Но то, за что состоятельные дамы платят немалые деньги, Ирине дано было самой природой. Никита же, привыкнув к бесчисленным парфюмерным ухищрениям своей бывшей жены-манекенщицы, к ее бесконечным маскам и массажам, до встречи с Ириной считал, что все женщины раскрашивают себя кто более, а кто менее искусно. Поэтому в первое время его поражало, что Ирина, кроме духов, никакой косметикой вообще не пользуясь, так же красива и свежа утром после сна, как и вечером, когда они, например, шли в гости или в театр.
Раздался звонок. Макс, проживавший теперь у Ирины почти постоянно и столь же ревностно охранявший квартиру, которую тоже считал своей, звонко и заливисто залаял. На пороге стоял Никита, а рядом с ним — худощавый, невысокий человек в очках и с залысинами в рыжеватой шевелюре. Мужчины протянули Ирине розы, две бутылки шампанского и большую коробку с тортом. Она со смехом сказала, что всего ей не унести, взяла цветы, а остальное предложила поставить пока на тумбочку в прихожей.
— Вот, Ириша, познакомься, — торжественно начал Никита, — мой лучший друг Петруха, когда-то прекрасный вратарь и математик, а теперь... — он развел руками, — теперь разведчик недр и, можно сказать, кладоискатель.
— Очень рада, — с улыбкой проговорила Ирина. — Мне Никита так много рассказывал о вас, о школе, о футбольной команде...
— Представляю себе... — смущенно забормотал Петруха, переминаясь с ноги на ногу, и искоса посмотрел на друга.
Тот перехватил его взгляд и быстро заверил:
— Не боись, Петруха, кроме хорошего, я о тебе ничего не говорил, чес-слово, да и не мог бы сказать, если бы даже захотел.
— Даже так? — развеселился вдруг Петр. — Тогда позвольте представиться, — протянул он руку Ирине, — святой апостол Петр. Крылышки, правда, не успел из химчистки забрать, а нимб...
— Ладно, кончай, апостол, — добродушно прервал Никита раздурачившегося друга. — Во-первых, в твоем возрасте стыдно путать апостолов с ангелами, а во-вторых, разреши представить тебе мою благоверную, так сказать, вторую половину, причем, заметь, лучшую половину, мою Иринушку, мою любимую Золушку!
Услышав про Золушку Петр непонимающе посмотрел на Никиту.
— Не удивляйся, старик, — таинственно произнес тот, — все в свое время! Я специально не посвящал тебя в подробности нашего знакомства, чтобы рассказать и показать все в лицах...
Ирина, вспомнив сцену на эскалаторе, вдруг звонко расхохоталась, Никита, не удержавшись, рассмеялся вслед за нею, а Макс, желая разделить радость хозяев, встал на задние лапы и начал тоненько повизгивать.
— Ну, ребята, — изумился Петр, — прямо семейный цирковой подряд, честное слово! Может, объясните все-таки, в чем дело? Посмеяться всем охота.
Вечер удался на славу. Выслушав рассказ Ирина и Никиты об их встрече в метро, Петр долго смеялся.
Ирина попросила Петра рассказать о Байкале, это название было окутано для нее какой-то тайной и легендой, она всегда мечтала побывать там, но — увы! — «славное море» видела лишь на экране телевизора.
— Эх, ребята, — задумчиво улыбаясь, проговорил Петр, — о Байкале не расскажешь, его надо видеть...
И все же, понемногу увлекаясь, он заговорил да так ярко, что перед глазами действительно вставали причудливые уютные бухты, заливы и багровые закаты над озером, оставлявшие жемчужно-розовые полосы на его поверхности.
Затем Ирина взяла гитару, и они втроем, отчаянно фальшивя, но весело пропели несколько песен Окуджавы, после чего Никита предложил сдвинуть стол к стене и устроить танцы. Поскольку дама была одна, то мужчины приглашали ее в порядке строгой очередности. Наконец Ирина упала в кресло, заявив, что с места больше не двинется, потому что ни одна Золушка в мире не протанцевала бы так долго на таких высоченных каблуках.
— Предлагаю тост за сегодняшний бал Золушки! — радостно закричал Петр.
— Э, нет, старик, не торопись, — возразил Никита. — Сегодня только репетиция, а бал еще впереди, скорее всего, в Новый год.
И он объяснил другу, что на днях они с Ириной подадут заявление в ЗАГС, и им очень хочется, чтобы свадьба совпала с новогодним праздником.
— Надеюсь, ты не усвистишь к тому времени из Москвы? — строго спросил Никита, как бы заранее не принимая никаких отговорок.
Петр заверил, что пробудет дома по крайней мере до весны и с радостью посетит их бал хотя бы в качестве пажа.
— Эк хватил! — засмеялся Никита. — Ну какой из тебя паж? Скорее, министр бальных танцев. А паж у нас свой имеется, четырех лет от роду, у бабушки сейчас обретается.
До метро провожали Петра все вместе: Никита, Ирина и Макс. Никита чувствовал, что друг и невеста прониклись взаимной симпатией, и это очень радовало его. Неделю назад он представил будущую жену своим родителям, которые устроили по этому случаю торжественный прием и позвали даже тетю Нину, сестру матери, с мужем, ибо мать была в таком шоке от предыдущей невестки, что боялась, как она объяснила, «необъективности своего взгляда».
В тот вечер Ирина очаровала будущих родственников не только внешней привлекательностью и открытой улыбкой, но и своей приветливостью, безукоризненным тактом, и, конечно же, невооруженным глазом было видно, что она обожает Никиту. Родители и тетя Нина с дядей Колей были сражены наповал и смирились даже с наличием у такой молоденькой девочки, замужем ни разу не побывавшей, четырехлетнего ребенка.
— Мила, очень мила, — говорила Никите мать на следующий день по телефону, — и отцу понравилась, и Нине с Николаем. Ну, дай-то Бог, сынок, ты так натерпелся от своей мымры... Кстати, — встревожилась вдруг она, — о гадюке этой так ничего и не слышно?
Мать, говоря об Алле, каждый раз называла ее каким-нибудь новым ругательным словом, виртуозно ни разу не повторяясь, но Никита, естественно, сразу понимал, о ком речь.
— Да нет, ма, успокойся, — бодро ответил он. — Тишина. Нашла себе, наверное, какого-нибудь хахаля...
Действительно, с тех пор как Никита остался без машины, Алла исчезла с его горизонта, и вот уже месяцев восемь он ничего не слышал о ней и не знал, где она и что с ней происходит. И благодарил Бога. Он бы и совсем забыл о ее существовании, если бы мать время от времени не возвращалась к болезненному вопросу потери бабушкиной квартиры — этого она простить никак не могла.
Никита рассказывал Ирине про своих жен: о первой — ласково и с тихой грустью, о второй — распаляясь и приходя в неистовство. Но со временем злиться он стал на самого себя. Только себя обвинял он в этом необдуманном шаге и все не мог понять, где же действительно, как говорила мать, были его глаза и мозги, когда он женился на ней.
— Знаешь, — говорил он Ирине, — наверное, на меня какое-то помрачение ума нашло, ей-богу.
Ирина ревновала Никиту к его прошлому, особенно к Татьяне, с которой он наверняка был по-своему счастлив, к тому, что кто-то до нее, Ирины, заботился о нем, готовил ему еду, стирал белье.
— Да ты тогда еще под стол пешком ходила, — смеялся Никита. — Или в лучшем случае была членом пионерской организации.
Ирине казалось странным, что вот ведь, правда, она училась еще в пятом-шестом классе и посещала кружок вязания, а Никита в то время был взрослым женатым человеком и мог бы уже тогда иметь ребенка.
Брак же Никиты с длинноногой манекенщицей из Дома моделей был для Ирины загадкой, так это было не похоже на ее Никиту, того, каким она его знала, серьезного, вдумчивого человека.
— Но о чем же вы с ней разговаривали? — удивлялась она.
— Ну, ты не забывай, она все-таки университет заканчивала, — возражал Никита и задумывался. — Впрочем... Черт его знает, о чем мы говорили... Не помню... Да, наверное, ни о чем.
Ирина сначала не могла поверить в то, что разгром квартиры и угон машины были подстроены бывшей женой Никиты. Она привыкла видеть в людях прежде всего хорошее, подлость и жестокость ужасали ее чрезвычайно, но она доверяла Никите, его опыту и знанию людей, и, если он считал, что Алла могла все это сделать и сделала — что ж, ему, конечно, виднее. И образ монстра в обличье манекенщицы вставал перед нею грозно и отчетливо.
Ирина думала о том, как повел бы себя Игорь, отец Антона, если бы на ее месте оказалась Алла. Игорь был однокурсником Ирины, на первом курсе они дружили, потом дружба плавно перешла в любовные отношения. Когда в конце третьего курса Ирина обнаружила, что беременна, они твердо решили пожениться и перевестись на вечернее отделение, о чем поставили в известность и родителей Игоря, и мать Ирины. Родители Игоря были категорически против, считая, что им надо нормально закончить учебу и детей заводить рано, а следует как-то определиться в жизни. Мать Ирины, Юлия Михайловна, была в большой растерянности и тревоге. Она сама вырастила дочь без мужа и не хотела такой же судьбы для своей единственной дочери.