Ангелина Алябьева - Удовольствие

— Какая же ты красивая, Анжелика, — восхищенно пробормотал Жиральд, любуясь лежащей под ним горящей от вожделения девушкой, которой более нечего было прятать от его влюбленных глаз.

Вот ее замершее в предвкушение тело!

Вот ее расцветающая благодаря любви Жиральда душа!

Вот ее сердце, стучащее во имя него, отдаваясь гулом в ушах!

— Я красивая, потому что ты делаешь меня такой, мой профессор, — пробежав длинными ногтями по гладко выбритой щеке, тоном, не терпящим доказательств, произнесла Анжелика, наслаждаясь дошедшим до ноздрей любимым ароматом одеколона и его неповторимого собственного мужского запаха, сводящего ее с ума.

Жиральд наградил девушку трепетной улыбкой до того, как медленно погрузиться в нее, громче положенного застонав, и Анжелика подхватила его ритм, сжав в кулаках простынь и слегка приподнимаясь для его жарких ласок, дающих ей твердую надежду начать все сначала. Исправить навсегда старые ошибки и взять чистый лист бумаги, заново переписав судьбу.

Не судьба, а мы ею управляем, если вовремя поймем, какой из всех предоставленных хитрым роком руль взять.

Их тела соединились воедино, и эту нить уже невозможно разорвать или разрубить. Нить, связывающая двух влюбленных, сумевших победить зло ради того, чтобы не разлучаться и испустить последний вздох в объятиях друг друга. Нить, должная исчезнуть под натиском роковых событий, но, вопреки всему, окрепла и стала прочной.

Анжелика подтянула простынь к груди и с запоздалым смущением взглянула на довольно раскинувшегося на кровати мужчину. Темные волосы растрепаны, на щеке почти незаметный след от царапины, оставленный ею в приступе неконтролируемой страсти. Да уж, что-то она, действительно, распустила коготки, но голубые глаза цветом лазурного неба блестели от огромного счастья, свалившегося на Жиральда. Похоже, он и не почувствовал, как она его царапает. Мускулистая грудь, поросшая черными волосами, искушала и звала прижаться к ней, чем Анжелика умело воспользовалась, устроив на ней голову и прислушиваясь к быстрому биению сердца, в котором жила только она.

— Я хочу взять с тебя обещание, — начала Анжелика, силясь казаться серьезной. — Всего одно обещание, которое окончательно меня успокоит и заставит поверить, что это не сказка.

— Ангел мой, если в моих возможностях его выполнить, то я, не задумываясь, не зная, что ты придумала, соглашаюсь, — прохрипел ей в ухо Жиральд, и она глубоко вздохнула, собирая остатки разума и облизывая внезапно пересохшие губы. Как же трудно взять с него это слово, при том, что каждая частичка заранее шептала о положительном ответе! Сложно, но постижимо…  Ей нечего бояться, ведь рядом не чужой мужчина, а ее Жиральд!

— Обещай, что никогда меня не оставишь, — приподнявшись на локте, обратилась к нему Анжелика. — Обещай, что мы всегда будем любить друг друга и не расстанемся. Обещай, что если все же в один день у тебя появится другая женщина, то я буду первой, кто узнает. Обещай, что никогда не предашь меня, не причинишь боли, потому что повторного раза я не выдержу!

На его лице заиграла веселая улыбка. Улыбка, обычно которая появляется на лице родителей, пока они объясняют что-то непонимающим детям. Улыбка, видно, мгновенно поднявшая его настроение, как и ее просьба.

— Ты могла бы и не просить, — лукаво усмехнулся Жиральд, обнимая ее и целуя в чуть влажное плечо. — Что там обещать? Если понадобится, то я поклянусь перед всеми иконами, что никогда не отпущу тебя и проведу с тобой всю жизнь. Веришь?

— Ты мог бы и не спрашивать, мой профессор, — чмокнув его в подбородок, покачала головой Анжелика, за последние тяжкие и изнуряющие дни впервые заливисто засмеявшись. Она ему верила намного больше, чем себе. Верила безгранично и навечно, ибо это ее Жиральд Ларош, мягкий, чувственный, открытый, душевный, каким он останется до последнего вздоха для нее.

Восемь месяцев спустя.

Анжелика блаженно потянулась в кровати, закутавшись поплотнее в одеяло, но мужские пальцы осторожно откинули полог, покрывая поцелуями растянувшееся на смятых шелковых простынях полуобнаженное тело, зубами подцепив тонкую лямку кружевного пеньюара. Анжелика лукаво улыбнулась, подставляя лицо под сыпавший град нежных поцелуев. Боже, она уже привыкла просыпаться подобным образом и не открывала глаза, пока не получит свою долю положенных ласок. Жиральд Ларош прилежно исполнял обязанности страстного любовника, трепетного возлюбленного и понимающего друга.

Она боялась сглазить собственное счастье, заслуженное и отвоеванное у судьбы.

Приятный аромат только сваренного кофе разнеся по спальне, и девушка удивленно посмотрела на мужчину, вставшего около кровати на колени и держащего в руках поднос с кофейником и тарелкой, на которой разместилась гора пончиков.

Ее любимые медовые пончики с кремом, которыми Жиральд часто баловал их с Беллой, объясняя тем, что ему нравится наблюдать, как она кушает с удовольствием еду, приготовленную им. Анжелике казалось, что предложи он ей яд, то она и его выпьет с широкой улыбкой, хотя такого никогда не случиться.

Вот настолько сильно она любила Жиральда, что иногда опасалась окончательно сойти с ума от этой взаимной и многообещающей любви. Любви, пережившей столько испытаний, но не сломавшейся и не утерявшей свою силу.

— Завтрак в постель? — изогнула бровь Анжелика, принимая вертикальное положение, и мужчина поставил поднос ей на колени, лучезарно улыбаясь. Голубые глаза светились любовью и нежностью. Ее любимый Жиральд, окрасивший ее мрачную жизнь яркими красками. Ее единственный мужчина, бросившей к ее ногам весь мир…   Для Анжелики миром являлась их дружная и веселая семья, она, он и малышка Белла, постепенно привыкшая к Жиральду и уже называвшая его «дядей». Странно, но даже к Сандеру она не обращалась так, ограничиваясь полным произношением его имени.

Сандер…

В сердце снова кольнуло, однако Анжелика поклялась больше не позволять себе вольностей и думать о человеке, едва не погубившем ее и принесшим одни лишь страдания, жестко обращаясь с ней и поднимая на нее руку, вместе с тем же она только сейчас пробовала забыть последний обреченный взгляд Сандера, когда он отпускал ее руку. Иногда девушка просыпалась среди ночи от кошмарных снов, где все ее обзывали убийцей мужа, женщиной, сломавшей судьбу мужчины, обрекший его на мучения, которые он не выдержал и погиб.

— О чем ты задумалась? — чуть хрипловатый голос Жиральда вернул ее в реальность, и она слабо выдавила улыбку, покачав головой. — Тебя смутило, что я принес тебе завтрак в постель? Но я, по-моему, на протяжении всех месяцев занимался этим, так что же тебя удивило?

— Ты меня портишь, Жиральд, — взяв один пончик, Анжелика, на мгновение прикрыв глаза, с восторгом откусила кусочек, наслаждаясь слегка горьковатым вкусом шоколада и сладостью меда. — Как у тебя получается, печь их каждый раз по-разному?

— Это мой секрет, — с видом заговорщика подмигнул Жиральд, и Анжелика обратила внимание, что мужчина уже одет в типичный для него деловой серый костюм с небрежно болтающимся шелковым серебристым галстуком, и девушка, вытерев пальцы салфеткой, чуть придвинулась к нему и затянула узелок, от чего послышался то ли вздох, то ли стон Жиральда, и она непонимающе отстранилась от него:

— Что-то не так?

— Ты решила меня задушить, мой ангел? — весело усмехнулся Жиральд. — Я еще тебе нужен, любовь моя, а пока попробуй вот этот пончик.

— Нет, он слишком большой, — возразила Анжелика, собираясь положить в рот маленький по размеру шарик из теста, но ладонь мужчины накрыла ее пальцы.

— Пожалуйста, съешь именно этот, тем более тебе не нужно беспокоиться о фигуре, ведь они запеченные без добавочного масла, — мягко, но настойчиво пробормотал Жиральд, и Анжелика, поморщившаяся от притворного недовольства на несколько секунду, все — таки послушно взяла предложенный пончик.

Кстати, ей надо обязательно попросить рецепт у Жиральда, ибо за вкус этого шедевра многие клиенты отдадут последнюю копейку. К ее удачи, Жиральд позаботился о том, чтобы у нее не возникло проблем с переездом мастерской в Париж, наоборот, ему удалось найти партнера, согласившегося сотрудничать с ней и открыть кафе, относящееся к ее мастерской, за что Анжелика безмерно была благодарна и возлюбленному, и мистеру Томсани.