— И еще… Мы тут с него вещи срезали…
— Срезали? — удивленно моргнула Стелла. Врач отмахнулся:
— Не берите в голову… Так всегда происходит, если тяжелый. Вот… чудом не выбросили!
Мужчина протянул ей боровую коробочку. Дрожащей рукой Стелла ту забрала, но открывать не стала. Это не для посторонних. Это — только их… с Артуром.
— Спасибо, Михаил Юрьевич, — Стелла покосилась на бейджик доктора. — Я знаю, что по закону члены семьи могут находиться в реанимации…
— Ох уж эти законы.
— Там его мать и дочь. Дайте им немного времени. Пусть они удостоверятся, что все хорошо. Пожалуйста! Иначе я…
— А давайте без иначе, Стелла Владимировна, — вдруг развеселился мужчина, — я распоряжусь, чтобы вас проводили.
Стелла терпеливо ждала под реанимацией, пока Артура навестят дочь и мать. Она хотела зайти к нему после. Одна. Без свидетелей. Где-то в сумочке мелодично зазвонил телефон, но Стелла проигнорировала его сигналы. Ей хотелось просто побыть одной, если еще не время быть с ним. Она физически не могла ни слышать кого-то чужого, ни видеть.
Господи, ну, почему они там так долго?
Из палаты Артура вышла сначала подавленная Карина, а после рыдающая в голос Надежда Анатольевна. Стелла поморщилась и еще крепче сжала врученную ей врачом коробочку.
— Ты как, малыш, молодцом? — спросила у Каркуши, ласково отводя от лица девушки ее темные пряди.
— Да какой тут хорошо?! Девочка отца чуть не лишилась! — вмешалась в разговор пожилая женщина.
— Я нормально… Правда. Не переживай, — не обращая на нее никакого внимания, прошептала Каркуша.
— Вот и молодец. Нечего киснуть. Жив наш герой — и хорошо. А на ноги мы его в два счета поставим, правда?
— В два счета она… Угу, — скептически протянула Надежда Анатольевна. — Сбежишь, как только в первый раз придется памперс поменять, — и снова заголосила.
Стелла стиснула зубы, хотя спокойствие ей давалось с большим трудом. Сдерживать рвущийся наружу темперамент и злые слова получалось едва-едва, но ради Артура она старалась. И ради испуганной Карины тоже…
— Не сбегу, — уверенно сказала Стелла, глядя в глаза Каркуше. — Я к нему, хорошо?
— Угу… А… что мне дальше делать? Здесь нужно быть, наверное?
— Нет, малышка… Езжайте домой. Ты же слышала, что сказали врачи. Ему уже ничего не угрожает.
— Но… Как же? А вдруг он придет в себя…
— Я вам сразу же сообщу, если будут какие-то новости.
Артур лежал на высокой больничной кровати, занимая собой почти всю ее поверхность. Он был высоким, и сейчас это как-то особенно бросалось в глаза. На руке и плече — свежая повязка. Копестиренский снова обгорел. Несильно, как ей сказали, но даже эту боль Стелла чувствовала, как свою собственную — необычайно остро и пронзительно. С губ сорвался всхлип, и чтобы себя отрезвить, она до боли в руке сдавила заветную коробочку. Стелла не позволяла себе думать, что там внутри, хотя в этом не было особой тайны. Просто… Так страшно становилось, стоило ей только подумать, что она могла никогда не узнать о планах Артура. Что могла его потерять, и никогда… никогда не увидеть больше. Ни живым, ни мертвым.
Стелла протянула руку и погладила небольшой участок кожи, не занятый кислородной маской. Колючий… Пальцы покалывало, в носу невыносимо жгло, и, наверное, уже можно было не сдерживаться. Стелла опустилась на колени, почему-то проигнорировав стул, и осторожно коснулась тыльной стороны ладони Артура:
— Как же ты меня напугал, Копестиренский… Как же сильно… Только тебе, наверное, было страшнее? Знаю, что было, хоть ты никогда не признаешься… — слезы хлынули из глаз Стеллы, и больше не было сил сдерживать эти горькие потоки боли внутри. — Хороший мой… Сильный. Ты все можешь, правда? Все тебе по плечу, со всем справишься… А я не могу… Без тебя не могу совершенно… Ты выздоравливай, ладно? Будешь гулять с собаками… Я из-за них ни черта не успеваю, — Стелла вытерла нос рукой. — Прав ты был — с ними ужасный геморр… А когда родится сынок? И… дочка. Знаешь, я не успела сказать тебе самое главное… Я ведь беременная, Артур! Представляешь?! У нас скоро дочка родится. Ты меня кругленькой называл, а я обижалась, помнишь? Так вот — сейчас я еще круглей. Тебе понравится, Копестиренский! Ты только… просыпайся, любимый. Я без тебя ничего не могу… Не могу!
Глава 25
Случившееся с рейсом триста одиннадцать стало настоящей сенсацией для всех мировых СМИ. Еще бы — такой информационный повод! Репортеры дежурили у больницы, выдавали в эфир короткие интервью пассажиров, цитировали их посты в соцсетях, устраивали шоу с приглашенными звездами и преследовали родных героя. Мать Артура терялась под прицелами кинокамер, Каркуша злилась, а Стелла, насколько могла, старалась оставаться в тени.
— Стелла, правильно? — раздался зычный голос за спиной.
Стелла, которая в тот момент закидывала монеты в больничный кофейный автомат, обернулась:
— Ох, Георгий…
— Васильевич, — подсказал мужчина.
— Да, точно… Извините.
— Ничего-ничего… Ну, как наш герой поживает? — поинтересовался знакомый Артуру генерал.
— Неплохо… Обеспечен всем необходимым. — Стелла покосилась в окно, обнаружив нескольких уже примелькавшихся журналюг.
— Достали? — кивнул головой Георгий Васильевич.
— Да, ну их! — отмахнулась женщина.
— А ведь, можно сказать, они вам доброе дело сделали.
— Это почему же? — насторожилась Стелла.
— А, как вы думаете, какая наиболее распространенная версия при крушениях самолетов?
— Ошибка пилотов?
— Вот именно.
— Постойте, вы хотите сказать, что на Артура хотят повесить произошедшее? Но ведь в воздухе взорвался двигатель! Он-то тут при чем?!
— Да в том-то и дело, что не причём. Но какая авиакомпания захочет признать, что случившееся произошло по их недосмотру?
— А это действительно так?
— Основной версией сейчас считается отрыв одной из вентиляторных лопаток двигателя, вследствие усталости металла. Тут не прикопаешься. А вот в том, что касается действий командира в условиях чрезвычайной ситуации на борту… Тут, Стеллочка, — поле не паханное для всяческих домыслов…
— У кого-то повернется язык сказать, что он не сделал все возможное? — голос Стеллы заледенел.
Георгий Васильевич улыбнулся:
— Думаю, что после того, как пленки с записями переговоров командира корабля с диспетчерами попали в сеть — вряд ли кто усомнится в его героизме.
Напряжение немного отпустило. Стелла вздохнула, улыбнувшись краешком губ:
— Уж не вы ли приложили к этому руку?
— Да вы что? Понятия не имею, как эти записи стали достоянием общественности! — отмел предположения Стеллы мужчина, но смешливые искры в его глазах выдавали его с головой. Улыбка Стеллы стала чуть шире.
— Спасибо, Георгий Васильевич.
— Да бросьте! Вы мне лучше вот, что скажите… Вы, часом, не в курсе, с чего в это расследование нос суют всякие Краснопольские?
Рука Стеллы дрогнула. Кофе выплеснулся из стаканчика прямо на руку — благо, не кипяток.
— Сергей? Сергей Краснопольский?
— Он самый. Мутит воду… Бегает, что-то суетится…
— Есть ли какой-то шанс, что эта беготня хоть как-то ухудшит положение Артура? — взволнованно облизала губы Стелла.
— Практически никаких. Так, досадная неприятность. Ну, и своре журналюг — сахарная кость…
Стелла понятливо кивнула:
— Этого я заткну, Георгий Васильевич. Вы, главное, фланг держите.
— Есть! — отрапортовал тот, посмеиваясь, и вдруг посерьезнел, — как он на самом деле?
— Ждем, когда придет в себя. Прогноз хороший, а там… мы со всем справимся.
Генерал кивнул, сверля Стеллу взглядом, который она выдержала — не поморщившись.
— Справимся, — наконец улыбнулся он, кивнув более уверенно.
Распрощавшись с неожиданным посетителем, Стелла вернулась в палату к Артуру. Поцеловала, прижавшись лицом к его посеребренной макушке. Больничный смрад практически поглотил запах мужчины, но ей все еще удавалось различать его нотки.