Мэри Блейни - Твой пылкий поцелуй

– Как вы узнали, где мы спрятались, сэр? – Гейбриел усмехнулся:

– Мне тоже когда-то было двенадцать лет.

– Да? А мне уже четырнадцать, – сказал старший мальчик обиженно.

– Неужели? Странно, подобного поведения я не мог ожидать от такого взрослого мальчика.

Шалуны переглянулись и пожали плечами.

– Наверняка в мире имеются вещи, гораздо более интересные, чем гонять кур по двору и крушить детскую, разве нет.

– Нам хочется пойти на озеро, но мама нас не пускает, а здесь нам скучно.

– И что же интересного на озере в это время года?

– Ну, там мы любим смотреть на уток…

Гейбриел готов был держать пари на кролика, которого он держал в руках, что кормить уток на озеро ежедневно приходили девочки и в этом было все дело.

– Раз уж вам не позволено ходить на озеро, почему бы тогда не заняться фехтованием?

– Этого мы не умеем. Наш учитель носит очки, так что сами понимаете… – сказал тот, что поменьше, словно это было достаточным объяснением.

– А вы не пробовали вырезать силуэты из бумаги? – спросил Гейбриел, запихивая кролика обратно в клетку.

Дети молчали, видимо, не очень понимая, что от них требуется, и Гейбриел, не в силах удержаться от улыбки, повернулся, чтобы вновь взглянуть на вид Гавра.

– Тогда, может быть, вы хотя бы знаете, кто сделал эту картину?

– Мисс Гилрей, – без запинки ответил один из мальчиков, и у Гейбриела отлегло от сердца. Теперь остальное было всего лишь делом техники.

– Вероятно, эта женщина живет неподалеку? – как бы невзначай поинтересовался Гейбриел.

– Да, сэр. Ее братья приходят сюда на занятия с нашим учителем, а дом мисс Гилрей стоит на той стороне.

– Так близко?

– Да, сэр. Вам придется пройти совсем немного, чтобы попасть туда.

– По-вашему, мисс Гилрей сейчас дома?

– Да, сэр, мама навещала ее вчера.

Гейбриелу тут же захотелось оставить мальчишек, чтобы немедленно найти озеро и Шарлотту, но чувство вины перед Мадлен заставило его выбрать иной путь. Он предложит ей обучать мальчиков фехтованию, и это послужит предлогом, позволяющим ему задержаться здесь на некоторое время.

Мадлен Гейбриел нашел за письменным столом ее мужа: она задремала, и он проворно подобрал подушку, упавшую с кресла.

Это движение, должно быть, разбудило ее, и Мадлен улыбнулась ему извиняющейся улыбкой.

Услышав от гостя предложение на время стать наставником ее детей, Мадлен встрепенулась.

– Вы хоть чуть-чуть представляете, что хотите взвалить на себя, милорд?

– Я не столь давно сам был мальчишкой и поэтому думаю начать с уроков фехтования.

Заметив тревожный блеск в глазах Мадлен, он успокаивающе поднял руку.

– Мы используем рапиры с тупыми концами, а на мальчиков наденем шлемы и защитные куртки. Это будет не более опасно, чем кур гонять по двору.

В конце концов, Мадлен кивнула и тут же предложила Гейбриелу комнату. Правда, одну ночь ему придется провести в сельской гостинице, но на следующий день его комната будет готова.

Уладив таким образом самые срочные дела, Гейбриел отправился к озеру и вскоре, обогнув его, увидел небольшой опрятный двухэтажный домик с башенкой и с крышей из прессованной соломы, стоявший чуть в стороне от дороги.

Вдоль подъездной аллеи расположились цветущие кусты и разбросанные в беспорядке деревья, посаженные много лет назад, из-за чего казалось, что дом когда-то сам вырос здесь в окружении этих растений.

Гейбриел остановил коня и глубоко вздохнул. Что он скажет ей? Он был так поглощен мыслью разыскать беглянку, что ни на минуту не задумался о своих дальнейших действиях.

Было ли это, как утверждал Джесс, не чем иным, как проявлением мужской гордости? Кто знает.

В любом случае отступать было уже поздно: солнце клонилось к закату, а это значило, что разбираться в собственных чувствах ему придется уже после того, как он войдет в дом.

– Клер, дорогая, Кити должна вернуться к своей мамочке. – Линетт нагнулась, чтобы лучше видеть лицо девочки. – Отпусти ее, пожалуйста.

Клер сидела на ступеньке у входа в дом, прижимая к груди отчаянно вырывавшегося из ее рук котенка. Наконец она отпустила его и надула губы.

– Я люблю эту кошечку, и мне хочется оставить ее себе. Я назвала ее Мари. Я не хочу, чтобы Мари попала в приют!

– Хорошо, мы оставим ее, а для других котят найдем хорошие дома.

Линетт отлично понимала, от чего сиротский приют был постоянным рефреном у Клер. Накануне вечером малышка расплакалась и даже не смогла доесть кашу, так как испугалась, что «их отправят в приют».

Неожиданно Клер дернула Линетт за юбку.

– Смотри, это месье папа едет к нам!

– Кто едет? – Линетт взглянула на дорогу, но так и не смогла ничего разглядеть.

– Месье папа – тот, который плыл с нами на лодке из Франции.

Гейбриел Пеннистан? Линетт вздрогнула. Теперь и она разглядела человека, едущего верхом на коне.

Она поспешно обернулась к Клер:

– Матушка сейчас в гостиной, пожалуйста, попроси ее прийти сюда, а потом отправляйся на кухню и скажи кухарке, что я прошу дать тебе яблоко, ведь до ужина еще слишком долго.

Линетт все еще продолжала наблюдать за всадником, когда ее мать появилась на пороге дома.

– А где мальчики? – спросила она, все еще пытаясь разглядеть лицо гостя.

– Маркус отвел их на старую нормандскую смотровую башню, где они собираются устроить пикник. Надеюсь, они вернутся до наступления темноты…

– Неужели они отправились туда пешком? – Внезапно Линетт почувствовала себя беззащитной в собственном доме.

– Да, ведь это не дальше трех миль отсюда. – Теперь уже обе женщины пытались разглядеть приближавшегося всадника.

– Кажется, это мужчина, и я отнюдь не уверена, что он заблудился, – взволнованно произнесла Линетт, оборачиваясь к матери.

– Тогда пошли скорее, мы запрем дверь, а служанка скажет через окно, что дома никого нет.

Несмотря на страх, Линетт едва не расхохоталась.

– Нет, мамочка, лучше мы дождемся его здесь и узнаем, что ему нужно. Если он интересуется миссис Страусе, в этом нет ничего опасного: я действительно была женой Шарля и не нарушала никаких законов.

– Но я боюсь, что кто-нибудь сочтет тебя виновной в его поступках.

Тем временем всадник приблизился к ним почти вплотную.

– Иди в дом, – услышала Линетт слова матери, – а я займусь им.

Пистолет. Она должна взять свой пистолет.

– Хорошо, мамочка, только не делай ничего без меня, просто поговори с ним. – Линетт поспешила в дом, туда, где был спрятан пистолет.

Увидев женщину у входной двери, Гейбриел вспомнил, что настоящее имя Шарлотты – Линетт. В этот раз она была одета и накрашена, как пожилая женщина, и выглядела бы весьма доброжелательно настроенной, если бы улыбнулась.

Но как она сменила цвет волос с каштановых, какими они были во Франции, на светлый, с пробивавшейся сединой? В ее взгляде Гейбриел почувствовал настороженность, словно она увидела абсолютно незнакомого ей человека. Это показалось ему странным: то, что они пережили вместе, вряд ли можно было легко забыть.

Соскочив с коня, Гейбриел продолжал пристально смотреть на нее.

– Кто вы и что вам нужно? – спросила женщина.

– Эта игра не сработает, мисс Гилрей. Вы можете перекраситься, сменить наряд, но я уверен, что ваша память и зрение столь же хороши, какими были во Франции.

Женщина подняла руку к горлу, словно только сейчас узнала его.

– Я же сказал, что найду вас и получу ответы на свои вопросы.

Едва он произнес эти слова, как из дома вышла другая женщина.

– А еще вы сказали: «За любым костюмом я смогу разглядеть ту, настоящую женщину, которую хорошо знаю». – Женщина вытянула вперед руку с пистолетом. – Похоже, вам это не удалось, милорд.

Слава Богу, подумал Гейбриел с облегчением, теперь это точно она. Он понимал, что ему следовало хоть чуть-чуть опасаться пистолета в ее руке, но сознание собственного триумфа ввергло его в настоящую эйфорию. Сделав шаг к ней, он узнал ее запах: не пряный аромат ее любимых духов, а чистую, свойственную лишь ей сладость. С незатейливой прической, в простеньком наряде, ей можно было дать не больше двадцати лет, хотя, по собственному признанию, ее возраст приближался к тридцати.

Линетт помахала пистолетом у него под носом.