Меган Максвелл - Ты только попроси. Сейчас и навсегда

Эрик смотрит на мать, но та быстро выходит из гостиной. Подумав несколько минут, он садится рядом с племянником. Однако перед тем как они начали играть, я вмешиваюсь:

– А я могу поиграть?

– Девчонки не умеют в это играть, – отвечает Флин, не глядя на меня.

Я шокирована и, переведя взгляд на Эрика, понимаю, что тот сдерживает улыбку. Что сказал этот лилипут?

Если я и ненавижу что-то в своей жизни, так это раз и навсегда установившиеся взгляды на возможности разных полов. Ошарашенная, я смотрю на сопляка, который даже не посмотрел в мою сторону.

– А с чего ты взял, что девчонки не умеют в это играть?

– Потому что это мужская игра, а не женская, – отвечает маленький негодяй и на этот раз пронизывает меня взглядом темных узких глаз.

– Ты ошибаешься, Флин, – спокойно отвечаю я.

– Нет, не ошибаюсь, – не унимается мальчуган. – Вы, девчонки, слишком глупые, чтобы играть в такие игры. Вам больше нравится играть в принцев и моду.

– Ты действительно так думаешь?

– Да.

– А если я покажу тебе, что мы, девчонки, тоже играем в «Мортал Комбат»?

Мальчик качает головой, обдумывает свой ответ и наконец произносит:

– Я не играю с девчонками.

Изумленная, я поднимаю на Эрика глаза в поисках помощи и спрашиваю его по-испански:

– Это такое шовинистическое образование вы даете этому ворчливому лилипуту? – И, не дожидаясь ответа, добавляю с фальшивой улыбкой: – А, да, точно, это же твой племянник, и это мне говорит о другом, но я нахамлю ему, несмотря на то что он еще ребенок.

Эрик лыбится, как дурак, и отвечает, поправляя мальчишке челку:

– Не пугайся, малышка. Он такое творит, чтобы произвести на тебя впечатление. И, кстати, Флин в совершенстве говорит по-испански.

У меня отвисает челюсть, и, перед тем как я смогла что-то ответить, мальчик меня опережает:

– Я не ворчливый лилипут, и я с тобой не играю, потому что хочу играть только с дядей.

– Флин… – укоризненно произносит Эрик.

Поняв, что начало знакомства с мальчиком оказалось не таким, как мне хотелось бы, я улыбаюсь и шепчу:

– Беру свои слова обратно, ворчливый лилипут. И будь спокоен, я не буду с тобой играть, если ты этого не хочешь.

Ничего не ответив, он отворачивается и включает кнопку «play». Снова начинает играть жуткая музыка! Эрик подмигивает мне и вступает с ним в игру. Минут двадцать я наблюдаю за ними. Они оба хороши, но я понимаю, что знаю такие движения, которые им неизвестны, но которые я не собираюсь им раскрывать.

Устав наблюдать за тем, как эти два властных шовиниста обходятся без меня, я поднимаюсь и начинаю разгуливать по огромной гостиной. Подхожу к большому камину и рассматриваю стоящие на нем фотографии.

Я вижу Эрика с двумя девушками. Одна из них Марта, а другая, по всей видимости, Ханна, мать Флина. Они улыбаются, и я замечаю, насколько Ханна и Эрик похожи: светлые волосы, небесно-голубые глаза и одна и та же улыбка. Я бессознательно улыбаюсь. Есть и другие фотографии. На них Соня со своими детьми. Младенец Флин на руках у матери, одетый в костюм тыквы. Марта и Эрик в обнимку. Я с удивлением нахожу одно фото Эрика, на котором он намного моложе и у него длинные волосы. Вау, какой же мой Айсмен сексуальный!

– Привет, Джудит!

Услышав свое имя, оборачиваюсь и встречаюсь с обворожительной улыбкой Марты. Из-за этого шума я не слышала, как она зашла. Мы обнимаемся, и она, взяв меня за руку, говорит:

– Вижу, что эти воины променяли тебя на игру.

Мы обе смотрим на них, и я с издевкой отвечаю:

– По словам некоторых, девчонки в это играть не умеют.

Марта смеется, вздыхает и подходит ко мне.

– Мой племянник – маленький властный монстр. Уверена, что это он тебе сказал, правильно? – Я киваю, а она снова вздыхает, после чего добавляет: – Пойдем в кухню что-нибудь выпьем.

О да, скорее бы отсюда выйти: мои уши больше не могут выносить этот грохот.

В кухне мы встречаем женщину, которая занимается приготовлением еды. Марта представляет мне ее как Кристел и, когда та возвращается к своим делам, спрашивает:

– Что бы ты хотела выпить?

– Кока-колу.

Марта открывает холодильник и берет две бутылки. Затем кивает мне, и я следую за ней в прекрасную столовую, смежную с кухней. Мы садимся за стол, за стеклянной дверью я замечаю на улице Соню, которая все еще говорит по телефону.

Увидев нас, она улыбается, а Марта шепчет:

– Мама и ее женихи.

Я поражена. Разве Соня не замужем за отцом Марты?

И когда я больше не могу сдерживать свое любопытство, Марта делает глоток кока-колы и объясняет:

– Мать с отцом развелись, когда мне было восемь. И хотя я обожаю своего отца, понимаю, что он очень скучный. Мать полна энергии, и ей нужен другой человек, который способен устроить ей безумную жизнь. – Я киваю, словно дурочка, а она весело продолжает шепотом: – Посмотри на нее, она похожа на пятнадцатилетнюю девчонку, когда разговаривает со своими ухажерами по телефону.

Всматриваюсь в Соню и понимаю, что Марта права. В этот момент Соня закрывает мобильный и подпрыгивает от радости. Затем открывает дверь и, войдя и увидев, что мы одни, сообщает нам, снимая пальто:

– Девочки… меня только что пригласили в Швейцарию. Я согласилась и завтра уезжаю.

Ее восторг вызывает у меня улыбку.

– Мама, с кем? – интересуется Марта.

Соня присаживается рядом с нами и заговорщически шепчет:

– С красавчиком Тревором Гервером.

– Тревором Гервером?! – всплескивает руками Марта, и Соня кивает.

– Ага, доченька!

– Мама, вот это да! Тревор – это настоящая конфетка.

Взъерошивая волосы, Соня объясняет:

– Доченька, я тебе уже говорила, что этот мужчина частенько поглядывал на мои ножки. Более того, в тот день, когда я с ним прыгала с парашютом, я заметила, что…

– Ты прыгала с парашютом? – переспрашиваю я, когда прихожу в себя и уже могу закрыть рот.

Мать с дочкой взглядами приказывают мне помолчать, а Марта предупреждает:

– Об этом брату ни слова, или он нас пришьет, договорились?

Изумленно я киваю головой. Этот рискованный вид спорта Эрику совсем не понравится.

– Если он узнает, что мы обе этим занимаемся, он просто сойдет с ума. Я представить не могу, что его остановит, – сообщает мне Соня. – После того смертельного происшествия с нашей дорогой Ханной он стал очень строгим и всегда пытается избежать риска.

– Знаю… знаю… Я занимаюсь мотокроссом, и в тот день, когда он это увидел, он почти…

– Ты занимаешься мотокроссом? – удивленно спрашивает Марта.

Киваю, а она аплодирует мне.

– Да-а!.. – вступает в разговор Соня. – Именно этим занималась моя дочь с кузеном. И Эрик не рассердился, когда об этом узнал?

– Рассердился, – улыбаясь, отвечаю, – но я дала ему понять, что мотокросс – это часть меня самой и он ничего с этим поделать не сможет.

Марта с матерью смеются.

– У меня в гараже до сих пор стоит мотоцикл Ханны, – замечает Соня. – Можешь брать его, когда захочешь. Хоть ты им попользуешься.

– Мама! – возражает Марта. – Ты хочешь рассердить Эрика?

Соня вздыхает, потом качает головой и, глядя на дочь, отвечает:

– Эрика можно рассердить одним лишь взглядом, дорогая.

– В этом ты права, – смеется Марта.

– И хотя он упорствует, стараясь сделать так, чтобы мы жили под стеклянным колпаком, пусть зарубит себе на носу, что жизнь нам дана для наслаждения. Если должно произойти что-то страшное, то это не обязательно произойдет на мотоцикле или с парашютом. Если бы Ханна была жива, она бы ему об этом сказала. Кстати, дорогая, – оборачивается ко мне Соня, – если хочешь, мотоцикл твой.

– Спасибо, буду иметь в виду. – Я улыбаюсь ей в ответ. Честно говоря, я ею просто очарована.

В итоге мы все хохочем. Уж нам-то ясно, что Эрик с нами не соскучится.

После этих веселых откровений я узнаю, что тот самый Тревор, поклонник Сони, является владельцем парашютной школы, которая расположена недалеко от Мюнхена. Меня это очень заинтересовало: я была бы тоже совсем не против пройти курс и насладиться вкусом свободного падения. Но, слушая их разговор о поездке в Швейцарию, я вдруг понимаю, что через два дня новогодняя ночь! И, не в силах промолчать, я спрашиваю:

– Ты вернешься к Новому году?

Обе дамы оборачиваются ко мне, и Соня отвечает:

– Нет, солнце мое. Я проведу его с Тревором в Швейцарии.