–Да. Заканчивай свою игру. Плохая из тебя актриса. Я все знаю. И про то, что это ты выманила ее на улицу, и про то, что это ты ее заказала.
–Я? Нет! Это все твой друг Костин! А я только позвонила! – выпалила Лиза, поняв, что угодила в капкан.
Эта дура Машка не только выжила, но и рассказала ему о звонке! Черт! Черт! Черт! Все не так!
–Ах даже так…– Адам еще больше помрачнел, мышцы на его теле напряглись до предела, невооруженным глазом было видно, как сильно он контролирует себя.
Лиза сделала несколько шагов назад. Бывшего таким она видела впервые в своей жизни. Он просто стоял и смотрел на нее в упор, но Лиза как-то сразу поняла, что вот сейчас он сделает с ней что-то очень страшное.
–Ты… ты сам виноват! Зачем ты так поступил со мной? После стольких лет, оставил без всего! Бросил, наплевал на мать твоего ребенка! Сбежал к этой потаскушке! Чем она заслужила тебя и все твое состояние, которое ты бросаешь к ее ногам?! Я! Я была с тобой столько лет! – Лиза так разволновалась, что не сразу поняла, что не говорит, а истерично кричит. – Пусть она сдохнет! Ради нее ты играешь в игры с банкротством! Проверки! Ты что, жениться собираешься?! Не бывать этому! Я все равно ее закажу! Еще и еще! Пока она не исчезнет из твоей жизни!
–Пока ехал сюда, думал, как с тобой поступить. Единственное, что меня останавливает – это Маша, твоя дочь. Я не хотел, чтобы она узнала об этом, но вижу, что иначе никак, – Адам вздохнул и повысил голос. – Забирайте ее!
В ту же секунду в помещение вошли люди в полицейской форме. Они быстро и слаженно произвели процедуру ареста. Сознание Лизы погрузилось в туман, оно просто не способно было принять происходящее. Огромные, грязные, металлические наручники на ее тоненьких ручках! Это не на самом деле происходит! Не с ней!
–Куда… – только вымолвила она, нижняя губа женщины тряслась, слезы огромными горошинами покатились из глаз, сейчас женщина была похожа на большого обиженного ребенка.
–Тебя будут судить и ты получишь наказание по заслугам. А когда выйдешь – на тебя наложат запрет на выезд в твою любимую Америку. Тебе придется застрять на родине. Надолго. Когда сможешь вернуться к светским раутам в Нью-Йорке, станешь уже слишком старой для них.
–Ты… ты не можешь так со мной поступить! – закричала Лиза изо всех сил.
–Я уже поступил. Уведите ее.
Что такое “раскаяние”? Может ли оно свидетельствовать о том, что человек осознал свою вину и больше никогда не поступит подобным образом? Нет. Это как дать домашнему зверю загнать самому дичь и съесть ее с потрохами. Вкус власти навсегда останется на его губах. Даже если прямо сейчас виновник это не признает.
-Адам, прости, я, ошибся! – Костин жалкой тварью сидел на полу, не в силах поднять свое тело. Жуткое похмелье давало о себе знать так же, как и чувство страха перед тем, что его ждет. – Ты… ты… обманул меня! Зачем ты разыграл эту комедию с банкротством?! У меня не было другого выхода!
–Выход всегда есть.
–Нет! Ты загнал меня в угол!
–Ты сам себя загнал в угол, Андрей.
–Неправда! Ты ничего не сделал с тех пор, как приехал! Только трахался с Романо и издевался над моими подчиненными!
–Если бы ты, Андрей, больше занимался делами, а не слежкой за моей личной жизнью, то заметил бы, то, что я сделал. Завтра должна была совершиться крупная сделка, которая спасет твою фирму. Помнишь, ты когда-то хотел открыть филиалы в Европе?
–Да…
–Так вот, я нашел партнера и подготовил для него предложение. Он хотел инвестировать в твое предприятие четверть миллиарда. Надо было просто немного подождать.
Костин почернел. Как? Что это? Завтра? Четверть миллиарда, филиалы в Европе… Он спасен! Шаров опять сделал это!
–Но, этого не будет. Через несколько лет, когда ты выйдешь из тюрьмы, в любом случае от твоего детища уже ничего не останется. О, не волнуйся, я позабочусь о том, чтобы это именно так и произошло.
Десять минут назад Шаров ворвался в квартиру Костина с намерением раздавить того, как клопа, он совсем не ожидал столкнуться с такой отвратительной картиной. Обидчик его возлюбленной валялся на полу жидкой массой, которую не только бить, трогать было противно.
–Шаров, прости! Я сделаю все, что скажешь! Бес попутал! Эти кредиты, я впервые в жизни весь в долгах, ты знаешь, что я не привык к такому. Это состояние аффекта! Шаров! Я всю ночь мучился совестью… Сразу, как мне сообщили, что Романо… все, я… я просто тут же понял, что натворил! Шаров, прости меня! Ну, что ты хочешь, чтобы я сделал? Хочешь, назначу Романо самым главным директором?!
Адам покачал головой и подал знак людям в форме забрать “это”.
***
От сладкого сна меня снова оторвал звонок мобильного. И опять неизвестный номер! Да что же это все не заканчивается!
–Але, – раздраженно рявкнула в трубку.
–Маша? – мои брови взлетели вверх.
Я еще сплю? Это опять Лиза!
–Не вешай трубку, у меня только одна возможность поговорить. Адам отомстил мне, можешь не тратиться на ругань.
–Я и не думала…
–Но, прежде я исчезну из вашей жизни, хочу тебе кое-что сказать. Шаров не такой безобидный, как ты думаешь! С самого начала он играет с тобой. Я бы, лично, засомневалась в его этой любви, если бы мне устроили такие проверки!
–Какие еще проверки? – Лизе мало? Она решила упорно не отставать от меня со своими интригами?
–Как, а ты разве еще не знаешь, что банкротство выдумка? Это он тебя проверял. На вшивость. На сколько ты любишь деньги. Чтобы не обжечься с тобой, как со мной, – женщина на том конце неприятно расхохоталась. – Какая это любовь?!
Ее хохот очень быстро перерос в истерику и я поспешила положить трубку. Тупо сидела еще минуту, буравя застывшим взглядом идеальную стену. Проверка? Я ему, что, принцесса на горошине?
-Я закончила, – услышав гудки в трубке, сообщила Елизавета своему охраннику.
Ей дали одну возможность позвонить и она распорядилась ею так, как посчитала нужным. Не быть тебе, Шаров, счастливым. – А теперь, вызовите моего адвоката, – приказным тоном обратилась она к полицейскому.
Ничего не понимаю! Как это, банкротство – выдумка? Как это вообще возможно?! Не-е-ет, все она врет. А как же сообщения по телевизору? Разве могут в новостях врать? Возможно ли подкупить новости? Нет… Но возможно подкупить источник информации. Но, так грандиозно, ради одной проверки меня?? Или… не только меня?
Проверка…
Я вдруг четко поняла, что Шаров ворвался в мою жизнь совершенно неожиданно, несколько дней назад, но он точно знал, зачем он приехал. И это его заявление в первый же день: “У тебя будет секс со мной”. Он сказал это так спокойно, словно по-другому в принципе и быть не могло.
Меня передернуло. Не-е-ет, это надо заканчивать. Адам, его окружение, эту неделю планета как с ума сошла!
После долгих препирательств, мне удалось вырваться из цепких рук Ивана Константиновича. Решив ничего сейчас не думать и не делать выводы, я взяла Вовку и вызвала такси. Довольно с меня. Поеду к маме. Несколько дней отдыха от мира и сыну пара больничных не помешает. Закроюсь от всего и от… Адама. А потом, мы поговорим, возможно.
Так я думала. Но директор департамента кармы, как обычно, решил иначе. В своем фирменном стиле.
Нет, это место возле подъезда этого фешенебельного здания уже становится для меня каким-то роковым. То Софья, то Лиза, и вот теперь, нате вам!
Мы уже сидели в такси, как к дому подъехал автомобиль Шарова. Я уже узнаю его из тысячи, как там в песне и пелось. Мое сердце ушло в пятки. Из ниоткуда к машине подбежала растрепанная девушка в дешевой одежде и постучала в затемненное стекло. Она взволнованно озиралась по сторонам и мне не составило труда узнать в ней… Марьяну! Моя челюсть отвалилась. Что она-то здесь делает?! Стекло авто опустилось и я увидела Шарова. Марьяна что-то быстро ему начала рассказывать. Внезапно, Адам заметил наше такси. И меня. Наши глаза встретились и мои щеки запылали!
–Поехали, пожалуйста, поехали! – крикнула я водителю.
Кажется, это уже привычка сбегать отсюда. А, может быть, надо было сделать это один раз и больше не возвращаться? Для всех лучше.
Глава 19
-Дочь, может, откроем? Сколько уже можно оборону держать?
–Нет, мама. Надоест – уйдет.
Шарову не понадобилось слишком много времени, чтобы найти мое убежище. Я сейчас только одному радуюсь – что у мамы в квартире установлен очень деликатный звонок, такая птичья трель, на мозг, по крайней мере, не слишком давит.