Ветер стучал в окна. Лорд Галлоуэй бросил опасливый взгляд на Хью, яростно сжавшего челюсти. За всю свою жизнь только раз тот позволил гневу одержать верх — когда умер его брат Каллум.
Но при виде последовавшего буйства стихий и разрушений он поклялся никогда больше не давать себе воли, особенно когда понял, что его гнев в отличие от гнева братьев таил в себе особую опасность. Но об этом, кроме него, знал только один человек.
Хью закрыл глаза и глубоко вздохнул, мысленно представив при этом небольшой вихрь. Он разжал ладонь, а потом с силой сжал. Его сердцебиение замедлилось, а в глазницах усилилось давление. Он сжал ладонь сильнее. Потом еще сильнее.
В висках у него отчаянно застучало, но он не обращал на это внимания.
Его мускулы заболели от напряжения, а на лбу выступила испарина.
И ветер за окном медленно стал стихать. Когда снаружи они услышали только легкое дыхание слабого ветерка, Хью разжал кулак и дал своим мускулам расслабиться. В голове у него шумело, а отчаянное напряжение сменила тошнота; он чувствовал себя полностью разбитым.
— Слава Богу, буря стихает! — выдохнула леди Галлоуэй.
— Конечно, — согласился лорд Галлоуэй. — Это всего лишь обычный порыв ветра, и ничего больше.
Он пристально посмотрел на Хью:
— Идемте, Маклейн, нам надо кое-что обсудить.
Хью проглотил готовую прорваться вспышку и подавил желание ответить резкостью. Он не мог позволить себе снова гневаться, потому что утихомирить ветер во второй раз у него бы не хватило сил. Он бросил на Триону быстрый взгляд, но она не сводила глаз с окна. Там играла поземка, завивая снежные вихри вокруг карет. Триона посмотрела на Хью, и по ее глазам было видно, что девушка убедилась в его тайных способностях.
«Она верит в силу проклятия». Это понимание удивило его и на мгновение почему-то успокоило. «Она верит, но не боится».
Если бы только он не чувствовал себя как выжатый лимон, то мог бы даже улыбнуться. Но колени его дрожали, и ему пришлось взять себя в руки, чтобы не выказать слабость. Он повернулся, подошел к стоящему у окна стулу, и тут же рухнул на сиденье.
Лорд Галлоуэй смотрел на него хмуро, вне всякого сомнения, считая, что со стороны Хью было бы любезнее предложить сначала сесть человеку пожилому.
Хью указал на стул напротив своего:
— Милорд! Прошу вас.
Он потер виски. Ощущение было такое, что по его голове ритмично стучал дятел.
Лорд Галлоуэй сел и сурово воззрился на Хью.
— Вам придется за все ответить, сэр. Моя племянница оказалась скомпрометированной из-за вас.
— Я думал, что в карете ее сестра, иначе отвез бы леди Катриону обратно.
Хью хотел бы, чтобы его голос звучал спокойнее и увереннее.
— Как видите, этого не случилось. Триона невинна. Готов согласиться, что ее действия могли показаться необдуманными, но они были совершенно безобидными.
Казалось, Галлоуэй предполагал, что Хью станет возражать, и, пока от него ожидали ответа, принял воинственную позу.
Хью пожал плечами:
— Полностью с вами согласен.
Старик прищурился:
— Вы довольно долго пробыли в карете наедине с моей племянницей. И я должен спросить… — Галлоуэй наклонился к нему, понизив голос: — Вы прикасались к ней?
Разумеется, прикасался, но совсем не так, как воображал и опасался Галлоуэй. И все же, если бы Хью посмотрел на случившееся в карете трезво — как посадил Катриону себе на колени, как страстно целовал, — ответ был бы: «Да, черт возьми!»
Было просто позором, что он не позволил себе большего, если уж этой эскападе суждено было обойтись ему дороже, чем любая другая оплошность.
Галлоуэй нахмурился:
— Ваше молчание говорит само за себя.
Хью ответил ему пристальным взглядом, потом полузакрыл глаза, стараясь побороть боль, разрывавшую виски.
— Отлично. Я смею предположить худшее. Хотя ей двадцать три года, я все-таки несу ответственность за благополучие своей племянницы. Она еще девица, вы похитили невинную молодую леди! — Галлоуэй поджал губы.
— У меня не было такого намерения, уверяю вас.
— Но в ваши планы входило похитить ее сестру, а это было бы столь же бесчестно.
— Я хотел лишь напугать Кейтлин Херст, чтобы она оставила в покое моего брата. Она болтала о том, что попытается заманить его в ловушку и женить на себе. — Хью прямо встретил взгляд Галлоуэя: — Она не раз заявляла в присутствии свидетелей, что ни перед чем не остановится, чтобы достичь цели. Когда увидел светловолосую женщину в карете брата, я решил, что Триона — это Кейтлин. Любой на моем месте впал бы в такое заблуждение.
Лицо лорда Галлоуэя стало почти пурпурным:
— Кейтлин, возможно, имела подобное намерение, но ее сестра не должна за это расплачиваться. Триона была воспитана в любви и строгости. Осмелюсь сообщить, что за свою жизнь она не удалялась более чем на двадцать миль от усадьбы викария.
Хью поймал себя на том, что снова смотрит на нее. Она отвернулась, потому что с ней как раз заговорила сестра и лица их сразу стали серьезными.
— Девушки очень похожи одна на другую.
Галлоуэй проследил взглядом за Хью, и выражение лица пожилого джентльмена смягчилось.
— Они близнецы, но отличить их довольно легко, особенно когда находятся рядом.
— Но этого же не было.
— Это не важно. Вы не имели права пугать девушку всего лишь из-за нескольких ее дерзких слов.
— Кейтлин Херст с момента появления в Лондоне вела себя вызывающе. Кто-то должен был приструнить ее.
Галлоуэй поджал губы:
— Мы с ее теткой, так же как и Триона, пытались обуздать Кейтлин. Триона приехала в Лондон как раз для того, чтобы убедить сестру вести себя как подобает леди.
Чудесно! Девушка была невинна и добродетельна и имела благочестивых покровителей. Слово за слово его толкали к самому краю утеса.
Хью потер шею. Глаза его щипало. Они болели. Ничего сейчас он не желал больше, чем обещанной ему бутылки портвейна, а также мира и тишины в карете Александра. И чтобы ни одно обольстительное невинное существо не искушало его.
— Итак, Маклейн? — заговорил лорд Галлоуэй, и от его голоса смолкла беседа в другом конце гостиной. — Что вы намерены сказать по поводу своего поведения с моей племянницей?
Черт побери этого старого сводника! Он явно вел дело к единственно логичному концу — свадьбе. Но у Хью не было желания жениться. Однажды в прошлом он чуть не совершил подобную ошибку, и был готов пойти на любые жертвы, чтобы избежать ее теперь.
— Я извинюсь перед вашей племянницей за то, что причинил ей неудобство, но осмелюсь заметить, что никто не видел, как она вошла в мою карету, кроме ее няни. Если вы и леди Галлоуэй сопроводите ее назад в Лондон, это будет самым мудрым поступком.
Галлоуэй внезапно ощутил смущение и беспокойство:
— Хотел бы, чтобы это было так.
Хью, казалось, обрел надежду, но уже следующая фраза старого лорда дала ему понять, что он загнан в угол.
— Как только няня поняла, что Триона оказалась в вашей карете, она помчалась обратно в Лондон, чтобы сообщить об этом нам, а лорд и леди Колчестер и их дочь Кассандра находились в гостиной вместе с нами. Они проводили Кейтлин к нам по пути с Бонд-стрит.
— Черт возьми! Леди Колчестер — злостная сплетница.
— Согласен. Ко времени, когда мы вернемся в Лондон, всем уже будет известно, что произошло.
Вот, значит, как обстояло дело. Как бы Хью ни желал, чтобы все было иначе, он не мог не считаться с тем бесспорным и прискорбным фактом, что по его вине репутация Трионы Херст оказалась погубленной. Скрежеща зубами, Хью ответил:
— Завтра утром я приду к вам в дом, чтобы все уладить.
— Не смотрите на меня так сердито, милорд. Вы сами заварили эту кашу.
— Я всего лишь пытался защитить брата. За это я не намерен извиняться.
Лорд Галлоуэй сдвинул брови:
— Я много раз встречал Александра, милорд, и не могу представить, чтобы он нуждался в вашей защите.
Когда Хью открыл было рот, чтобы дать резкую отповедь, лорд Галлоуэй поднял руку.
— Сейчас меня ничуть не интересует мнение лорда Маклейна. — Он бросил взгляд на молчаливую группу женщин, потом отвернулся от них и добавил вполголоса, но очень убедительно: — У мисс Херст есть младшая сестра и несколько младших братьев. Вполне возможно, что и ее отец потеряет свое положение, если разразится скандал. Они все пострадают, если ее репутация не будет восстановлена немедленно.