Алена Нефедова - Уха из петуха

— То есть в любовь до гроба ты не веришь? — рассмеялась женщина, но Сергей чутко уловил насторожившие его нотки.

"Слышь, Серж, ты сейчас в миллиметре от того чтобы лажануть, — встревоженно заерзал дебил. — Женщины, они на пустом месте склонны делать далеко идущие выводы"

— Почему же, в любовь я верю, вот только в то, что на одном-единственном человеке свет клином сходится, не очень, — ответил мужчина, стараясь осторожно подбирать слова. — Нас на планете семь миллиардов, и если не сложилось с одним, всегда найдется другой, с которым все будет именно так. Расставание не конец жизни. Ну, в смысле, я это к тому, что жизнь, хоть какая, она превыше всего и должна продолжаться, несмотря ни на какие душевные раны.

Сказав это, Сергей остался доволен собой. Во-первых, потому что Лилю это, похоже, не смутило и не заставило задуматься о чем-то сейчас совсем ненужном. Во-вторых, он совершенно не кривил душой. А в третьих и главных, может, уже хорош болтать и пора целоваться?

— В мои годы и при нынешних обстоятельствах я с тобой соглашусь, — улыбаясь прошептала Лилия, когда он повалил ее на спину и навис сверху, намереваясь уже дать наконец наговориться их телам, а не одним только языкам. — Но прежде спорила бы с тобой до хрипоты.

С первым же касанием их губ время вдруг снова трансформировалось в нечто совершенно иное, оно теперь измерялось не секундами, минутами, часами, а количеством и продолжительностью поцелуев, числом страстных, дурманящих разум прикосновений, интенсивностью сплетения двух жаждущих тел, исчислялось сотнями и тысячами разделенных прерывистых вдохов. И только ощутимая прохлада от выпавшей с наступлением сумерек росы остановила Сергея от окончательного впадения в нирвану. Оторвавшись от дрожащей под ним Лилии, Сергей едва ли не с причитанием поднялся с земли и поставил женщину на не слишком уверенно держащие ее ноги.

— Пойдем домой, — не просил он и не предлагал, потому как был в этот момент уверен — отказа не будет. Не из-за своего охрененного самомнения был уверен, а просто это так нужно было им обоим. — Хочу в постели тебя. До-о-олго и обстоятельно.

— Погоди минуточку, — еще тяжело дыша, попросила Лилия, отыскала почти наощупь потерянные в траве венки и вручила один Сергею. — Я же тебе говорила, обычай есть тут у влюбленных. Надо венки в воду запустить. Если в стороны поплывут — не судьба быть вместе. А если уж вместе сцепятся…

— Вот ты же взрослая женщина, с высшим образованием, в полиции работаешь. Как можешь в это верить? — несмотря на собственные насмешливые увещевания, Сергей все же склонился над водой вместе с ней и с неожиданным внутренним трепетом опустил кольцо незамысловатого плетения на зеркальную черную гладь.

Два васильковых венка, переплетенных золотыми всполохами ржаных колосков, зацепившись друг за друга тонкими головками пронзительно синих соцветий, доверчиво прильнули к чернильной поверхности, над которой уже легкими белесыми облачками парил зарождающийся туман. Два неровных цветных круга образовали восьмерку, практически знак бесконечности, знак, быть может, той вечной сказочной любви, той самой, в которой сердца бьются в унисон до тех пор, пока не остановятся оба, в один миг, в одну секунду? Они медленно удалялись от берега, совсем как упомянутые влюбленные, пытающиеся уйти от несогласной с решением двух юнцов родни. Нежные лепестки подрагивали, острые устья колосков чиркали зеркало торфяного озера, оставляя за собой еле уловимый глазом след.

— Смотри, они плывут рядом, — прошептала Лиля прямо в ухо, послав очередную волну неконтролируемой дрожи по загривку пристально следившего за венками мужчины.

И в этот момент травяная восьмерка будто наткнулась на зыбкую туманную преграду, жадным языком лизнувшую поникшие до самой воды цветы. Хрупкая связь дрогнула, центр восьмерки медленно разломился, по смоляной глади пробежала дрожь, как от легкого сотрясения. Один из венков — тот, что чуть меньше — замер на месте, будто пойманный кем-то невидимым, сидящим на дне непрозрачной пропасти, а второй — побольше и, казалось бы, потяжелее, вдруг непонятным образом ускорил движение к центру озера, где все плотнее становился молочно-белый вечерний туман. Венок, как живой, сопротивлялся, он будто упирался, растопыривая цветки-колоски-головки, цеплялся за черную воду, но она предательски прогибалась и уворачивалась, не давая тому и шанса.

"Блин, братан, чет у меня мурашки по хребтине побегли", — трясущимися пальцами прикурил сигарету дебил.

Неандерталец передернул плечами и угрожающе оскалился.

— Черт, — Сергей даже вздрогнул от внезапно раздавшегося уханья какой-то лесной птицы и от того, что Лиля с померкшей улыбкой сжала его руку.

— Да ну их, эти легенды и мифы. Что мы, и прям, не суеверные же какие, — неуверенно рассмеявшись, Сергей цапнул первый попавшийся под руку камень и запустил "оладушки", надеясь на то, что круги, пущенные камнем, создадут нужное направление первому веночку и остановят второй.

Создал. Только не круги.

На только бывшей практически недвижимой поверхности воды внезапно крутанулся клубок тумана, а на глади озера, в метре от "мужского" венка появилась точка, сперва размером с ладошку, потом шире, еще и еще… Как зачарованный смотрел Сергей на небольшой, но достаточно бойкий водоворот, непонятно откуда родившийся прямо на его глазах. И как ни тяжел был венок, но он уверенно приближался к ширящейся воронке, начавшей издавать странное похрипывающее бульканье.

Сергей огляделся вокруг в поисках длинной палки, которую можно было бы запустить в центр этого безобразия, но вместо палки глаза его наткнулись на слезу, медленно стекающую по резко побледневшему лицу его женщины.

— Пошли домой, Сереж. Пожалуйста, прямо сейчас пошли. Я хочу успеть… — прошептала ставшими вдруг сухими губами Лилия.

"Мой Пэрсик абыдел? — зарычал пещерный самец, отодвинув за спину и побледневшую Лилю, и нервно сглотнувшего дебила. — Зарэжу собаку на фыг"

Подстегнутый какой-то залихватской молодецкой злостью, Сергей, краем глаза все же зацепивший подходящий дрын сухостоя, одной рукой крепко обхватил орудие возмездия, поднатужился и выдернул довольно длинную и прямую палку под два метра. Невзирая на тихий и какой-то немного испуганный женский полувсхлип-полувскрик за спиной, он смело ступил — как был, прямо в одежде и обуви — в мрачную темень чертова озерца. В несколько шагов дойдя до осиротевшего, поникшего в неравной борьбе со вздорной водяной стихией веночка, он бережно, но твердо взял его одной рукой и нанизал на свое импровизированное копье.

— Идите вы все знаете куда, со своими суевериями и смирениями? — буркнул он под нос и смело устремился к унесенному не иначе как водяным второму венку.

— Сергей, не надо, вернись. Это опасно. Тут подземные ключи бьют ледяные, от них и возникают водовороты. Тебе ногу может свести судорогой, — взволнованно металась на берегу женщина, подпрыгивая на одной ноге в попытке расстегнуть босоножку на второй.

— Лилечка, все нормально, не переживай, мо… — Сергей охнул от ледяного капкана, острыми зубами вцепившегося в правую ногу, но движение вперед не прекратил, упрямо примеряясь к броску копья.

Вторая нога тоже вступила в обжигающую каким-то потусторонне-мертвенным холодом область колдовского водоема.

— Я тебе, зараза такая, не Марьюшка беспомощная и не сопляк изнеженный, — глухо прорычал закаленный в битвах с биржевыми скачкАми и индексами солдат финансового фронта. — Ты вот эти вот страшилки засунь себе в одно место, понял? — почти выплюнул Сергей и метнул древко в центр воровки-воронки, где метался утягиваемый на дно венок.

Дрын с гудящим присвистом вспорол тишину лесных сумерек. Как в замедленной съемке проследил Никольский за полетом ветки на несколько оставшихся метров. Он, если совсем уж честно, не особо-то и надеялся попасть туда, куда метил — все ж не метатель он копья ну ни разу. Но и оставить вот так, закончить самый счастливый вечер своей жизни за последние черт его знает сколько лет на столь тоскливой ноте он никак не мог — не позволяло бурлящее в грудной клетке непонятно откуда взявшееся желание не просто вздохнуть и губами осушить слезинку на поцелованной солнцем щеке (хотя потом, когда он выберется из этой лужи, он это тоже сделает, не извольте сомневаться), а вот так — с криком ярости "хрен вам, не выпущу из рук" защитить от этой мистической мути свое, наконец-то найденное сокровище.