Юлия Андреева - Тюремная песнь королевы

– Не хотела бы я иметь любимого, который заключил бы меня в монастырь, – пожала плечами Берта Краус.

Марта и Грета кивали головами в знак согласия.

– Да уж, в гробу я видела эту Францию! Дурой была, что поехала! – плюнула несущая узел белья Грета, ей помогала вечно ишачащая за всех Марта.

Когда все оставшиеся с королевой девушки, пожелав беглянкам доброго пути, разошлись по своим кельям, Грета фон Баден сняла туфли и, подойдя к двери, выглянула в коридор, проверяя, не подслушивают ли их.

– Вот что я думаю, дамы, – зашептала она, когда к ней приблизились участницы второй группки беглецов Марта и Берта. – Как хотите, конечно, воля ваша, но только моя семья ведь не из богатых. Даром что герб и семь поколений рыцарей. Совсем даже нищенская семья. Что же до меня, то я, Грета фон Баден, так и вовсе, можно сказать, незаконнорожденная. Должно быть, сами знаете?

Услышав такое признание, девушки смущенно потупились. Они-то, конечно, слышали, что покойный Вальдемар I, отец Энгебурги, прижил Грету фон Баден с супругой барона Густава фон Баден, услав ревнивого муженька на войну, где тот геройски погиб. Как говорили тогда, не без участия своего короля. Когда же родилась Грета, король поначалу даже хотел признать девочку своей дочерью, но мать малышки вдруг ни с того ни с сего начала толстеть, и Вальдемар I утратил к ней всяческий интерес. Что же до дочери, то он не интересовался ею до шестнадцати лет, но велел семье Греты подготовить девочку, чтобы она служила фрейлиной в свите юной Энгебурги. Вот и вся история.

Бастардов в Дании не любили, но при этом всегда уточняли, чей именно незаконнорожденный ребенок имеется в виду. И когда оказывалось, что один из родителей высокородный, богатый или член королевской фамилии, то на незаконное происхождение вообще не обращали внимания. Тем не менее откровенность баронессы Греты фон Баден удивила ее подруг, заставив умолкнуть и прислушаться к тому, что хотела поведать им внебрачная дочь покойного короля.

– Я вот что думаю. Если, скажем, мы с вами, дамы, сейчас вдруг из этой вонючей Франции выберемся и в любимую Данию попадем? Будет ли это правильно, что мы сами выберемся на свободу, а Энгебурга останется в плену? – Грета сделала паузу, переводя взгляд с одной фрейлины на другую. – И не думайте, что меня по случаю некоторого родства наш брат-король помилует. Мне-то как раз и хуже! Непременно ведь кто-нибудь да скажет, будто бы я принцессу довезла до Франции и бросила в монастыре, а сама теперь без нее вернулась.

– Так-то оно так, злых людей завсегда больше, чем добрых, – развела руками Марта. – Но только что же мы можем сделать? Королева желает ждать своего супруга, а мыто тут при чем? Наш долг подданных поскорее добраться до Дании и доложить обо всем королю. Ведь, может быть, он еще ничего и не знает! Пусть спасает Энгебургу!

– Поверь моему скромному опыту. Короли слепыми не бывают. Глухими, впрочем, тоже. – Когда Грета волновалась, она сразу же утрачивала все свое воспитание, так что казалось даже странным думать о ней, как о сестре Энгебурги. – И мы, когда явимся без королевы, с пустыми руками, угодим прямехонько в тюрьму. Попомните мое слово!

– Что ж нам, силком ее из монастыря выкрасть да в корабельном трюме запереть?! – не выдержала Берта.

– Вот именно силком! И солдатики в этом деле нам помогут. Им только нужно заплатить побольше, и они не то что спящую принцессу, черта лысого выкрадут. А если к тому же пообещать, что Канут VI за спасение сестры денег, титулов и земель им не пожалеет… – Грета прищелкнула языком. – Короче, план такой. Меня слушать. Я дело говорю! – Она обвела глазами притихших девушек и продолжила: – Ты, Марта, сейчас зайдешь в комнату Энгебурги и дашь ей выпить немного вина, в которое я подсыплю сонного зелья. А потом мы с Бертой вытащим ее из кельи. Нужно только доставить Энгебургу до ворот, где нас уже ждут солдаты. И…

– Хитренькая ты, Греточка, как опаивать, так я! – запротестовала Марта фон Верлен. – Как будто не знаешь, что, если меня за таким делом поймают, голову с плеч! К тому же откуда я знаю, что у тебя за зелье. Может, ты больше, чем нужно, дашь и королева наша после того умрет или рассудком совсем тронется. Сама все делай, если такая умная!

– Ага, а с солдатами ты договариваться будешь?! – Грета даже присвистнула от негодования. – Привыкла ты, Марта фон Верлен, жар чужими руками загребать.

Только не бывать этому! И кто сказал, что у нас с Бертой задачи легче, чем у тебя? Ведь, если нас кто-нибудь застанет, когда мы Энгебургу будем через весь монастырь тащить, нас же без суда и следствия зашьют в мешок и кинут в Сену. К тому же больше некому: первая шестерка уже, должно быть, у ворот. Что же до снотворного, то оно вполне надежное. А Энгебурга нам после еще и спасибо скажет. Потому как это она сейчас фыркает, а потом, когда деньги закончатся и король ее не объявится… – страшно подумать!

Девушки одновременно перекрестились, после чего Грета тихо заглянула в комнату, где было припрятано приданое Энгебурги, и зачерпнула в свой мешок серебра. Как-никак дорога предстояла долгая, а с ними должна была ехать не кто-нибудь, а королева Франции! Мало ли что могло произойти в пути.

В условленное время, трясясь от страха и проклиная постоянно командующую Грету, Марта налила в кубок вина и отправилась в комнату к Энгебурге. На пороге она натолкнулась на первое препятствие – в келье королевы оказалась Гертруда Миллер, спавшая на полу прямо у дверей, точно верная левретка, так что, для того чтобы добраться до Энгебурги, вошедший непременно бы споткнулся о Гертруду.

– Кто тут? Что нужно? – затараторила, спросонья протирая глаза и нащупывая кинжал, который с недавнего времени начала класть с собой под подушку, девушка.

– Не шуми, это я, Марта. – Девушка налегла на дверь, пытаясь протиснуть голову в дверную щель.

– Марта?! Что тебе не спится? Или да, вы же сегодня… – Теперь Гертруда, наконец, разглядела личико фрейлины и впустила ее в комнату.

Марта улыбнулась. Лунный свет слабо освещал келью. На постели спокойно спала Энгебурга.

– Слушай, Гертруда. Может, больше и не увидимся… – Марта лихорадочно соображала, что же придумать. – Страшно мне, дорогая, ох как страшно. Знаешь, и молилась я уже, и плакала, и ангела своего о защите в пути молила. Но все же, сама понимаешь, три беззащитные дамы и эти французы… в дороге все может случиться. Вот и думаю…

– Так не уезжай. Зачем тебе рисковать?! Твои родные с ума сойдут, если что!

– Нет. Ехать нужно. Возможно, наш король понятия не имеет, как здесь обращаются с его сестрой. И не сообщи ему об этом мы, так и будет он пребывать в сладостных мечтах, что породнился с французским королевским домом. Подлость-то какая! Нужно ехать! По-другому нельзя! Здесь они всех нас по одиночке вырежут! – Она вздохнула, смахнув несуществующую слезу.

– Ну, если так, – поезжай, и пусть Бог защитит тебя… – Гертруда смотрела на подругу почти с завистью. – Это же великий подвиг, если так…

– Все равно страшно. – Марта потрепала светлую челку Гертруды. – Остается последнее средство… Знаешь что? Давай-ка выпьем.

– Что?! – не поняла Гертруда.

– Вино! А что же еще. Знаешь, как на войне – перед боем, для смелости… – Она села на пол рядом с Гертрудой, скрестив для удобства ноги. – Только, чур, пьем из одного кубка. Сначала ты, а потом я.

Девочка потянулась за кубком, обхватив его для верности обеими руками. Марта следила за тем, как Гертруда Миллер, сделав маленький глоток, повертела вино на языке и, оценив сладкий вкус, проглотила. В тот же момент ее светленькая головка склонилась на плечо Марты.

Бережно уложив на постель девочку, Марта подошла к постели Энгебурги и поднесла к ее устам кубок. Все оказалось более чем просто.

Спящую Энгебургу наскоро одели, нацепив на голову чепец одной из фрейлин. Под чепец изобретательная Грета впихнула пару светлых локонов Гертруды, которой ради этой маскировки пришлось подпортить прическу. Стараясь не шуметь, Берта и Грета вытащили из кельи несопротивляющуюся королеву и все вместе они двинулись по коридору. Сделавшая свое дело Марта теперь тащила узлы.

Несмотря на то что Энгебурга была достаточно миниатюрной дамой, тащившим ее через монастырь девушкам казалось, что они имеют дело с тяжеленным грузом. Фрейлины взмокли и, дойдя до лестнице, ведущей во двор, уже проклинали идею насильственного спасения своей королевы. Тем не менее они не могли повернуть назад. Как бы они объяснили другим, для чего понадобилось обстригать локоны Гертруды Миллер и кто позволил опоить королеву Франции? Все эти вопросы были опасными, и взявшимся за рискованное предприятие девушкам совсем не хотелось думать о том, что будет, если их поймают.