Анжелика, запомни одну вещь: у Дьявола множество масок, и если для кого-то он притворяется добрым, не значит, что он такой, так как им движет цель собственного удовлетворения. Демон есть демон. Ты не поймешь, для чего я говорю тебе это, возможно, и не захочешь внять моим словам. Тебе проще ненавидеть меня, нежели снова оказаться преданной. Понимаю и не осуждаю, только не соверши очередной ошибки, заведя дружбу с монстром.
Признаю, я плохой человек, часто совершаю ужасные поступки, но я люблю тебя, и моя любовь подчиняет меня, сдерживая и чего-то лишая. У него нет никаких чувств к тебе, кроме ненависти ко мне. Анжелика, остерегайся того, кого ты считаешь другом. Не доверяй так слепо Александеру Девуа.
В тебе поселилась обида, которую ты пытаешься перерасти в ненависть, однако не делай таких вещей. С ненавистью трудно жить, и я тебе наглядный пример. Каждый мой вздох был отравлен презрением к отцу, отнимая возможность быть счастливым или искренне улыбаться. Когда я встретил тебя, то во мне что-то всколыхнулось. Я понял, что существует другая жизнь за стенами операционной и больниц. Яркая жизнь, которая отличается от моих серых и унылых будней. Ты, как избавление от боли, посланное мне свыше, и я бросился в омут с головой, совсем забыв, кто я.
Криминальный мир, борьба с наркотиками, зависимая от героина жена, безрезультатно проходящая лечение, которую я никогда не любил, казалось, все происходит не со мной, будто все это не моя судьба. Лишь ты — моя судьба… Увы, как коротки счастливые мгновения.
Анжелика, наверное, читая письмо, ты считаешь, что он опять врет, преследует корыстные цели… Нет, ангел мой, я, правда, люблю тебя так, как людям нужен воздух, поэтому мне катастрофически не хватает кислорода. Тебя нет и не будет рядом.
Я пишу это не для того, чтобы причинить тебе лишнюю боль или насыпать соль на свежие раны… Прости меня, Анжелика… Вот и все… Я хотел только просить прощение у тебя за то, что обманул твои надежды, за то, что скрыл брак, который в скором времени перестанет существовать, за мое прошлое, омрачившее твое настоящее. Прости меня, Анжелика, за твою любовь, ставшую для тебя невольным наказанием.
Прости меня… Люблю тебя до последнего вздоха… Не доверяй Александеру Девуа и не подпускай его ближе… И просто попытайся быть счастливой…
Навеки твой,
Под конец слезы градом капали на измятый лист бумаги, рассеиваясь пятнами. Она спрятала лицо, в ладонях выплакивая боль, затуманившую ее разум, мешая здраво мыслить. Разве она сможет сжечь письмо или не обратить внимание, когда каждые его слова проникли в нее, вытрясая заново душу. Разве в ее силах закрыть глаза на последние строчки о любви, если они отпечатались прямо в сердце?
Любовь… Как много боли в ней, что обрекает людей гореть в аду, но и приводит в рай. Три года она пыталась вычеркнуть Жиральда Лароша из памяти, а клочок бумаги смел все препятствия, обнажая скрытые желания.
Она ощутила сердечную боль. Сердце продолжало биться. Но не обычное ли это механическое движение, поддерживающее жизнь в теле? Или всё же, если сердце бьётся, то оно продолжает жить, испытывая и счастье, и страдания. Так почему же ничего, кроме мучений, ей не дано познать?
Перечитывая в тридцатый раз письмо, до Анжелики постепенно начали доходить и другие вещи. Жиральд передал послание ее тети, не надеясь, что оно дойдет до адресата, и неудивительно, ведь она до сей момента оставалась в неведении. Может, тетя забыла отдать ей? Нет, тогда бы оно не оказалось здесь, посреди первых работ Анжелики. Последнее, кстати, тоже вызывало недоумение. Да, она в последний раз открывала эту папку больше трех лет назад, когда училась в Праге, тем не менее спрятать письмо в таком месте — абсурд. А если и так, то, получается, ее снова обманули, скрыв важную информацию, хотя изменилось бы что-то, если она прочитала исповедь Жиральда раньше… Анжелика не знала, но она приняла сейчас решение, возможно, и неверное, однако другого выхода нет.
Вытерев слезы, она внимательно посмотрела на розы, а потом — на бумажку, до сих пор сжатую в руке. Завтра в двенадцать часов Анжелика пойдет на встречу с Жиральдом, дабы выяснить, что он имеет против ее мужа. Почему он ненавидит Сандера и пытается навязать ей свои мерзкие советы? Неужели Жиральд, действительно, считает, что она продолжает верить ему после того, как он же ее жестоко предал, оставив в больнице и укатив к «нелюбимой» жене? Она не наивная больше дурочка и узнает, что хочет от нее Жиральд Ларош, не подаваясь его ненавистному магнетическому шарму. Ненависть и равнодушие…
Ночь опустилась на город. В небе светилась луна и мерцало множество огоньков-звёздочек. Улицы опустели быстро, что неудивительно, так как была середина недели, и завтра людям предстояло идти кому на работу, кому на учёбу, но мужчина, стоящий на балконе пятизвездочной гостиницы в центре Парижа, принадлежащий ему, не спал, не торопился, а медленно потягивал красное вино, задумчиво вглядываясь вдаль.
Телефонная вибрация вторглась в его мрачные мысли, и Александер ответил на звонок, вслушиваясь в монотонную речь помощника — Саймона, докладывающего нарытую информацию.
— По достоверным источникам, в день рождение вашей жены незнакомцев не было, и охранники утверждают, что среди всех приглашенных гостей только у одного человека отсутствовало приглашение, но он представился близким другом вашей жены, поэтому его пропустили, предварительно осмотрев, на всякий случай, на наличие оружия, чего при нем не оказалось.
— Ты что мне рассказываешь то, о чем я знаю? — раздраженно прервал его Сандер, сжав тоненькую ножку бокала в руке. — Мне известно, кто это был. Я о чем тебя просил, Саймон?
На другой линии повисло молчание, и Александер еле сдерживался, чтобы не закричать. Терпение у него иссякало с каждой секундой, к тому же он и так провел бессонную ночь, тщетно пытаясь определить, где была взволнованная и растерянная Анжелика, точнее кто составил ей компанию. Упаси Боже, если подозрения оправдаются, и враг расставил сети, желая вновь заполучить добычу, когда-то ускользнувшую от него.
Пощады Жиральд Ларош не дождется… Он, Сандер, слишком много сил потратил на то, чтобы получить заветное «да», слетевшее с любимых губ, пусть и при странных обстоятельствах, а расстаться с ней он никак не намерен, тем более добровольно отдать тому, кого надо было убить еще три года назад, однако Сандер не сумел из-за чертовой обязанности. Он оплатил ему той же монетой, оставив в живых, как и Жиральд, когда вытащил его с того света. Прошло время, и долги погашены, что означало только одно: теперь Сандер отразит удар противника.
— Сэр, Жиральд Ларош не находится сейчас в Париже, — наконец заговорил Саймон, и Александер глубоко вдохнул, ожидая последующих слов. — Неделю назад он отправился в Женвилье, как мне сообщили, в отпуск на неопределенный срок, передав временное управление центрами своему ассистенту. Сэр, из этого выходит, что он явно собирается предпринять какой-то шаг, так как арендовал соседний особняк напротив вас.
— Он не дом снял, а получил возможность наблюдать за моей женой, — сквозь зубы процедил Сандер. — Все ясно… Саймон, вместо положенных семи дней продли мой билет до десяти. Я задержусь в Париже… ненадолго.
— Зачем? То есть я имею в виду, не лучше ли вам, наоборот, вернуться к мадам Анжелике во избежания лишних неприятностей? — откашлялся его помощник, и Сандер гневно бросил:
— Выполняй, черт тебя подери, мои приказы, а не раздавай мне советы! Я сам отвечаю за то, что делаю. Понятно? Продли мне билет завтра утром!
— Как скажете, сэр, — покорно согласился Саймон, изучив за два года взрывной характер босса, особенно в случае неповиновения работников, хотя с женой он вел себя иначе: ласковый, нежный, тихий. Если бы Анжелика Девуа знала в какого монстра превращается за несколько секунд разозленный Александер, то, почти наверняка, изменила мнение о муже…
— Найди профессионального детектива, чтобы он следил за ней, и, Саймон, появляйся чаще в нашем доме, — произнес Сандер, внутренне содрогнувшись, представив, как его жена растворяется в объятиях бывшего любовника, давая ему то, чего не позволяла Сандеру. — Увеличь штат охраны, чтобы не спускали глаз с моей семьи, ясно?