Любовь Барановская - Твоя судьба

Как выглядит семья? Это и родители у наряженной елки с фотоаппаратом, и подруги в баре с бесконечными шотами и смехом, и тетушки за чайным собранием в библиотеке. Никогда не считала, что семья одна ― биологическая или приемная, у каждого из нас семейных кругов может быть куда больше. В этот вечер я ощутила создание ещё одной семьи, такой же близкой и важной как прочие.

― Уже уходишь?

Иван с Геной продолжали обсуждение песни. Слава подал мне пальто.

– Да, поздно ведь. Такси приедет через десять минут.

Он внезапно, быстро оглянувшись на ребят, прижал меня к себе.

– Не хочешь снова ко мне?

Если после смерти я попаду в рай ― надеюсь, моим раем будет бесконечная поездка в транспорте.

Вариант первый ― наземный участок метро над рекой, я могла бы вечно проезжать его по кругу. Пока работала в офисе, до библиотеки, не успела изучить как следует и малой части домов вокруг, а их ведь так много, можно было бы выучить каждую трещину, только дайте время.

Вариант второй ― я могу стать собачкой на переднем сиденье машины. Пялиться в окна, тяжело, но довольно дышать, высовывать голову наружу или просто неподвижно смотреть вперед на бегущие навстречу фонари.

Помню, у меня был мимолетный ухажер, фотограф. В тот же период, когда я сбегала на море, когда только и мечтала, что исчезнуть от двух самых близких мужчин, парня и друга, чтобы не было так всё сложно, он забрал меня однажды. Просто приехал среди ночи с другого конца города и увез. Я рассказывала о своих проблемах, мы мчались за городом по шоссе за пончиками, в какую-то придорожную кафешку.

Даже странно, что при моих проблемах с вестибулярным аппаратом я так сильно люблю кататься. Возможно, и то, и другое ― по причине отсутствия такой возможности в детстве.

Час на переднем сиденье такси ― совсем не то же, что час в метро или автобусе. Количество мыслей всегда не помещается в этот промежуток, проехавших мимо огоньков ― на десяток хотя бы меньше, чем нужно.

Достаточно, чтобы осознать, что «одна ночь» становится не одной.

Недостаточно, чтобы разобраться, что делать дальше.

Утро с любимым мужчиной ― особое, давно забытое ощущение, лишь слегка покалывающее теплом где-то в груди. Когда утреннее раздражение не появляется, и хочется не чая, а обнять, уткнуться носом в затылок, коснуться руки на одеяле. Переплести пальцы, ощутить на них поцелуй, а уже через секунду увидеть глаза, провести рукой по колючему «ежику» волос. Положить голову на плечо, осторожно гладить, вдыхать неповторимый запах кожи, шептать и хихикать. Долго собираться встать сварить кофе, каждый раз сдаваться, потому что слишком сложно встать, расцепившись.

Утро с мужчиной нелюбимым ― кофе, омлет, попытки оттереть следы косметики, почистить зубы пальцем, надеть линзы перед неудобным, слишком высоко висящим зеркалом, разгладить складки платья. Не опоздать на работу, не забыть у него нижнее белье в спешке, или шапку, или блокнот, или что угодно, за чем пришлось бы возвращаться. Избегать разговоров о прошедшей ночи и дальнейших планах.

Теперь я уже научилась отличать эти категории и не хотела снова оказаться не с тем.

– Слав, давай лучше друзьями останемся?

― У тебя вид утомленный, не выспалась? ― заглянула в кабинет Зоя.

– Да, можно и так сказать… Сейчас, ещё пару чашек кофе и буду в норме. Ты тоже что-то вымотанная прям?

– Ой… ― оглянувшись, она закрыла за собой дверь и присела напротив меня. ― Бабушке плохо совсем. Может, зря я в учебу ввязалась, ничего не успеваю теперь… Вчера не ходила на занятия. Мама говорит ― бросай.

– Ты что! Ни в коем случае. Это ведь твоя мечта, родители так же могут отпрашиваться хоть иногда. Вы ведь семья.

– Думаешь, не сдаваться? ― глянула она на меня.

– Уверена, Зой. Ты справишься. Я могу чем-то помочь?

– Да, подмени меня, пожалуйста, сегодня на абонементе. Я правда к Анастасии Витальевне ещё не ходила…

– Я договорюсь. Не переживай, прорвемся.

Она улыбнулась, быстро вытерев уголки глаз. Я крепко сжала её пальцы на прощание.

Оказалось, я успела отвыкнуть от работы с людьми, сидя в отдельном кабинете. Отношение коллег также изменилось ― улыбаясь мне поверх отчетов, они были спокойнее, чем сейчас, работая рядом. Заданий мне практически не доставалось, и я успела погрузиться в чтение, когда услышала:

– Извините, а вы не из группы «Негромкие фламинго»?

Недоверчиво оглядела девочку-подростка:

– Да, а откуда ты знаешь группу?

– Мы все сегодня ваше видео смотрели, учитель музыки посоветовал. У вас такой красивый голос! Я тоже хочу собрать группу, когда вырасту!

Я смущенно улыбнулась:

– Очень приятно слышать, спасибо. Уверена, если действительно хочешь ― добьешься.

Записав на неё книжку, вышла на крыльцо. Рядом ― Жанна с сигаретой и кофе. Кажется, она задумалась, стоит ли сбежать, но я лишь кивнула и отвернулась.

– Как ваши успехи? ― всё же поинтересовалась продюсер.

– Только что меня впервые узнали, ― призналась я. ― Мы с группой вчера запись новой песни выложили.

– Группа? Интересно. Как называетесь?

– «Негромкие фламинго».

Она почти улыбнулась:

– Посмотрю вашу песню, как будет время. Может, подойдете для нового проекта…

– Знаете, не стоит. Мы пока не стремимся продаваться, спасибо.

Хмыкнув, она затушила сигарету о край урны, выкинула следом пластиковый стаканчик.

На секунду я задумалась ― может, совершила ошибку? Но нет, фальшивых нот не ощущалось. Эстрада ― не наш путь.

Один шаг за раз, не распыляться, расставлять приоритеты.

На лужайке у пруда в сквере уже пробилась трава.

Много ли изменилось за два месяца? На улице стало жарче.

Саша хотела вернуться в группу вначале, пару раз писала ещё в общий чат. Но чем больше мы прислушивались к Ивану, тем громче становилось её отсутствие. Я писала ей однажды узнать, как дела. Саша ответила, что вся в творчестве, подробностей пока раскрывать не может, а вскоре уже вышла из чата, не прощаясь.

Несмотря на предложения Славы, вторую солистку искать не стали, решили, что нас с Иваном и так на вокал хватит. Так и остались ― Иван со Славой с гитарами, Гена на клавишах.

Композиции авторства Гены были волшебны. Любитель фэнтези, он писал о воинах и драконах, принцессах и подвигах, рыцарях, путешествиях, пирах. Романсы выходили необычные, и комментарии к выложенным нами видеозаписям это подтверждали.

Сработаться с владельцем клуба оказалось несложно, мы приняли за правило друг друга не тревожить по пустякам, и к предложению чередовать мои выступления с выступлениями «Фламинго» он отнесся спокойно, даже равнодушно. Публика «Фламинго» любила, и бар становился средневековой таверной с кружками пива, хохотом и танцами.

Учеба промелькнула незаметно. Катя успела сменить специализацию и покинуть мою группу, меня же часто хвалили и обещали особо рекомендовать к поступлению. Определилась ли я с желанием поступать? Не вполне. Время, впрочем, позволяло этот вопрос отложить. Пока я ограничивалась изучением дополнительной литературы и размышлениями о возможных номерах для творческого конкурса.

Зоя после подготовительных пылала ещё большей страстью к магистерским перспективам, а я, хоть и помнила унылые рассказы бывших одногруппников о продолжении учебы, настроение ей не портила. Энтузиазма на подготовку к поступлению хватало, и хорошо.

Закончив с учебой, я вернулась к индивидуальным занятиям с Вероникой. Она выясняла, чему меня успели научить, и старалась дополнять мои знания тем, что осветить на курсах не успели. Идея с поступлением была мгновенно одобрена, Вероника не уставала повторять, что у меня впереди чудесный путь к вершине. В театральную студию, хоть места к лету и освободились, я не пошла, к экзаменам она готовила меня в рамках тех же занятий.

Германа, как передали бывшие коллеги в массиве сплетен, повысили.

Матвей, к огорчению Кати, прекратил завоевывать всех девушек мира и стал заметно тише.

Анна Львовна, заезжавшая в Москву за какими-то бумагами кафе, выглядела неожиданно для начала лета посвежевшей и загорелой. Мы долго пили чай в нашем переходящем заместительском кабинете, она поздравляла меня с разрывом и уточняла:

– Я не говорила, что надо цепляться за мужчин, милочка, нечего тебе стыдиться. Беречь надо близких людей, а у людей посторонних дорога своя. Твоё от тебя не сбежит, вот увидишь.