Ева Маршал - Ты просто бомба, детка

— Все происходит с моего разрешения и по моему желанию, папа, — я собралась с силами, вскинула голову и твердо посмотрела на отца. — Мистер Торн не сделал ничего, чего бы я сама не хотела. Мы еще не пара, но присматриваемся друг к другу.

— Присматриваетесь? Бог мой, какой позор! Мистер Торн… я прошу оставить меня наедине с моей дочерью, — мрачно процедил отец.

Дик не двинулся, я закусила губу и осторожно высвободилась из его объятий. Пришлось умоляюще заглядывать ему в глаза, сбивчивым шепотом уговаривая его уйти.

Это оказалось непросто. Но обнаружив, что я чуть не плачу, он нехотя кивнул.

— Хорошо. Если понадоблюсь, я буду неподалеку, в беседке у озера.

— Спасибо, — едва слышно прошептала я одними губами.

Он перехватил мою руку и поцеловал. От этого галантного, совсем не пошлого жеста лицо папы перекосило от гнева.

Когда Торн исчез среди деревьев, я прижала ладони к горячим щекам, чувствуя, как они пылают.

Мы стояли прямо на изломанных стеблях подаренных мне цветов. Таких же потерявших надежную почву, хрупких как и я.

— Что тебе наплел этот бабник? Да ты знаешь, что у него женщин, как грязи, и они постоянно меняются? Мне Кшиштоф такое про него порассказывал. А ты… — прошипел отец, хватая меня за запястье. — Ради одноразового удовольствия поставила на карту свою судьбу. Генри никогда не простит тебя.

— Папа, ты вообще слышишь меня? — закричала я, отнимая руку. — Мне плевать, что обо мне подумает Генри, его родители и друзья. Даже все равно, что подумаете об этом вы! Это моя судьба и мне решать с кем спать и за кого выходить замуж.

— Шерон…Я же хочу тебя защитить, дочка — отец резко побледнел и судорожно перевел дыхание. — Ты у меня совсем еще молодая, глупенькая девочка. Неудивительно, что этот опытный ловелас запудрил тебе мозги.

— Пап, ну послушай же меня, — простонала я, борясь с желанием просто развернуться и уйти вслед за Диком. Почему я должна отчитыватьсяперед отцом, словно школьница, которая целовалась в туалете со старшеклассником? — Я давно выросла и сама строю свою жизнь. Генри замечательный, умный, добрый. Но мы с ним не подходим друг другу. Совершенно. Я буду рада, если мы с ним останемся друзьями, но это все, что я могу ему предложить… Прости, пап, мне надо идти, я не хочу больше обсуждать эту тему. Завтра ты остынешь, и мы сможем нормально…

Отец побледнел, схватился за ворот рубашки и с силой рванулего, пытаясь ослабить.

— Папа!

— Сердце, — прошептал он, медленно оседая на землю.

Я бросилась к отцу, подставив плечо. Оглянулась, в поисках Дика, но тот уже скрылся за кустами.

— Папа держись, я сейчас вызову помощь!

Кое-как доковыляв до ажурной кованой лавки, помогла отцу сесть.

— Подожди меня здесь.

Следующие полчаса были ужасными.

Я как угорелая неслась к себе в номер, встретила по пути Генри. К счастью, у него телефон был при себе, несмотря на праздник. Мы вызвали девять-один-один, потом мужчины перенесли папу в их с мамой номер. Она хлопотала вокруг, пока мы бесконечно долго ждали врача. Так мне казалось.

«Быстрее! Быстрее!» — повторяла я мысленно, каждый миг боясь, что случится страшное, и папы не станет. Из-за меня. Из-за того, что он видел. Из-за того, что я ему сказала. Я держала его за руку, гладила и старалась сдержать слезы.

Наконец, в номер вошел доктор с большим чемоданом переносной реанимации и выставил нас из комнаты, чтобы не мешались. Осмотрев больного, ограничился какой-то таблеткой и порекомендовал поехать в клинику на обследование.

— Ни к чему это. Поживу еще, — ворчливо отозвался отец.

— Папа, может все-таки лучше… — мягко начла я, возвращаясь в комнату.

— Я сам знаю, что для меня лучше. Ненавижу клиники.

При свете электрических ламп выглядел он вполне неплохо, даже и не скажешь, что совсем недавно еле стоял на ногах. На щеках розовел слабый, вполне приятный румянец. Отец полулежал, держась за грудь и буравя меня внимательным взглядом. Сердце очень обманчиво. Подвести может в любую минуту, тем более с такой непредсказуемой дочкой как я.

Когда родители, поблагодарив врача, подписав все бумаги и попрощавшись с Генри, принялись уговаривать меня остаться на ночь, я не смогла отказать. Просто язык не поворачивался обидеть больного папу.

И через час уже лежала, поджав ноги, на небольшом диванчике, обтянутом мягкой замшей.

Домик построили недавно, все было свежим и новым. Диван подо мной пах сосной и чуть горьковатым запахом натуральной кожи. Я крутилась с одного бока на другой и невольно слушала отголоски тихого разговора в соседней комнате.

Судя по аханью и возмущенным возгласам, отец рассказывал о недавнем моем позоре. Иногда мне удавалось разобрать свое имя. А потом вдруг папа чуть громче, чем нужно, произнес: «Похотливый развратник!», а мама на него шикнула.

Оу… Это они про Дика… Он, наверное, ждет меня у озера! Я застонала и устало откинулась на спинку. Запрокинула голову, бездумно уставившись в перечеркнутый деревянными балками потолок.

Вроде бы папе лучше и мама с ним, но как их оставить? Убежать сейчас на свидание будет верхом цинизма. Я как муха бесконечно вязну в липкой паутине стечения обстоятельств, только-только увижу свет… но нет, новые виток крепкой сети.

Тихонько встав, я подошла к двери и закрыла ее поплотнее. Не хочу слышать осуждение родителей. Затем села на подоконник, отодвинула в сторону кофейного цвета штору, кажущуюся в темноте серой. И открыла на себя скрипнувшую ставню. Там вдалеке за деревьями продолжалось веселье, словно бы и не случилось ничего. Раздавался заливистый нетрезвый женский смех, за ним последовал громкий всплеск — кто-то решил освежиться а озере. Кажется, я разглядела седую голову Кшиштофа за столом.

Этим людям все равно, что у нас случилась беда… А Дик? Уверена, его нет среди них. Я не винила его за то, что он не пришел справиться о папином здоровье. Это вызвало бы новый виток скандала, у отца снова прихватило бы сердце.

Питону в моей семье, увы, были не рады. И он это понял. Перед глазами возникла его напряженная спина, когда он уходил по моей просьбе.

Дик. Дик. Дик.

Поправила шторы и отошла от окна. Легла, подтянув колени к груди и по самые глаза завернувшись в шерстяной плед, словно он мог меня защитить от потрясений. Здорово, если бы так и было. Но нет…

Прости, папа. Извини меня, Дик.

Из соседней комнаты доносилось мерное похрапывание, вдруг напомнившее, что папа уже не молод.

Я тоже стала взрослой, пора самой принимать решения. Я скучаю по Дику, у нас и правда какая-то сумасшедшая химия, и я не готова поставить крест только потому, что родителям мой выбор не по нраву.

Но и папу стоит поберечь. Сегодняшний вечер показал это. Что ж, тогда будем аккуратно прививать мысль, что я взрослею и готова к самостоятельным решениям. Я закрыла глаза, надеясь, что мне приснится Питон.

И ни на йоту не подозревала, какие события произойдут пока я сплю.

Пару лет назад мне пришлось объяснить одной дамочке, что ночь траха на вечеринке не дает ей право требовать мое внимание второй раз. Она была сестрой одного из приятелей и особенно напирала на какие-то общие интересы, «дружеский круг» и «все будут так рады».

Не понимаю, чему могут быть рады наши общие знакомые и конкретно ее брат? Еще раз увидеть, как она пытается отсосать у меня прямо в коридоре? Эту дуру пришлось чуть не силой утаскивать за угол, так она спешила меня оприходовать.

Я был пьян, много перед этим работал и решил расслабиться, почему нет. Тем более сначала она показалась мне симпатичной и веселой. В целом, несмотря на глупую торопливость и неуемное желание болтать прямо в процессе минета, она оказалось не так уж и плоха. До тех пор, пока не осознала, что я никаких «отношений» продолжать с ней не планирую.

Чего я только не наслушался! Крик стоял до небес. Но, по сути, она проклинала меня, обещая, что когда-нибудь я встречу совершенно мне не подходящую женщину, но которую по-настоящему захочу. Против будет весь мир и даже она сама, та, из-за которой я буду страдать.

Я тогда быстро ушел, не в силах слушать этот бред сексуально озабоченной пророчицы-дилетантки. Но в глубине души меня царапало неприятное предчувствие… а вдруг. Вдруг я действительно попаду в такой охрененно-пакостный переплет? Захочу, наконец, на всю жизнь пристроить свои ноющие яйца, а судьба их прищемит классической безответной любовью.