Может, именно в сновидениях стоит дать волю мечтанием? Никто ни о чем не узнает, а она на несколько мгновений получит то, чего не хватало.
Ласка. Нежность. Темное желание.
Анжелика не намеревалась подаваться этим эмоциям, однако во сне позволено абсолютно все. Просто видеть и не чувствовать, хотя в последнем она сомневалась. Ей казалось, будто она, в действительности, получает удовольствие от дерзких ласк Жиральда Лароша, который, почти наверняка, еще спит в кресле, заботливо и осторожно укрытой Анжеликой одеялом под покровом ночи, чтобы он случайно не проснулся и не поймал ее, когда она проявляет к нему внимание.
Его тёплая ладонь скользнула по обнаженному бедру, видневшемуся из-под откинутого одеяла, а пальцы двинулись вверх, приподнимая край шелковой сорочки, и девушка удовлетворенно застонала, не открывая глаза, дабы не прогнать ненароком чудные грезы. Губы коснулись бархатной кожи на плоском животе, и Анжелика сжала кулаки, задрожав от накатившего желания. Прежде она никогда не сталкивалась с подобным, от того не осознавала, хорошо или плохо оказываться под контролем грешных снов.
Одно известно точно: ей необходимо не просыпаться, по крайней мере, еще один часик…
Губы мужчины поднимались выше, захватив ткань зубами и потягивая ее вверх, освобождая полную грудь, обтянутую тонким черным кружевным бюстгальтером. Его руки блуждали по выгнувшемуся навстречу его ласкам телу, соблазняя, искушая и призывая окунуться в омут страсти с головой.
Веки Анжелики затрепетали, и она слегка приподнялась на локтях, глупо продолжая верить, что это всего-то плод воображения, а он воспользовался шансом, начав прокладывать дорожку из поцелуев от груди к ключице, потом — шеи, одновременно зарываясь пальцами в шелковые волосы, снова укладывая ее на подушки, и Анжелика покорно подчинилась, давая ему возможность нависнуть над ней и опалить горячим дыханием щеку.
Анжелика резко распахнула глаза, почувствовав, как мочку ее уха прикусили, что подействовало на нее, как раскат грома среди ясного неба, отгоняя незваное наваждение, рассеивая туман влечения.
Его взгляд, пылающий огнем вожделения, словно пробирался в ее сознание, пытаясь манипулировать ею, как куклой, заставляя послушно откликаться на прикосновения, превращая в рабу грешных желаний.
Его взгляд, проникающий прямо в душу, требовательно просил не препятствовать тому, чтобы он получил удовлетворение и взял то, что ему необходимо, несмотря на то, как опустошена будет она после этого.
В то же время его взгляд безмолвно кричал о том, как тяжело отдаляться вновь от нее, если она оттолкнет мужчину, остановив в решающий момент.
И Анжелика немедленно, не теряя и секунды, со всей силы толкнула Жиральда в грудь, от чего тот повалился на другую сторону кровати, и она соскочила, как ошпаренная, с постели, поспешно отдернув сорочку и схватив висевший на спинке стула халат.
Какое унижение! Какое предательство! Ее собственное тело жестоко предало хозяйку, став воском в руках Жиральда Лароша, не предпринимая ни единой попытки сопротивляться! Она полностью раскрылась ему, готовая принять мужчину, который, почти наверняка, способен обмануть ее снова или сбить окончательно с толку!
— Что ты делаешь в моей постели? — закричала Анжелика, крепко завязав пояс халата, будто он мог бы стать защитным коконом, закрывающим ее от похотливого мужчины, обещающего не прикасаться к ней. Неужели она до сих пор настолько наивна? Доверять Жиральду значит выставить себя дурой, так как пора давно понять, каков он на самом деле.
— По правде говоря, не помню, — откровенно признался Жиральд, поднявшись на ноги и подхватив белоснежную рубашку, накинул ее на плечи, принявшись застегивать, что немного успокоило Анжелику, еле оторвавшую взор от мускулистой груди, поросшей черными зарослями волос, спускающими прямой линией вниз, к кожаному ремню на светлых брюках, исчезая в…
— Как это не помнишь? — тряхнула головой Анжелика, отгоняя неподходящие размышления о строении его тела. — Ты давал слово, что будешь спать в кресле, но каким-то образом оказался в моей постели. Жиральд, тебе смешно? Прекрасно! Ты издеваешься надо мной?
В голубых глазах заплясали веселые чертики, выдавая истинное состояние мужчины. Ситуация, похоже, отнюдь не напрягала его, наоборот, веселила. И он смеет убеждать ее в том, что порядочность заложена у него в генах, как и безупречное воспитание по отношению к женскому полу и уважение к ним? Врет, как дышит, потому что, будь он честен с ней, то никогда бы не обернул положение в свою пользу, надавив на ее раны.
Жиральд Ларош остался прежним двуличным монстром!
— Анжелика, возможно, когда ночью я вставал, чтобы попить воду, то машинально лег на кровать, — выдвинул неубедительную догадку Жиральд. — Я слишком вымотался за день и крепко спал, пока ты… не обняла меня, разбудив неожиданным, но приятным движением.
— Что? — ошарашенно приоткрыла рот девушка. — Ты намекаешь на то, что я первая полезла к тебе с поцелуями? Не лги, Жиральд!
— Нет, ты не целовала меня, тем не менее твое молчание показывало, что ты не против, если я немного поласкаю тебя, — произнес он, улыбнувшись краем губ. — Кстати, за последние дни ты впервые не возмущалась и не сердилась. Сон положительно влияет на твое поведение.
Анжелика вспыхнула, огорошенная не так произошедшем, как двусмысленными намеками Жиральда, указывающими на его осведомленность о ней и ее слабостях. Он все прекрасно знает и угадывает, даже по невольно вырвавшимся стонам, раскрывающим девушку, как книгу для него.
— Ты переходишь границы, Жиральд Ларош! — гневно воскликнула Анжелика. — Если бы я знала, какие у тебя намерения, то лучше бы осталась в Женвилье.
— В Женвилье? — Улыбка исчезла с его вмиг посерьезневшего и вытянувшегося лица. — По-моему, ты просила меня увезти тебя подальше от лжи! Ты забыла, в какой депрессии находилась? Посмотри на свои запястья и подумай: готова ты снова пережить весь этот кошмар?
Каждая его фраза ударяла похлеще пощечин, и Анжелика инстинктивно отступила назад, словно хотела защититься от сыпавшихся на нее заявлений. Почему кольнуло в сердце при упоминании о неудачной попытки суицида?
Жиральд Ларош обладал удивительным и отработанным, скорее всего за многие годы в сфере, где он властвовал людьми, навыком оборачивать любое замечание про него против оппонента, выставляя того виноватым. Вот и Анжелика притихла, опустив глаза, не сумев найти стоящего ответа.
— Прости меня, — опомнился Жиральд, заметив, как поникла девушка, еще минуту назад бросающаяся в словесную схватку с ним. — Я не имел в виду, что это только твоя ошибка. Мы все виноваты, особенно я, потому что не должен был оставить тебя тогда! Мне следовало думать о том, что с тобой будет, а не полагаться на стечение обстоятельств.
Анжелика прикусила нижнюю губу. Зачем он оправдывается перед ней, когда ничего уже вернуть нельзя или исправить? Теперь, балансируя на грани лжи и правды, она с трудом восприняла его покаянную речь. Просто, потому как сейчас не нужно… Ничего не изменится, пока он сокрушается над опрометчивыми действиями.
В данный момент следует вести разговор на основе возникшей пикантной темы…
— Что ты собирался делать? Как ты смел, Жиральд? Ты… воспользовался тем, что я сплю, и чуть не… Как низко ты можешь опуститься, если насилуешь женщину во сне?
Анжелика вздернула подбородок, храбро посмотрев на мужчину, ощущая закипающее внутри возмущение, однако хватило одного лишь тихого ругательства, чтобы она пожалела о сказанном.
Голубые глаза потемнели от злости, и впервые она испугалась. Пламя ярости во взгляде мужчины предназначалось ей, и она никогда не сталкивалась с тем, что Жиральд может сердиться на неё… Он постоянно сносил любые упреки в его сторону, даже пощёчину, но, похоже, на сей раз она перегнула палку.
— Замолчи, Анжелика! Просто замолчи! Ты несёшь абсолютную чепуху, при том, что знаешь, что я на такое не способен! Если бы я действительно хотел взять тебя не по твоей воли, то мне не надо было дожидаться, пока ты заснёшь! Я бы давно это сделал, да хоть в машине или на этом чертовом столе, и ты бы ничего не смогла бы сказать, потому что твоё желание сильнее тебя. Думаешь, я поверю, что во сне ты могла бы реагировать подобным образом? Нет, ты хотела меня… Хотела осознанно, как хочет женщина мужчину! Сейчас я уйду, а ты подумай о моих словах…