— Мама! — начала она. Но Кит прервал ее:

— Шейла!

Его окрик прозвучал, как щелчок кнута, и я невольно уставилась на него. Таким тоном рассерженный родитель разговаривает с непослушным ребенком.

— Как ты разговариваешь с матерью! Это неуважение! — Его лицо смягчилось, он повернулся к Шейле. — Радость моя, у нас с тобой сколько угодно времени, а с мамой ты почти не видишься. — Он встал вполоборота, обращаясь к нам обеим. — Так что, девушки, не буду вам мешать, езжайте, пройдитесь по магазинам или куда вы там собирались. Я буду поблизости.

Шейла растаяла, а у меня внутри все превратилось в лед. Я как будто перенеслась на много лет назад и снова слышала голос Тони. Этот Кит вертит моей дочерью, как пожелает! Указывает ей, что делать, даже милостиво разрешает уйти от него. Надо же, «девушки… пройдитесь по магазинам…» Каков наглец!

Шейла обняла его, глядя на него влюбленными глазами, кажется, она просто расплавилась как воск.

Кит поцеловал ее, затем мягко отстранил от себя:

— Ладно, иди, мне все равно надо на репетицию ансамбля.

Тут он посмотрел на меня, и у меня не осталось сомнений в том, что он в ярости. Он улыбался, но угрюмые карие глаза напоминали тлеющие угольки.

— Желаю приятно провести время. — Кит сунул руку в карман, достал небольшую пачку купюр и отделил от нее несколько бумажек. Потом снова повернулся к Шейле: — Держи, радость моя, купи себе что-нибудь.

Кит сунул деньги в карман Шейле; я заметила, что это были двадцатки. Он нарочно постарался, чтобы я это разглядела. Мне в голову пришло сравнение с самцом, который метит свою территорию.

— Ладно, нам пора, — сказала я, стараясь говорить как можно непринужденнее. — Пока, Кит.

Я пошла к машине, с трудом сдерживаясь, чтобы не вернуться и не влепить наглецу пощечину. Если Шейла заподозрит, что Кит мне не нравится, она еще сильнее к нему привяжется, а этого я никак не могла допустить. Оставалось лишь надеяться на то, что время возьмет свое и Шейла в конце концов образумится.

Шейла, казалось, не шла к «фольксвагену», а плыла на облаке своей влюбленности. Только когда мы отъехали от школы, она наконец спустилась с небес на землю и заговорила:

— Ну разве он не прелесть, мам?

— Угу, — без особого энтузиазма согласилась я. Красавчик, ничего не скажешь. — Интересно, откуда у него столько денег?

Я почти чувствовала, как взгляд Шейлы буравит меня сбоку. Как часто бывает, когда дело касается дочери, я ляпнула не то, что нужно.

— Ну уж не от продажи наркотиков, если ты это имеешь в виду!

— Я ничего не имела в виду, — возразила я ровным голосом, — просто мне интересно, я ведь о нем почти ничего не знаю. — Не считая того, что он был однажды арестован за торговлю наркотиками, как мне рассказала соседка.

Шейла раздраженно вздохнула:

— Мама, я тебе уже говорила, он нашел постоянную работу. Я знаю, Кит тебе потому не нравится, что он меня любит, а ты считаешь его недостаточно хорошим для своей дочери. Это же классический случай, мама, ты переживаешь синдром пустого гнезда, а еще, наверное, у тебя скоро наступит климакс.

— Что-о?!

Машина резко вильнула, съехала на пешеходную дорожку бульвара Брайана, но тут же, взметая гравий из-под колес, вернулась на проезжую часть.

— Ах, мама, ну что ты в самом деле! Мне уже семнадцать, со мной можно говорить о таких вещах. Мисс Доминик, наша учительница психологии, говорила, что в твоем возрасте цепляться за детей и пытаться вернуть молодость вполне нормально. Потому ты и занимаешься всей этой ерундой в клубе.

Сработал рефлекс: моя рука сама собой взлетела и дала Шейле подзатыльник.

— Ой, мама, больно же!

Она думает, я с ней шутки шучу! Даже не догадывается, что я была близка к детоубийству!

— Сколько лет этой твоей мисс Доминик? — спросила я.

— Она молодая, поэтому-то всем нам нравится. Она понимает, что к чему, не в пример некоторым старым, засушенным мымрам.

— Вот что, дорогая, хочу тебе кое-что сказать, а ты, будь любезна, послушай. — Я сознавала, что сейчас, взорвусь, но как же приятно было наконец сказать то, что думаешь! — Шейла, мне еще нет сорока, и вряд ли в ближайшее время мне грозит опасность выжить из ума, одряхлеть или хотя бы страдать от недостатка гормонов. И синдрома покинутого гнезда, равно как и всяких других синдромов, у меня нет. Зато у меня есть своя жизнь, и я имею на нее право, независимо от того, как ты к ней относишься. Может, тебе стоит вернуться к мисс Доминик и побеседовать с ней на другую тему — о девочках, которым трудно смириться с фактом, что у их матерей есть своя жизнь!

Шейла уставилась на меня, как на девчонку детсадовского возраста, которая все перепутала.

— Мама, я ничего не имею против твоей личной жизни, если она пристойна, — высокомерно заявила дочь. — Но скакать по сцене в мини-юбочке в твоем возрасте просто неприлично. К тому же, мама, у меня тоже есть своя жизнь, у нас с Китом все очень серьезно.

Последние слова Шейлы меня не на шутку испугали.

— Что значит — очень серьезно? Что ты имеешь в виду?

Господи, неужели нам нужно вместе пойти к врачу и обсудить проблему противозачаточных средств? Ребенок от этого урода!

— Мама, Кит хочет на мне жениться.

— Шейла, ты еще слишком молода.

— Но ты же вышла замуж за папу, когда тебе было восемнадцать!

— Это совсем другое дело. — Я тут же пожалела о своих словах.

— Почему другое?

— Шейла, у меня не было того, что есть у тебя. У меня не было на банковском счете денег, специально отложенных на обучение в колледже. Твой папа был мне нужен, по крайней мере я так думала. Но на самом деле это было отнюдь не так. — Я говорила на редкость неубедительно.

— Ну так мне нужен Кит, а что скажут другие, мне все равно!

— Что ж, я бы советовала тебе как следует подумать, прежде чем разрушать собственную жизнь, пока не стало слишком поздно.

— А разве именно это случилось с тобой, когда ты вышла замуж за папу?

Разговор не клеился. Мы почти доехали, до подъездной дороги к дому Вернелла и Джолин оставалось совсем немного, но чем дольше я говорила, тем глубже увязала. Наконец я поставила свой скромный «жук» рядом с длинным белым «кадиллаком» Джолин и повернулась лицом к Шейле.

— И да, и нет.

У Шейлы расширились глаза, казалось, она вот-вот заплачет.

— Дорогая, я любила твоего папу, во всяком случае, думала, что люблю, но я вышла за него замуж, исходя из неверных побуждений.

Шейла ахнула:

— Ты была беременна!

— Конечно, нет, девочка, как тебе такое только в голову пришло! Ты была зачата в медовый месяц. Нет, я вышла замуж за твоего папу потому, что твой дедушка был чуть ли не постоянно пьян и мне хотелось вырваться из этого ада.

В глазах Шейлы мелькнул проблеск понимания. В последнее время с Вернеллом творилось примерно то же самое — он чаще бывал пьяным, чем трезвым.

— Но я не доверяла самой себе, Шейла, не знала, что смогу прожить самостоятельно. Не видела другого выхода и думала, что влюблена. Дорогая, теперь-то я понимаю, что была просто дурочкой; мы с твоим папой не настолько хорошо знали друг друга, чтобы связать свои судьбы до конца дней.

— Вы же любили друг друга. — настаивала Шейла.

— Конечно, но одной любви не всегда достаточно для брака. Для брака нужно созреть, тебе нужно лучше знать своего партнера, да и самое себя. Я тебя ни к чему не принуждаю, только говорю, что тебе нужно время. Не спеши принимать необдуманные решения от отчаяния.

Шейла меня слушала, но не слышала, между нами снова вырастала стена.

— Я и так себя знаю. Я достаточно взрослая для своего возраста, и мы с Китом любим друг друга.

— Что ж, тем лучше. Если ваши чувства крепки, значит, время им не повредит, значит, ты можешь подождать с замужеством до окончания колледжа. Любовь до гроба не может сойти на нет только потому, что одному из вас нужно получить образование.

Шейла закатила глаза. В конце концов я решилась спросить:

— Может, ты хочешь, чтобы я сходила с тобой к врачу?

— Господи, мама, нет!

Я вздохнула с облегчением, но оказывается, поторопилась.

— Со мной сходит Джолин, с ней мне будет не так неловко.

Словно услышав, что мы упомянули ее имя, в дверях показалась Джолин.