— Дядь Сережа, — укоризненно покачал головой Тоха. — Ты ж так всю рыбу расшугаешь.
Несмотря на небольшой рост, мальчишка умело и плавно взмахнул удочкой, и его снасть вошла в темную гладь совершенно бесшумно. И еще раз, и еще. Всего Тоха закинул аж четыре удочки и пристально уставился, ожидая поклевки. Сергей посмотрел на свое единственное орудие водной охоты и, пожав плечами, аккуратно примостил свой зад на шаткий стульчик. Но тут же чуть не подпрыгнул, когда Тоха с радостным вздохом выдернул одну из удочек из воды, перехватывая второй рукой в полете бьющуюся на крючке серебристую рыбешку размером чуть меньше ладошки.
Сергей только собрался поздравить парнишку с удачным почином, как тот ловко снял свою добычу с крючка и, чмокнув в острую морду, кинул обратно:
— Иди за мамкой-папкой, — напутствовал рыбку Тоха, вытер губы тыльной стороной ладони и тут же стал насаживать нового червя.
Сергей предпочел оставить сие действо без комментариев. В конце концов, что он знает, собственно, о правильной рыбалке? Очевидно, ничего, если учесть, что с этого момента поплавки на удочках Тохи принялись то и дело нырять, и пацан практически мотался от одной к другой, снимая улов и бросая его в садок, а его собственный единственный хранил полную безмятежную неподвижность. На десятой пойманной мальчишкой рыбе Сергей почесал затылок. На пятнадцатой стал усиленно гипнотизировать не думающий хоть шевельнуться пузатенький двухцветный бочоночек. На двадцатой перешел в режим медитации, повторяя себе, что в рыбалке как на олимпиаде — главное не результат, а участие. После вообще уже задолбался вести счет чужим удачам и вынужден был констатировать, что считает это околоводное мероприятие на редкость раздражающим занятием. Поменял червяка, поплевал на него для верности, подкинул изрядную дозу прикормки, но результат оставался прежним. То есть никаким. Тоха продолжал торопливо расхаживать от одной снасти к другой, снимая богатую добычу, а Сергей в унынии пялился на бесяще-недвижимый поплавок.
— И чего тут у вас, добытчики? Клюет, али как? — от почти громоподобного голоса деда Лексеича Сергей подпрыгнул и едва не навернулся с шаткого стула. И как только тот сумел подкрасться к ним совершенно бесшумно?
— Ну все, рыбалке конец, — обреченно вздохнул парнишка. — Счаз он всю рыбу распугает.
Но именно в этот момент госпожа удача решила повернуться к Сергею приличным местом, и его поплавок плавно нырнул, затем показался снова и вдруг медленно двинулся к противоположной стороне речки. От столь долгожданно-неожиданного поворота дела мужчина подвис, ошалело следя за происходящим.
— Подсекай. Че стоишь, — гаркнул Лексеич, и Сергей заполошно подскочил, рванув бамбучку на себя. Но от неожиданно сильного сопротивления удочка едва не вылетела из его рук, изогнулась и заскрипела, кажется, готовая переломиться.
— Стоять, — последовала новая громоподобная команда. — Попусти.
Сергей, недоумевая, что же ему все же делать — тянуть или не тянуть, опустил конец удочки к самой воде, ощущая, как какая-то, совсем не слабая сила настойчиво дергает ее из рук.
— Видать, крупная, зараза, — прокомментировал дед, стоя уже за спиной мужчины и громко сопя.
— Ага, — поддержал его Тоха, мгновенно позабывший о своих снастях и тоже завороженно уставившийся на ныряющий и показывающийся опять пластмассовый буек. — Эх, сорвется же, у меня там крючок маленький и леска тонкая. На карася разве что.
— Не сорвется, — авторитетно громыхнул Лексеич. — Сейчас мы ее вываживать будем. Ты это, Серега, тяни потихо-о-оньку.
Озадаченный Сергей потянул на себя, преодолевая сопротивление.
— Та тишей ты, — рявкнул дед, оглушая. — Чего со всей дури-то? Попусти. Теперь опять тяни.
— Да, блин, тянуть или попускать? — не выдержал мужчина. Так и перелом мозга недолго заработать.
— А ты не психуй. То так, то эдак. Как с бабой. Твердой рукой, но ласково. Али учить тебя такому надо? Эх, молоде-о-ожь.
— Идиотизм какой-то, — пробормотал Сергей, злясь даже не столько на взаимоисключающие команды, сколь на невесть откуда взявшийся собственный азарт. — Ладно, ласково, говорите…
Мужчина мягко, но уверено потянул леску, и на поверхности черной воды на секунду показалась здоровенная горбатая темно-серая спина с плавником, но тут же, шлепнув широким хвостом, рыбина ушла опять на глубину.
— Ох, ничо се, — восхищенно вскрикнул Тоха, а Лексеич озадачено крякнул. — Ат, ешки-матрешки, не вытянем. Она же вона какая. С пол меня.
— Цыть. Я те не вытяну, — возбужденно прикрикнул старик, став еще громче, чем обычно. — Мы ее измором возьмем.
Само собой, "мы" подразумевало, что делать все придется Сергею. А он уже и не возражал, его мозг, похоже, заглючило в тот момент, когда он оценил размер возможной добычи.
Вечно эстетствующий дебил подхватил дикую пляску неандертальца, и теперь они вместе исполняли танец первобытного охотника, всячески вовлекая в него и без того слегка ополоумевшего от перспектив грядущего торжества Сергея.
— Не-е-е, — расстроенно протянул мальчишка. — На эти снасти ни за что таку королевишну не добыть.
— Иди вона, карасей своих таскай, — скомандовал Лесеич. — А ты, Серега, тяни, тяни помаленьку.
Следующие полчаса, а то и час, стали настоящим откровением для мужчины. Его словно заклинило на необходимости вытащить проклятую рыбину. Он метался по берегу под вопли своего оглушающего сенсея и его бесконечные "Тяни-попускай-вправо веди-куды-не туды-ах-идрить-его-налево" и фанатские прикрикивания "Держи-дядь-Сережа-миленький-держи" Тохи. Мышцы на руках свело от постоянного напряжения, перед глазами стояла мутно-красная пелена бешеного азарта, ноги отваливались, но упрямая водяная скотина была все ближе к берегу, а значит, остановиться Сергей не согласился бы ни за какие коврижки в мире.
Наконец, медленно и нехотя, но рыбина позволила вывести себя почти к самому берегу, на мелководье, и удача, постигшая новоиспеченного рыбака, предстала во всей красе и грандиозном масштабе. А полюбоваться было на что. Широченная усатая морда, мощное округлое тело, длиной едва ли не в метр.
— Ох и ядрена ж Матрена, — восхитился Лексеич, аж притопывая от нетерпения в ожидании завершения эпичного противостояния Сергея и его будущего трофея.
"Упустишь, мы себя никогда не простим" — поддержал деда дебил.
— Ой, дядя Сережа, мамка с баб Надей обалдеют, — благоговейно прошептал Тоха.
Неандерталец же активно заугукал, размахивая дубиной и настоятельно предлагая закончить все одним победным сокрушительным ударом.
— Не давите все на меня, — нервно огрызнулся Сергей и, глубоко вдохнув, натянул леску, подтягивая рыбину к самому берегу.
Трень. Тонкая леска, пропев прощальную звенящую песню, не выдержала напряжения и лопнула, больно жиганув мужчину по лицу. Мгновенно ощутившая свободу рыбина стала усиленно ерзать на брюхе, поднимая тучу мути и разворачиваясь в сторону спасительной глубины. В мозгу Сергея будто бомбануло, и, отшвырнув бесполезную теперь бамбучку, он, взревев дурным голосом, кинулся вперед, напрыгивая на ускользающую добычу. Вдавив всем весом скользкое, бешено извивающееся создание, он судорожно шарил, выискивая, за чтобы ухватиться, отплевываясь от воды и глухо ругаясь.
— Да не топи ты его, Серега. Не могет он утопнуть, — орал самопровозглашенный фишинг-коучер. — На берег тащи.
Чертова рыбина оказалась наделена просто огромной силищей и так и норовила скинуть своего нежеланного наездника.
— Врешь. Не уйдешь, — рычал и булькал Сергей, умудряясь, непонятным образом извиваясь, отползать назад и подтаскивать сопротивляющийся трофей.
— Антоха, подмогни, — раздалось сзади, и мужчину ухватили за лодыжки, помогая в его титаническом сражении.
Страстно обняв словно намазанную жиром водную заразу и прижав к себе что есть сил, Сергей перевалился на бок, умудрился сесть и тут же завалился на спину, шикарным броском перекидывая трофей через себя на берег.
— Ура-а-а, — истошно завопил Тоха.
— Атибиегозаногу, — одобрительно проорал дед.
Сергей, еще не в состоянии подняться, повернулся, чтобы лицезреть подтверждение своего триумфа, и в этот момент рыбина махнула широким хвостом, отвешивая ему смачную оплеуху.
— Да чтоб тебя, — рявкнул Сергей, откатываясь и поднимаясь на трясущиеся ноги. Внезапно поднявшийся ветер тут же пробрал разгоряченного промокшего победителя до костей, и зубы его стали отбивать звонкую чечетку. Но это была ерунда. В прилипшей к телу одежде, весь грязный, вонючий, в чешуе и скользкой слизи, он ощущал себя внезапно таким счастливым, как, наверное, никогда в жизни. Стоял и улыбался как идиот.