Сара Ней - Учебные часы

По контракту, спортсменам моего уровня, технически не разрешено участвовать в других видах спорта, особенно «опасных», один из них сноуборд.

Хорошо. Там нет ничего технического в этом. Мы не должны делать что-либо, от чего можем получить травмы, в том числе и играть в пляжный волейбол с моим раздражающим кузеном Брайли, или о, я не знаю… спускаться на сноуборде с чертовой горы.

Если бы я сломал, растянул, или подвернул что-нибудь, была огромная вероятность того, что я стоил бы своей команде сезона.

А это значит, я по-королевски облажаюсь, если получу травму на горнолыжном холме.

— Сколько ты можешь сделать жимов лежа? — спрашивает сноубордист в толстовке Айова. У него кепка козырьком назад, как у Джеймс, он одет в шерстяные лосины, и он в них не настолько хорош, как она. Даже с моего места на диване, я могу видеть выпуклость его хозяйства — о, Иисус, что, сложно надеть штаны в присутствии девушек?

— Около четырех сотен.

— Святое дерьмо, — бормочет он, должным образом впечатленный.

— К сожалению, я не расслышал твое имя.

— Я Скотт — мои друзья зовут меня Страйкер, — Скотт приподнимается со своего места около камина, протягивает мне руку, чтобы стукнуться кулаком. — Я играю в футбол.

Слабо ударяю.

— Я мог о тебе слышать, — признаю я, неохотно, щуря глаза.

— Знает ли твой тренер, что ты в этой поездке?

Скотт изучает меня, рыжие волосы торчат из-под его кепки.

Маленькому говнюку хватило наглости нанести удар в спину.

— А твой?

Маленький острый локоть тычет меня в грудную клетку, и я смотрю вниз на сердитые голубые глаза Джеймсон. Она посылает мне молчаливое сообщение: прекрати сейчас же.

Я поднимаю подбородок, сбавляя обороты. Успокаиваясь.

— Так что между вами двумя? — спрашивает одна из девушек. Ее белокурые волосы заколоты в небрежный пучок на макушке головы, и, несмотря на то, что мы провели целый день на улице, у нее на лице совершенный, умело наложенный макияж.

— Вы встречаетесь?

— Они кузены, — авторитетно объясняет Чед.

— Нет, это не так, — Джеймсон хмурит лоб, ее дерзкий маленький носик морщится.

— Вы не кузены? — Чед пялится на меня. — Чувак, это то, что ты сказал мне по телефону.

Вот дерьмо, точно.

— Точно… — я растягиваю слово, добавляя, смеясь: — Кузены, с поцелуями. Иногда.

Никто не думает, что это смешно.

Тем более не Джеймсон.

Она задыхается — удивленный, шокированный, вздох, который звучит неожиданно, как оргазм, он отключает мой мозг.

— Боже мой, он, конечно, пошутил! — она вжимает свой острый как дерьмо локоть глубже в грудную клетку. — Оз, скажи им, что ты шутишь, — шипит она сквозь зубы.

— Прекрасно. Я шутил о части с кузенами, — я невозмутим. — Но мы определенно целовались, и мы определенно не кузены, — я делаю небрежный глоток горячего шоколада, чтобы занять свой рот и почувствовать взбитые сливки, покрывающие мою верхнюю губу. Я облизываю ее. — Я врал. Я пытаюсь залезть ей в штаны, но если вы хотите знать правду, это оказывается довольно сложно.

Рядом со мной, Джеймсон стонет, откидывая голову на спинку кожаного дивана.

— О Боже.

Чед сидит спиной к каменному камину, изучая меня: мои шлепанцы, спортивные штаны, истончившуюся от борьбы футболку. Его глаза осмысливают мои черные татуировки, суровую линию моего рта, шрамы над моими бровями и через переносицу.

И, наконец, выдает:

— Зачем ты врешь, чувак?

Я покосился на Джеймсон, чтобы только он и Скотт могли видеть, а затем поднимаю мои тяжелые брови, посылая молчаливое сообщение: разве это не очевидно? Медленно они оба понимающе кивают, когда моя рука поднимается на спинку дивана, опираясь позади отдыхающей головы Джеймсон.

Указательным пальцем я мягко постукиваю по ее коже, поигрываю с шелковистыми кончиками волос, обернув свободные пряди вокруг пальца.

Она позволяет мне.

— Эй, что мы все делаем позже? — спрашивает темноволосая девушка. Я думаю, что ее зовут Сэм или типа того, но так или иначе, ее ужасающие темные волосы заколоты на голове в неопрятной узел, а концы хаотично торчат во все стороны. Это на самом деле довольно мило. Интересно, она одна; мое тело отчаянно ищет влагалище. — Мой парень хочет поговорить по скайпу. Я просто хочу знать, чтобы сказать ему время.

Неважно.

Чед, очевидно, лидер этой команды, скребет щетину подбородке.

— Скажи ему, в любое время. Я думаю, что сегодня после обеда мы просто охладимся.

— Говоря об ужине, я мог бы съесть задницу мертвого скунса, — объявляет Скотт, к огорчению всех девушек. Сэм, Джеймсон, и две девушки-блондинки корчат рожи, называя его отвратительным тупицей. — Уже почти шесть. Идем есть.

— Экипаж до центра города?

— Звучит как план.

— Как, по-твоему, что ты вытворял там в ресторане? — Джеймсон начинает сразу, как только мы возвращаемся в наш гостиничный номер после группового обеда. Я закрыл за нами дверь, задвинув засов на место. — Ты отбивал меня?

— Отбивал тебя у кого? — что, черт возьми, она говорит? Я бросаю наши куртки и прочее дерьмо на кровать, разворачиваюсь на каблуках к ней лицом. — Кого, черт возьми, ты надеешься пригласить сюда? Скотта? Потому что этот парень кретин.

— Скотт не кретин, — утверждает она слабым голосом. — Он хороший парень, в отличие от некоторых людей! И нет, я не хочу с ним встречаться.

Я хихикаю.

— Он был бы рад узнать, что ты назвала его хорошим. Хорошие парни любят это дерьмо, — нет. — Итак, на кого у тебя женский стояк?

— Не твое дело.

— Тогда как, *бать, я должен знать, у кого я должен тебя отбивать, а у кого нет? Я борец, а не чертов телепат.

Джеймсон прогуливается к комоду, дергает, чтобы открыть его, и вытаскивает белый топ и шорты для сна.

— Ну, ты и напарник хреновый, тоже.

Я недовольно хмурю лоб.

— Я похож на проклятого напарника?

У нее отвисает челюсть.

— Да! Ты буквально сказал, что собираешься быть моим напарником!

Я фыркаю в нос.

— Не с теми парнями со сноубордами! Я думал, что ты имела в виду других парней, проживающих в отеле!

— Прекрасно! — в знак поражения, Джеймсон выбрасывает руки вверх. — Тогда давай оденемся и посидим в отеле.

Я скептически на нее кошусь.

— Тебе уже есть двадцать один год?

— Боже мой, прямо сейчас я тебя ненавижу, — она постукивает ногой по ковру, чуточку раздражаясь, делая вид, что злится. Это своего рода очаровательно. — Правило номер шесть: никакого отбивания. И да, мне двадцать один год. Теперь мы можем идти?

— Э-э… ты видела идиотов, остановившихся здесь?

— Да, я смотрю на одного из них, — она сохраняет невозмутимое выражение лица в течение нескольких секунд, прежде чем ее лицо расплывается в улыбке.

— Ха-ха, очень смешно, — я ухмыляюсь. — К счастью для тебя, я так не считаю.

— Если бы, ты, по крайней мере, позволил Эрику дать мне свой номер телефона, у нас бы не было этот разговора. Ты был действительно очень груб с ним.

— Он был одет в желтую рубашку! — мне с трудом удается сдержать пренебрежение в голосе.

Она безучастно смотрит.

— И что?

— И что? А то! Ты не можешь доверять никому, кто носит желтую рубашку.

Она поднимает брови и указывает на мою желтую рубашку.

— Ты носишь желтую рубашку.

— Спасибо! Я только что доказал свою точку зрения, — я смахнул воображаемую пылинку с толстовки. — К тому же, у Эрика были маленькие руки, — никакой реакции? Хорошо. Я подскажу ей. — Маленькие руки? Маленький…