Карр Джорджия Ле - Ты не знаешь меня

— Однажды, мисс Эванофф. Когда-нибудь вы совершите ошибку.

Я встаю и медленно ему улыбаюсь. Он ничего не может доказать, потому что у него нет тела и никогда не будет. Он никогда ничего не докажет.

— Я верю в карму. Если я сделала что-то неправильное, то я заплачу сполна.

— Удачи!

— Спасибо, и вам того же. — Я разворачиваюсь и выхожу из кафе, зная, что его глаза неотрывно наблюдают за мной, но я не испытываю ни малейшего страха.

Десять месяцев спустя

https://www.youtube.com/watch?v=tB54XUhA9_w

Мой первый маленький сын — мое все

Медсестра опускает ко мне в руки крохотное тельце. Я беру маленькую жизнь, которая была создана у меня в животе и наполнена моей неистовой любовью. Смерть и проклятие всем, кто попробует, хоть волосок выдернуть с его крошечной головки. Баба отказывалась говорить со мной об имени ребенка, таков обычай. Она считала, что заранее дав имя ребенку, его можно сглазить. «Никому не смей говорить». Сегодня первый день, когда я называю его по имени, которое выбрала своему сыну.

— О, посмотри, какой ты красавец, Сергей, — шепчу я. Не проходило и дня, что я не думала, не говорила или не молилась за своего Сергея. Слишком рано он ушел от меня. Сегодня в его честь, я называю своего первенца.

Сергей издает какой-то еле слышный звук, как будто соглашается со своим именем.

Дверь резко открывается, и врывается Ной. Он останавливается, сделав два шага в комнату. Выглядит бледным со спутанными волосами, а глаза совершенно дикие.

— Все кончено. Ребенок вышел. С тобой все в порядке? — тут же спрашивает он скороговоркой.

— Со мной все в порядке и все закончилось, — мягко отвечаю я ему.

На его лице отражается чувство вины.

— Я все пропустил.

— Как твоя голова? — интересуюсь я, с трудом сдерживая смех.

— Хорошо, — смущенно отвечает он.

Я улыбаюсь ему и морщу нос.

— Мда... такой огромный боец мафии. Наемный убийца. Падает в обморок при виде крови.

Он стоит в дверях и смущенно потирает затылок.

— Они стали тебя резать. Никто меня не предупредил, что они собираются тебе резать. Я не ожидал этого!

Мое сердце готово лопнуть от любви к этому мужчине.

— Подойди, дурачок, и познакомься со своим сыном, — сдерживая слезы, говорю я.

Он быстро с нетерпением передвигается ко мне.

— Садись, — я передаю Сергея в его большие руки. Этот момент я запомню навсегда —нашего малыша в его ладонях. Выражение у Ноя становится таким умильно нежным, пока он завороженно смотрит на чудо, которое мы вместе сотворили.

— Он такой маленький. Это нормально? — с беспокойством спрашивает он.

— Извини меня. Попробуй вытолкнуть его из живота через свой член, тогда и говори, что он маленький, — отвечаю я.

Ной густо краснеет от моих слов, я впервые вижу, чтобы он так краснел.

Тут же я чувствую укол в сердце от своего сравнения. Он настолько ведет себя по-русски, когда дело касается беременной жены и рождения детей. Выглядит совершенно потерянным, не знающим что делать.

— Его рост восемь фунтов и две унции. Это хорошо, — подбадривая говорю я.

Сергей двигает головкой и зевает, по-настоящему зевает. Оооо, мой сын сейчас зевнул.

— Ты видела? Он зевнул, — взахлеб вскрикивает Ной.

Мы смотрим друг на друга, мы оба настолько глубоко и сильно любим этого маленького человечка, которого сами и создали, что выглядим, наверное, настоящими идиотами.

Он глубоко вздыхает.

— Прости... эээ... я потерял сознание.

Я смеюсь.

— Да, как же это произошло?

Он качает головой.

— Не знаю. Я могу видеть свою кровь, других людей, но я не могу бл*ть видеть твою. У меня от этого закружилась голова, и потом все померкло перед глазами.

— О, Ной.

Он наклоняется и нежно меня целует.

— Ты была просто восхитительна. Я так горжусь тобой. Я не могу поверить, что все пропустил.

— Ничего страшного, в следующий раз…

Он хмурится.

— В следующий раз? Ты хочешь снова через это пройти? — недоверчиво спрашивает он.

— Конечно. Сергею нужны братья и сестры. Я не хочу, чтобы он, как я, был единственным ребенком в семье.

— Нет, — решительно отвечает он. — Мне кажется, ты достаточно настрадалась. Я не могу даже подумать о других детях. Мы можем их усыновить. Ты же знаешь, сколько детей нуждаются в хорошем доме и семье.

— Ни за что. У нас будет четверо, может пятеро, и если ты захочешь, мы сможем усыновить еще одного-двух, но когда в следующий раз я пойду рожать, ты можешь стоять у моей головы.

— Мы еще поговорим об этом, — мрачно отвечает он.

Раздается стук в дверь и входит баба, неся накрытую тарелку с едой. Она морщится.

— Почему ребенка не пеленают? — тут же спрашивает она. — Сначала ты нарушаешь обычай, заранее покупая ему одежду и игрушки, а теперь не желаешь пеленать ребенка?

Я хихикаю.

— Мама меня не пеленала, и я выросла нормальной, не так ли?

— Это еще надо поглядеть, — говорит она, делая вид, что недовольна, но, на самом деле, сияет от радости.

— Где же мама? — спрашиваю я.

— Идет. Она столкнулась с доктором в коридоре и решила у него все расспросить.

В этот момент в комнату заходит мама.

— О, дорогая, какая ты молодец! — Она тут же идет в сторону Ноя, держащего ребенка.

— Ах, Боже мой. Он такой красавец.

— Да, он самый красивый мальчик в целом мире.

Прошло полвека

https://www.youtube.com/watch?v=iQop_qs4xV4

Как долго я буду любить тебя?

Я приминаю землю вокруг посаженных саженцев помидор, поливаю и присаживаюсь на корточки. Время движется к полудню, и сицилийское солнце греет все сильнее мне в спину. Я натягиваю ковбойскую шляпу пониже на лоб и поднимаюсь в вертикальное положение. С трудом выпрямляя свою больную спину, направлюсь обратно к дому. Таша скоро уже будет дома. Иван, наш второй сын, повез ее на рынок за крабами к обеду.

Я прохожу мимо оливковой рощи, где Таши похоронила всех своих собак. Их было много. Даже Сергея. Она эксгумировала его тело и привезла сюда, чтобы похоронить рядом с собой.

Почти уже близко к дому я вижу нашу дочь, Татьяну (которая должна быть у себя в доме) бегущую ко мне, и я столбенею на месте. Потом какая-то сила подталкивает меня вперед, я бегу. Мы встречаемся у деревянных качелей, на которых любим сидеть с Ташей и смотреть на закат, ужиная и выпивая водку.

— Что случилось? — спрашиваю я, схватив ее за плечи. У нее глаза красные, она плакала.

— Мама, — выдавливает она, переводя дыхание.

У меня сердце останавливается от страха.

— Что? — резко требую я.

— Иван повез ее в больницу. Она поскользнулась на мокрой плитке на рынке и упала. — Ее глаза наполняются слезами. — Ах, папа, Иван нес ее на руках, потому что она не могла идти. Он пытался дозвониться до тебя, но ты не подходил к телефону.

— Я работал на огороде. — Я хватаю ее за руку и тяну к дому. — Давай, поехали в больницу.

— У тебя руки все в земле, папа.

Я опускаю взгляд на свои руки, да на них видна земля. Я мою руки на кухне, потом мы идем к ее машине. До больницы ехать почти сорок минут. Я постоянно звоню Ивану, но его телефон выключен.

— Вероятно, в больнице не разрешают пользоваться телефонами, — говорит Татьяна.

— Ты не можешь ехать быстрее? — прошу я свою дочь.