Однажды во время танца Берта вдруг остановилась, приподнялась на цыпочках и спросила у Балкана:
— Ну и чего мы теперь боимся?
Балкан сразу понял, что хотела сказать девушка. Подняв на руки, он крепко прижал ее к груди и страстно поцеловал в губы.
По обыкновению Балкан проснулся рано утром. Берта еще сладко спала на просторной двуспальной постели, которую они так страстно утрамбовывали всю прошедшую ночь. В комнате стоял терпкий запах мужского и женского тел, ничем не уступавший цветочному, приятный запах мускуса висел в воздухе. Мускус появляется всегда, когда желания мужчины и женщины совпадают, когда они соединяются друг с другом, как мед и масло. Такая страсть источает из тел только что нашедших друг друга женщины и мужчины приятный запах цветущего клевера. Но если брать в целом, то эти счастливые мгновения похожи на вспышку яркой радуги на небе после дождя, которая так же быстро и гаснет. Может поэтому опьяненные любовью и сами не замечают этого мгновения. Теперешний сон Берты был похож на сон пьяного от любви человека.
Одевшись, Балкан направился к выходу, мысленно разматывая клубок служебных забот. Перед дверью он остановился. Бросив короткий взгляд на Берту, подумал: “Как же она хорошо спит! Разбудить ее или не стоит?”
Рядом с Бертой лежало ее вчерашнее платье, просторное белое платье, оно было ей немного великовато, как все свадебные платья, которые, тем не менее, кажутся сшитыми по фигуре. Платье лежало скомканным и было похоже на белую пену, выброшенную морской волной на берег.
Он вдруг вспомнил один шутливый рассказ, услышанный недавно от своего сослуживца туркмена, и подумал, что сейчас и сам он похож на того простодушного юношу, над которым потешались все вокруг. Это воспоминание вызвало у него улыбку.
В том рассказе говорилось об одном сельском парне, который после многих лет войны вернулся домой, а следующим утром, после ночи, проведенной с женой, он на полном серьезе стал ее благодарить: “Спасибо, Алтынджемал!” Да, это было уже время, когда воины, как и тот парень — герой юмористического рассказа, страстно мечтали попасть домой, встретиться со своими любимыми. Балкан потоптался немного у выхода, но потом, велев себе: “А ну давай, коли ты тоже не собираешься говорить спасибо, двигай отсюда!”, - решительно вышел из дома.
В штабе комбат принял рапорт младшего чином дежурного командира, сообщившего, что ночь в основном прошла спокойно. Как доложил дежурный командир, несколько воинов из второй роты провели шумную ночь с фрау-мадамами, веселились с ними, громко смеялись, и это напомнило Балкану, как они стояли под Сталинградом, как разрывали утреннюю тишину доносящиеся с другого берега Волги веселые голоса девушек, проведших ночь с немецкими солдатами. И хотя он их тогда не видел, но по голосам отчетливо представлял, как они бегают по лесу по-двое, по-трое, босые, с непокрытыми головами и в тонких платьицах, вертят хвостами перед своими заморскими кобелями.
В голову Балкана вдруг пришла мысль, как эти события похожи между собой, он задумался: “Да, наверно, это и есть тот случай, когда мудрые туркмены говорят: “Сядешь на ту постель, которую сам же и расстелишь”…
Но сейчас здесь не было большинства из тех парней, которые стояли под Сталинградом, которые были готовы в любую минуту ринуться в атаку после приказа “Вперед!”, они полегли в разных уголках своей земли, навсегда ставших теми, кто так и не дошел до Берлина.
Никогда ему в голову не приходила мысль о том, что спустя несколько лет все может повториться с точностью до наоборот, когда на месте немецких воинов будут советские солдаты, а русских женщин им заменят немки.
Ознакомившись с общей обстановкой, Балкан не стал задерживаться в штабе, взял с собой Астахова, примчавшегося туда следом за ним, и отправился к занятым танками позициям. Танковая часть стояла на окраине города, боевые машины были спрятаны в небольшом лесочке.
Дойдя до позиции, Балкан выслушал рапорт выскочившего ему навстречу старшего лейтенанта второй роты. Это был приземистый, квадратный человек с покрасневшими глазами и желтой кожей. Здесь положение было неплохим. Воины ждали победы. По мнению танкистов, вырванных из боевых действий, Берлин уже должен был пасть на колени, время пришло. Война еще шла, но уже было ясно, что день ее окончания не за горами.
Балкан неторопливо беседовал у костра со знакомыми воинами 1-й роты, которой командовал до того, как стал комбатом. Говорили о том, о сем, и как-то незаметно темой разговора опять стала победа, которая почему-то задерживалась. Старший лейтенант из Воронежа, бывший воронежский тракторист Евгений Новичихин, считавшийся самым старым солдатом батальона, почесывая только что тщательно выбритую щеку и всем своим видом показывая, что хочет что-то сказать, посмотрел на комбата:
— Товарищ комбат, что-то слишком тяжелой на подъем оказалась победа, о которой так много говорится. Парни генерала Чуйкова до сих пор месят грязь в предместьях Берлина, они, словно вхолостую работающие колеса машины, никак не могут сдвинуться с места!
— Всему свое время. Потерпите немного! — успокаивающим тоном произнес Балкан, хотя и сам был того же мнения, что и эти воины. Поэтому в голосе его прозвучали тревожные нотки, беспокойство о том, что победа все никак не дается.
— А может, им нужна наша, танкистов, помощь? — включился в разговор и Саша Лисняк, который до сих пор стоял, прислонившись к дереву и молчал, скрестив руки на груди. Как у всех школьных учителей, его вопрошающие глаза излучали доброту.
— Если будет надо, позовут, — коротко ответил ему Балкан, а потом добавил: — Ай, вряд ли мы теперь там очень-то и нужны будем, — тем самым дав понять, что верит в недалекую победу.
Несмотря на то, что они всю ночь провели в одной постели, вволю натешились любовными играми, говорили друг другу нежные слова, Балкан думал, что это свидание было случайной встречей мужчины и женщины, каких много было на дорогах войны. Так, у костра нечаянно встречаются незнакомые люди, посидев немного вместе и согревшись, они расходятся в разные стороны. У Балкана и в мыслях не было, что он может в скором времени снова увидеться с Бертой.
Однако очень скоро он понял, что ошибается, потому что мысли о Берте не шли у него из головы. Мысленно он представлял девушку в самых разных позах. Вот она сидит на постели, укутавшись легким пледом, подвинулась к самой стене. То он представлял ее в свадебном наряде и про себя отмечал, как он ей к лицу.
Ему хотелось увидеть Берту снова. Странно, но прежде он никогда не испытывал таких чувств. “Ба, неужели же я встретил свою суженую?” — невольно подумалось ему.
На следующий день, вернувшись в штаб поздно вечером, Балкан узнал, что после обеда дважды приходила девушка и спрашивала его, выясняла, когда он вернется, но конкретного ответа на свой вопрос не получила и ушла. По описанию ребят Балкан понял, что это была Берта.
Однажды вечером Балкан сидел у себя дома и готовился к ужину. Он отправил ординарца на кухню, и именно в это время к нему зашел один из участников той вечеринки Астахов. На краю стола были выстроены в ряд бутылки с красным вином, так полюбившимся ему здесь.
После того, как они по-военному поприветствовали друг друга, Астахов, улыбаясь, обратился к Балкану:
— Товарищ комбат, вас ждут!
— Кто?
— Праздник продолжается. В том же месте… — А Берта тоже там?
— Все там, в том же составе встречаемся. Сообщение о Берте обрадовало Балкана, ведь он и без того думал: “Если Берта и завтра придет в штаб и спросит меня…”
Балкан последовал за Астаховым, на ходу снимая висевшую за дверью фуражку и поправляя полы вылезшей из-под ремня гимнастерки, ему навстречу шел круглоголовый ординарец, держа в каждой руке по котелку с едой. Увидев у ходящего командира и подумав, что вот опять ему не удастся поесть горячего, он нахмурился.
— Знаю, опять у вас срочные дела.
— Ты сядь и поешь сам!
— Товарищ комбат, кашу надо есть горячей, остывшая она уже не такая вкусная…
Балкан видел, как искренен его ординарец, понял, что тот переживает за него, и был благодарен ему за это.
— Ничего, чтобы вкус еды не пропал, ты съешь и мою долю, — ласково сказал он ему.