Риа Марр - Ты моя Снегурочка

— Прости! — Почему-то это показалось самым правильным.

— Почему ты сам не сказал?

— Не смог. Я побоялся, что ты подумаешь о моей непорядочности и вычеркнешь из своей жизни. В первый раз проявил малодушие, надеясь на то, что развод пройдет быстро, а с Анной ты не встретишься, ведь я запретил ей появляться больше в моей жизни. Хотел, чтобы эта грязная изнанка жизни не касалась тебя, желал защитить, а вот, как получилось. Не знал, что она наберется наглости и придет сюда, мы ведь вроде все решили, у нас брачный контракт, но я Анну обеспечил, на ее счетах немало денег, лет на двадцать обеспеченной жизни хватит. Другое дело, что она их у меня подворовывала, но мысли не было забирать. Прости меня, я глупый болван, совсем не понимающий, чего хочет женщина. Не смог тебя защитить от ее злобы и алчности.

— Да, я понимаю, твой отец мне все рассказал, даже кто ты. Сама виновата, не спросила о том, женат ты или холост. Ведь в твоем возрасте и при таких деньгах ты не мог быть холостяком, так не бывает. А мне в голову не пришло спросить. Иван, это же плохо? Ты не считаешь, что я специально, из-за денег? Мне Лена сказала, что о таком надо сразу спрашивать. Она почему-то считала, что ты свободен и очень разозлилась, узнав, что не так. Сказала, что все перья из твоего петушиного хвоста выщиплет.

Я вспомнил воинственную защитницу Аленки. Да, пухленькая соседка за свою подружку действительно пойдет в бой. И как же здорово, что у девочки есть такие защитники, не дадут в обиду! С беспокойством рассматривал ее личико. Бледненькая и словно повзрослевшая.

— Аленушка, ты не болеешь? Ты словно похудела? Что-то случилось?

— Ты случился. Сначала так неожиданно пропал на столько дней. Я столько всего передумала, все в мыслях вспоминала, что сделала не так? Ведь люди не пропадают надолго, уезжая на час? А потом все остальное… Ой, я же не спросила, как твое здоровье, что врач говорит? Прости, я сегодня ничего не принесла, как-то настроения не было готовить. Меня учили, что вкусно получается, только когда в готовку душу вкладываешь. А магазинное не такое. Я опять не то говорю? — Она виновато взглянула на меня.

— Чудо ты мое сказочное, вот в чем ты опять себя винишь? Как у тебя так все переворачивается с ног на голову?

Мы еще долго сидели в тот вечер, нам было, что сказать друг другу. Я готов был слушать ее бесконечно. О Костике, о впечатлениях от моего отца, о предстоящем опекунском совете. Я бы Аленку не отпускал от себя, но ей надо отдыхать. Ей на учебу, да и выспаться девочке надо, догадывался, что все это время она плохо спала, как и я сам. Но ведь теперь мы не прощаемся, я ее завтра увижу, она придет, если нам обоим это так необходимо?

Ей приход словно влил в меня новые силы, и время теперь мной мерялось периодами от одного ее прихода до следующего. Единственной неприятностью стало то, что несмотря на все усилия моих адвокатов, наш развод с Анной отложили на целый месяц. Но и это затмило ожидание опекунского совета. Чем меньше оставалось времени до него, тем больше нервничала моя девочка. И вот сегодня должно все решиться. Заседание началось час назад, сколько еще ждать в этой неизвестности? Как там держится моя девочка, очень переживает? Я сам, как на иголках, когда же раздастся долгожданный звонок. И он раздался, только совсем не от тех, от кого я его ждал.

— Сергей, что случилось, почему звонишь ты? Что с Аленкой и Костиком? Что с опекой? Да говори же ты, черт!!!

— Иван Владимирович, не нервничайте, все нормально, мы сейчас приедем…

— Где Алена, дай ей трубку!

— Иван Владимирович, простите, но она пока не может…

— Почему? Где она?

— Не переживайте, Алена Викторовна рядом со мной сидит, все хорошо и с опекой, и с ней, она просто пока не может говорить, перенервничала, мы уже к вам едем. Может пока ваш юрист расскажет о заседании?

Что-то случилось, с Аленкой или с Костиком, иначе бы Сергей не уходил так старательно от конкретного ответа и не говорил неестественно спокойным голосом, который резал слух отголосками беды. Не первый год его знаю, по интонациям отличу. Если не хочет, расспрашивать бесполезно.

— Сергей, дай трубку Алене!

— Иван…

— Дай ей трубку, я сказал, — почти рычал в айфон, слыша фоном на заднем плане сдерживаемые рыдания и размытые голоса. Аленка? Как только эта мысль пришла мне в голову, ни о чем другом больше думать не мог. Что случилось, почему моя девочка испытывает негатив до плача, если все хорошо? Ее боль — это моя боль по кончикам пальцев, страхом текущая по венам прямиком к сердцу, волной накатывающей противной слабостью. Я сглатываю, чтобы сдержать подкатившую тошноту, чтобы не вырвало, но это не главное. В голове стоит размеренный звон и хочется завыть от бессилия, от осознания того, что опять в чем-то прокололся, и Снежка сейчас страдает.

— Малышка, поговори со мной, пожалуйста. Девочка, милая, ты меня слышишь? Успокойся, моя славная, все будет хорошо. Ты же умница, правда? Я просто хочу тебя слышать, с тобой и Костиком все нормально?

— Да.

— Ты же вроде хотела сразу после заседания позвонить мне? Что случилось? — Слава богу! И пусть ее голосок неуверенный, срывается, немного хрипит, но облегчение от того, что я ее слышу, затопило меня с головой.

— Мы хотели ехать к Костику, но… я упала… и коленки разодрала. И испачкалась в луже…. Я просила заехать домой, чтобы переодеться и Костика своим видом не испугать, но Сергей сказал, что надо ненадолго заехать к тебе. Мы почти приехали, в ворота клиники въезжаем.

— Хорошо, ты очень сильно упала, больно? Солнышко мое, ты из-за этого расстроилась, может, надо сначала твои раны обеззаразить и обработать? Вдруг, какая гадость в ранку попадет?

— Уже, мы в травмпункте были, там даже умыться разрешили и немного привести одежду в порядок, все нормально, я сама виновата, не видела, куда шла, вот и наткнулась, а потом упала, испугавшись.

— Снежка, ты мне скажешь, что произошло? Кого ты испугалась, ты что-то мне не договариваешь?

— Иван, представляешь, мне через три дня можно будет Костика совсем забрать, правда, здорово?

Эх, милая, не умеешь ты душой кривить, не научила тебя жизнь, несмотря ни на что. Вот теперь я больше уверился в своих зыбких предчувствиях, что не все так просто. Но давить не буду, не хочу еще больше напугать, зато Сергей развяжет свой язык обязательно.

Я жадно шарил по ее лицу с того самого момента, как она вошла в палату, пряча от меня глаза. Мой взгляд первым делом остановился на багровой свежей царапине у нее на левой щеке, замечая и надорванный воротник светлого пуховика, покрасневший нос и заплаканные глаза, то, как она осторожно двигалась и садилась. Ее непривычная настороженность с явными признаками напряжения заставила меня бешено зыркнуть на идущего сзади Сергея. С*ки, убью сволочей, на куски разорву, зубами горло перегрызу! Кто посмел, уроды?

С их приходом атмосфера в палате ощутимо изменилась, теперь она пропиталась опасением и болью Снежки. Ее нахмуренное личико, пропавшая с губ постоянная улыбка, потупленный взгляд, опущенный на пальцы рук, судорожно сжатые в маленькие и такие трогательные в своей беспомощности кулачки, выдавали в ней страх, пережитый совсем недавно. Все это поднимало из меня дикие глубинные первобытные инстинкты защитить свою женщину от неведомой пока опасности. Но я разберусь и заставлю заплатить виновных за каждую ее слезинку.

И пусть внешне Аленка очень сильно старалась сохранить обычный и благополучный вид, ей это плохо удавалось. Да еще и разорванные джинсы, сквозь которые видны были поцарапанные до крови коленки. Видно было, что каждое неловкое движение заставляло ее неосознанно морщиться.

Моя выдержка на глазах расползалась на части, а тело медленно поджаривалось на адской смеси, которая кипела в венах бурлящей в крови злостью. Безумно тяжело было сдерживать себя, такая интенсивность негативной реакции пугала самого. Было больно так, словно меня резали тупым ножом на еще живые части.

Мне даже пришлось сосчитать до десяти, прежде чем смог начать говорить. Да еще эти явно наспех затертые пятна грязи на Аленкиной одежде, никак не добавляли нервного равновесия. А я только недавно начал верить, что все проблемы скоро исчезнут, ведь мы практически вышли на заказчика и исполнителя, и дело осталось совсем за малым. И вот сейчас судорожно пытаюсь справиться с собой, чтобы своим раскаленным добела надрывным гневом не отправить Алену за грань паники. Я снова посмотрел на нее, стараясь поймать ускользающий девичий взгляд.