такого образа жизни.

Пара, с которой я жила до них, была ужасна. Женщина оставляла меня на заднем сидении машины, пока вонзала иглы в свою руку.

Я ненавидела уколы, поэтому не понимала, почему она это делает. Должно быть, она была очень больна. В машине всегда было очень жарко, а она часами спала после приема лекарств. Однажды, после укола, я не смогла ее разбудить. Солнце зашло, затем наступил рассвет. Я трясла ее, но она продолжала спать. Затем пришел человек в форме и забрал меня. Больше я ее никогда не видела. Я не скучала по ней. Она никогда не разрешала мне играть с другими детьми на улице.

Нафталиновая леди не задерживается надолго. Она затаскивает меня внутрь, оглядывается и выходит за дверь, едва сказав пару слов мужчине, с которым меня оставляет. Она даже не прощается со мной.

Мне не нравится этот мужчина. Он не выглядит добрым. Он даже не спрашивает меня, голодна ли я. Хотя я ничего не ела. Он просто вталкивает меня в маленькую комнату, чтобы я познакомилась с моей новой сестрой. Его слова, не мои. Дети в этих домах — не мои братья и сестры. Я едва ли остаюсь где-то настолько долго, чтобы запомнить их имена.

Дверь закрывается, и я остаюсь наедине с моей новой подругой. Это крошечная девочка с перепачканным лицом. Она не здоровается и не просит меня поиграть с ней. Она просто смотрит на меня, пока на мои глаза не наворачиваются слезы. Меня пугает мой новый дом, и эта маленькая девочка, кажется, не хочет, чтобы я была здесь. Она двигается по комнате и хватает что-то из-за комода. Это кукла в розовом платье.

— Привет. Меня зовут Пейсли, — говорю я.

Малышка смотрит на меня и улыбается. Возможно, мы подружимся.

— Меня зовут Брэйлин. Мы можем жить в одной комнате, но не трогай мою куколку и не говори Джо о ней. Нам нельзя иметь игрушки, но я ее нашла.

Бум.

Никаких игрушек? Это не честно.

Бум.

— Мне не понравилось ее лицо. Поэтому я оторвала ей голову. Она симпатичнее без него.

Каждый удар о стену отбрасывает меня из прогулки по воспоминаниям. Мои мысли уплывают от дня нашего с Брэйлин знакомства к текущей реальности, в которой изголовье ее кровати ударяется об стену. Брэйлин стонет бесстыдно громко в нашей комнате, словно она звезда порно. Я догадываюсь, что для нее это представление, похожее на те, которые показывают в фильмах для взрослых.

Она продавала свое тело за деньги и материальные блага с пятнадцати лет. Мы такие разные, но она — это все, что у меня есть, и честно говоря, я даже не уверена, что она чувствует по отношению ко мне. Я никогда не была уверена.

Она авантюристка — это то, что я знаю. Жульничать на улицах, находить всевозможные способы подхалтурить или развести кого-то на деньги — ее вторая натура. Я не совсем уверена в том, что она не играла и со мной все эти годы. Разве это не грустно? Держит ли меня моя «сестра» рядом, потому что любит, потому что также, как и у меня, у нее никого нет или это из серии «держи своего врага рядом»? Черт, если бы я знала.

Мы росли вместе в приемной семье, после того как меня перестало кидать из одного приюта в другой. С четырех до восьми лет я жила в большем количестве мест, чем могла сосчитать в том возрасте. Моих воспоминаний до встречи с Брэйлин не существуют, и я не знаю, что случилось с моими родителями. Соцработники, занимающиеся мной, всегда расплывчато отвечали на вопросы о том, как я оказалась там. Когда мне было восемь, меня наконец-то определили в приемную семью, и я поселилась в одной комнате с Брэйлин. Она выросла в этом доме, я оставалась там до четырнадцати лет, тогда же мы и ушли. Это было ужасное место: дни полные голода, а ночи — страха и одиночества. В конце концов, никто из нас не мог это больше выдерживать. Мы больше не могли терпеть голод и быть боксерской грушей. Враждебность сочилась из стен этого обветшалого дома. Со временем эти эмоции запятнали наши души. Так же мы понимали, что не хотим испытывать судьбу и оказаться в еще худшем доме, поэтому сбежали.

Кажется, что с того момента прошла вечность.

Я листаю журнал, пытаясь сосредоточиться на словах вместо звуков из соседней комнаты. Я часто ухожу из дома, пока она развлекает клиентов, но почему-то именно сегодня у меня появляется желание съехать.

Мы с Брэйлин какое-то время жили на улице, тогда же Брэй и начала снимать клиентов. Когда я уже достаточно подросла, то ухватилась за работу в сети фаст-фуда, и мы копили, пока не смогли позволить себе снять захудалую однушку. Найти домовладельца, который не будет задавать вопросы о двух 16-летних беглянках, было первоочередной задачей, но это также означало, что мы будем жить среди отбросов. Я всегда подозревала, что Брэй компенсировала домовладельцу его молчание, но не была уверена на сто процентов и никогда не спрашивала. Мы сбежали из этой квартиры, как только нам исполнилось достаточно лет, чтобы подписать настоящий договор аренды.